...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
"Стратагема", Ник Кайм.
Жиллиман, Тиэль, разговоры о тактике и стратегии. Кто переживал за судьбу инициативного сержанта - можно не переживать, пока что он точно жив.
2400 слов в оригинале, 2200 в переводе. Записывал на слух, потому что это оказалось быстрее, чем искать скрипт, но мог где-нибудь налажать (=.
Эхо шагов отражается от высоких стен, предвещая его появление. Приглушенный свет фосфорных ламп мигает, выхватывая из темноты отдельные участки. Он уже второй раз проходит по этой галерее к резиденции примарха — во всяком случае, так ему сказали. В первый раз его сопровождал отряд из девяти воинов, облаченных в кобальтово-синий; теперь он шагает один, и его доспех не несет на себе столь отчеливых следов войны. Того доспеха у него больше нет — с тех пор, как он вернулся на Макрэгг. Он хотел поднести его в дар, но оказался бессилен против извивов ультрамарской бюрократии — сервиторы забрали его броню немедленно по прибытии.
Он чувствует на себе безмолвные взгляды. Полускрытые в стенных нишах мраморные статуи смотрят на него, и помимо воли ему чудится осуждение в их глазах. Он не склонен к фантазиям — это непрактично — но все же задумывается, отличают ли они его от того, другого, кто прежде назвался его именем.
Впереди возвышаются двери — сталь и медь, и золотая инкрустация на деревянных створках, изображающая величайшего из королей-воинов Макрэгга. Конор, отец Робаута Жиллимана. Художнику удалось отразить величественное, но суровое выражение лица. Возможно, это и ждет Тиэля по ту сторону двери. Странно, думает он, что именно здесь так соблюдаются старые макрэггские традиции в обстановке; другие здания и интерьеры выполнены в современном, более продвинутом стиле — как будто для того, чтобы воплотить в камне и стали идею объединения множества легионов, чтобы слить их в одно целое под знаменем Империума Секундус. Хотелось бы ему знать, зачем он здесь: чтобы обсудить его действия? чтобы понести еще одно взыскание за то, что он делал после возвращения с Калта?
Двое стражей у дверей — из Инвиктус-Непобедимых — возвращают Тиэля в настоящее.
— Оставь свое оружие, брат-сержант.
Они служат одной-единственной цели. Закованные с ног до головы в терминаторскую броню XIII легиона, с опущенными забралами шлемов, с копьями на длинных древках, преграждающими вход, они — защитники. Но вопреки всему в их движениях проскальзывает напряжение, и в словах слышится намек на прошлую неудачу.
Они забирают шлем, который Тиэль держал на сгибе локтя — он отдает его без колебаний. Но меч за спиной, тот самый клинок, они разрешают ему оставить. Это тоже странно. Еще один неотвеченный вопрос в копилку ко многим, уже вставшим перед ним. Так много теоретических положений. Это не должно бы заставлять его настолько нервничать.
По невидимому сигналу стража отходит в стороны, позволяя дверным створкам широко распахнуться. Тиэль едва успевает переступить порог, прежде чем они захлопываются за его спиной.
В кабинете царят тени. Освещение приглушено нарочно, в попытке скрыть нанесенный ущерб. И это не столько следы нападения — осколки, застрявшие в деревянных рамах картин, пыль от разбитого бюста Конора, восстановленного только недавно. Куда больший ущерб причинен гордости примарха, который позволил себе поддаться неуместной сентиментальности и высокомерию.
Робаут Жиллиман стоит у своего стола — могучая, внушающая трепет фигура. Тяжелый, массивный стол кое-где выглядит светлее — свежий камень с гор Короны Геры для его починки доставили в резиденцию совсем недавно; так новое заменяет старое. Вся поверхность завалена свитками и бумагами — свидетельство неустанной обстоятельной работы.
— Сержант Тиэль, — примарх ограничивается коротким приветствием. Но в блеске его глаз, оценивающих и вычисляющих, таится тепло.
На нем не боевая броня, а церемониальные доспехи — провозглашая уверенность в себе вместо заботы о защите. Нагрудник украшен знаком Ультимы, неизменным символом легиона; с наплечников ниспадает алый плащ. Он не вооружен — ни болт-пистолетом, ни мечом. "Я не боюсь, — словно бы говорит он. — Это мое владение, и всегда будет моим".
— Мой лорд? — кланяется Тиэль.
Жиллиман улыбается, но тут же снова становится серьезным. Его светлые волосы кажутся местами будто выцветшими — там, где оставили свой след зажившие раны. Раны заживают; шрамы остаются.
Скрываясь в тенях, за ними наблюдает некто третий — силуэт в доспехах, которого Тиэль решает не замечать. Возможно, это новый телохранитель? Он не чувствует запаха мокрой шерсти, значит, это не Фаффнр. Может быть, Дракус Город наконец убедил Жиллимана в необходимости завести вторую тень.
— Позволь взглянуть на меч?
Тиэль послушно извлекает клинок из ножен за спиной. Свет лампы отражается от стали яркой вспышкой; быстрым движением он активирует электромагнитное поле на лезвии.
Примарх не отшатывается, но Тиэль замечает некую реакцию, легкую дрожь, пробежавшую по его лицу.
— Вы хотите вернуть его?
Жиллиман качает головой:
— Можешь убрать его, Эонид. Теперь это твое оружие.
Тиэль хотел бы поблагодарить примарха, но это кажется неучтивым, если вспомнить о том, что сначала он попросту украл этот меч. Потому он только кивает и с достоинством принимает дар. Звук деактивированного поля подчеркивает краткое, но напряженное молчание, повисшее между отцом и сыном.
— Могу ли я говорить свободно, мой лорд?
— Разумеется. Не желаешь присесть? — Жиллиман предлагает Тиэлю кресло и сам усаживается за стол с нарочито-непринужденным видом.
— Я предпочту стоять.
Жиллиман пожимает плечами, как будто это не имеет значения.
— Хм... Так значит, это случилось именно здесь?
— Думаю, ты уже знаешь ответ.
— Тогда зачем возвращаться? Почему не позаботиться о предосторожностях, зачем проживать это заново?
— Потому что владетель должен чувствовать себя свободно в собственном владении. Это мой личный кабинет. Я не позволю превратить его в тюремную камеру с Городом и Ойтен в качестве охраны, — Жиллиман складывает ладони вместе, смотрит твердо и проницательно. — Когда легионер, назвавшийся твоим именем, вошел в эти покои в прошлый раз — он пришел убить меня. Он пришел не один, и девятеро его соратников были с ним. Я пригласил их всех; я выжил. Это весомый аргумент. Это дает понять мои намерения. И я хочу, чтобы все это уяснили.
Открытая уверенность и презрение примарха скорее остановят, чем подтолкнут тех, кто хотел бы предпринять следующие попытки. Весьма практичная реакция; Тиэль вновь осознает всю мощь яростного интеллекта своего отца, его постоянные расчеты, оценки, планирование. Сама мысль об этом ошеломляет.
Жиллиман указывает на окна, выходящие на Макрэгг Цивитас:
— Взгляни за это стекло, Эонид.
Стоит ночь, и величие города укрыто тьмой. Но одно строение возвышается над пейзажем, освещенное яркими лучами наземных прожекторов.
— Крепость Геры.
— Именно. Резиденция императора, не желающего занимать трон, несмотря на советы своего народа.
— Лорд Сангвиний.
— Защищать моего брата — нелегкая задача. Я слышал, что у Льва в последнее время возникли некоторые... трудности, — Жиллиман усмехается. Его мысли и намерения сложно угадать, но Тиэлю кажется, что он замечает некую долю братского соперничества, и неудача Льва забавляет примарха. — Я осознаю, что у меня более чем достаточно врагов в том, что осталось от Пятисот Миров. Но все они должны понять, что я презираю их и не намерен сдаваться! — по его лицу снова проходит дрожь. На сей раз это гнев, а не тревога.
Политик в Жиллимане советует заняться объединением и возведением империи, но воин по-прежнему требует мести. Тиэль знает, что подобные долги невозможно вернуть. Впрочем, это его не останавливает.
— И поэтому мы все еще не оставляем Калт? Только из принципа?
Жиллиман опускает ладони на стол и смотрит на него, прищурившись.
— Ты и я предпочитаем разные подходы к этой проблеме — о чем нам обоим прекрасно известно. О чем ты действительно хочешь спросить меня, Эонид?
Уловки никогда не были его сильной стороной, поэтому Тиэль отвечает честно:
— Зачем я здесь?
— Потому что мне нужна твоя помощь в одном деле.
— Я к вашим услугам, лорд.
Жиллиман снова улыбается. Эта улыбка куда теплее, но за ней скрывается нечто более серьезное. Надо отдать примарху должное — он не заставляет долго ждать.
— Скажи мне, сержант Тиэль, кто такие Отмеченные Красным?
Тиэль позволяет себе снисходительно усмехнуться:
— Стало быть, вот как нас называют?
— "Нас"? То есть ты признаешь существование этой организации?
— Да, мой лорд. Я сам собрал их. Только добровольцы, те, кем можно пожертвовать...
— А разве не я решаю, кем можно жертвовать, Эонид?
Тиэль склоняет голову, но тут же вскидывает ее. Он не намерен предаваться раскаянию.
— Я видел, что необходимо сделать, и действовал соответственно.
Жиллиману не удается полностью скрыть восхищение отчаянной смелостью сержанта. Тиэль едва ли не уникален в этом смысле.
— И что же, на твой взгляд, необходимо?
— Оборона наших владений и границ. Вы сами сказали, лорд, что у вас есть враги — и я не могу не согласиться. Они скрываются в руинах наших бывших миров. У них есть корабли, они сбиваются в банды — если их оставить в покое, они объединятся снова. Отмеченные Красным посвящают себя истреблению этих отступников.
— Расскажи мне о них, Эонид, — Жиллиман наклоняется вперед. — Как именно они действуют?
Непривычно слышать вопросы от того, кто обычно дает ответы; непривычно, когда твоими знаниями интересуется столь непревзойденный лидер и тактик. Но Тиэль все равно отвечает.
— Разделение сил. Два или три отряда, иногда меньше.
— Так получается быстрее? Высадка, скорость реакции?
— Да, это обеспечивает гибкость. Один легионер может заменить многих в некоторых ситуациях.
— Избавляясь таким образом от избыточности.
Тиэль снова кивает.
— А состав отрядов?
— Переменный. С точки зрения тактики, это предоставляет бесчисленные возможности. Я назначил по специалисту в каждый отряд...
— Значит, ты нарушаешь установления? Игнорируешь догматы Principia Bellicosa?
Обвинение отдается звоном в ушах Тиэля. Он готовится понести наказание.
— Да, мой лорд. Если я ошибся, я...
— Нет, Тиэль, ты прав! Я могу лишь поддержать твое начинание. Собери все ресурсы, которые нужны твоим Отмеченным Красным. Очисть наши погруженные в беззаконие границы и знай, что ты получишь всю необходимую полноту командования.
— Командование? — Тиэль оглядывается на третью фигуру в комнате — того, которого он до сих пор игнорировал; того, кто не шевельнулся и не произнес ни слова с тех пор, как он вошел в кабинет. — Вот почему мы не одни? — Тиэль указывает на молчаливого воина. Он сильнее и более опытен — нет, менее безрассуден, несомненно. — Прошу, представьте нас, лорд. Кто этот достойный легионер, которому мне предстоит передать командование?
Жиллиман смеется:
— Ты неверно понял мои намерения, Эонид.
Вспыхивает еще одна лампа, и луч освещает легионера, которого Тиэль полагал своей заменой. Он узнает пустые доспехи — они принадлежат ему самому. Те самые доспехи, покрытые тактическими заметками, написанными собственной рукой Тиэля.
— Твой подарок, — Жиллиман поднимается.
— Подарок, который я считал потерянным.
Широким жестом Жиллиман указывает на бумаги и свитки, покрывающие стол.
— Видишь все это? Тактика, доктрины, стратагемы, Эонид... — он делает шаг к доспехам. — Эти заметки... — он прослеживает их глазами, запоминая, что-то прикидывая.
Он поднимает взгляд и говорит нечто, что Тиэль никогда не рассчитывал услышать из уст своего примарха:
— Я узнаю тактику, которую они описывают. Но я вижу возникающую здесь структуру, о которой я не задумывался раньше. Может ли наложение одной стратагемы на другую создавать новые значения? Думаю, здесь есть нечто общее с моей собственной работой.
Тиэль ошеломлен способностью примарха расшифровывать значения и даже находить новые смыслы в таком специфическом наборе инструкций. Сам он не задумывался о том, как расположение каждого отдельного тезиса тактической доктрины может повлиять на другие. Он старается ответить предельно искренне:
— Я использовал их как основу при создании Отмеченных Красным. Каждое практическое положение, все, чему я научился на Калте.
— Меньшая по численности и более гибкая структура; специалисты распределены по отрядам, а не собраны в отдельные подразделения.
Тиэль кивает, понимая, что от него не требуется почти ничего, чтобы поддержать несокрушимую логику Жиллимана.
— Нас было мало, и мы вели партизанскую войну. Отмеченные Красным находятся в такой же ситуации. С практической точки зрения — это более чем осмысленно.
— Эффективность?
— Превышает среднюю по определенным показателям.
— Значит, оптимальная стратегия?
— Учитывая ситуацию — да.
Жиллиман ненасытен в своем стремлении к знаниям. С помощью своего интеллекта и военного мышления он уже нашел решение — и теперь хочет полностью принять его, применить, приспособить и отточить до стратегического совершенства. Тиэль понимает, что послужил катализатором для этого квантового скачка в непостижимых мыслительных процессах своего отца, и может лишь склониться перед этим.
— Я ошибался сразу по нескольким пунктам, — Жиллиман возвращается к столу, подбирает лежащие там документы и разрывает их — это скорее символический жест, а не намерение их уничтожить.
— Что вы делаете? — Тиэль явно в ужасе. — Это же ваша доктрина, ваша работа!
— Она ошибочна, Эонид. Но ты указал мне на изъяны.
— Но как? То есть — я это сделал?
— Мы больше не можем позволить себе управлять нашими громоздкими легионами так, как делали это прежде. Я считал эти принципы нерушимыми; я считал их самым эффективным способом обуздать и направить нашу силу в бою. Но в своей закоснелой слепоте я не замечал истины, которая была прямо передо мной! — Жиллиман кивком указывает на Тиэля. — Ты, Эонид.
— Я... — Тиэль хмурится. — Я не уверен, что понимаю, мой лорд.
— Мы далеко ушли от армий древности — где были вожди и повинующиеся им орды. Теперь мы — больше не один легион, — Жиллиман улыбается, его глаза сверкают множеством неудержимых возможностей. — Мы — сотни тысяч отдельных легионеров, каждый из которых способен поддержать других. Изменяться и приспосабливаться, служить не единственной цели, но многим, всем и каждой из них.
Тиэль в растерянности. Он еще никогда не видел примарха столь оживленным.
Жиллиман еще не закончил. Он сжимает кулак:
— Пока я не увидел твои доспехи и не услышал об Отмеченных Красным, я полагал силу легиона подобной молоту. Это верно, мы можем быть такими — но вовсе не обязаны. Чтобы владеть молотом, требуется не только умение, но и усилие. Много силы. Это неэффективно. Расточительно. — Он разжимает ладонь, выпрямленные пальцы сложены вместе в подобие клинка. — Рапира убивает одним ударом. Точно. Эффективно. Смертельно. Мы должны стать быстрой смертью, кинжальным ударом в сердце! — Подойдя ближе, Жиллиман кладет руку на плечо Тиэлю и смотрит на своего сына с благодарностью. — Ты — практическое решение к этому теоретическому положению, Эонид. Лоргару удалось превзойти меня однажды: у меня не было теории, способной учесть его предательство, и не было готовых практических ответов. Этого больше не случится. Практика... теория... Новый образ мыслей должен прийти на смену этим устаревшим концепциям! Мы должны стать более оперативными.
Тиэль не может не согласиться и задает лишь один очевидный вопрос:
— Как?
— Кодекс. Сумма всех практических знаний и их применение. Если эта война и научила меня чему-нибудь — то это опасности высокомерия. И это твоя мудрость, Тиэль.
Тиэль кланяется и опускается на одно колено, переполненный гордостью:
— Вы оказываете мне честь превыше всех возможных ожиданий.
— Ибо ты поистине заслужил ее. А теперь — встань. Время приступать к нашей работе, и приступать как следует. Мне нужно закончить Кодекс. Твое прозрение вдохновило меня, и будущее легионов не станет ждать.
Жиллиман, Тиэль, разговоры о тактике и стратегии. Кто переживал за судьбу инициативного сержанта - можно не переживать, пока что он точно жив.
2400 слов в оригинале, 2200 в переводе. Записывал на слух, потому что это оказалось быстрее, чем искать скрипт, но мог где-нибудь налажать (=.
Эхо шагов отражается от высоких стен, предвещая его появление. Приглушенный свет фосфорных ламп мигает, выхватывая из темноты отдельные участки. Он уже второй раз проходит по этой галерее к резиденции примарха — во всяком случае, так ему сказали. В первый раз его сопровождал отряд из девяти воинов, облаченных в кобальтово-синий; теперь он шагает один, и его доспех не несет на себе столь отчеливых следов войны. Того доспеха у него больше нет — с тех пор, как он вернулся на Макрэгг. Он хотел поднести его в дар, но оказался бессилен против извивов ультрамарской бюрократии — сервиторы забрали его броню немедленно по прибытии.
Он чувствует на себе безмолвные взгляды. Полускрытые в стенных нишах мраморные статуи смотрят на него, и помимо воли ему чудится осуждение в их глазах. Он не склонен к фантазиям — это непрактично — но все же задумывается, отличают ли они его от того, другого, кто прежде назвался его именем.
Впереди возвышаются двери — сталь и медь, и золотая инкрустация на деревянных створках, изображающая величайшего из королей-воинов Макрэгга. Конор, отец Робаута Жиллимана. Художнику удалось отразить величественное, но суровое выражение лица. Возможно, это и ждет Тиэля по ту сторону двери. Странно, думает он, что именно здесь так соблюдаются старые макрэггские традиции в обстановке; другие здания и интерьеры выполнены в современном, более продвинутом стиле — как будто для того, чтобы воплотить в камне и стали идею объединения множества легионов, чтобы слить их в одно целое под знаменем Империума Секундус. Хотелось бы ему знать, зачем он здесь: чтобы обсудить его действия? чтобы понести еще одно взыскание за то, что он делал после возвращения с Калта?
Двое стражей у дверей — из Инвиктус-Непобедимых — возвращают Тиэля в настоящее.
— Оставь свое оружие, брат-сержант.
Они служат одной-единственной цели. Закованные с ног до головы в терминаторскую броню XIII легиона, с опущенными забралами шлемов, с копьями на длинных древках, преграждающими вход, они — защитники. Но вопреки всему в их движениях проскальзывает напряжение, и в словах слышится намек на прошлую неудачу.
Они забирают шлем, который Тиэль держал на сгибе локтя — он отдает его без колебаний. Но меч за спиной, тот самый клинок, они разрешают ему оставить. Это тоже странно. Еще один неотвеченный вопрос в копилку ко многим, уже вставшим перед ним. Так много теоретических положений. Это не должно бы заставлять его настолько нервничать.
По невидимому сигналу стража отходит в стороны, позволяя дверным створкам широко распахнуться. Тиэль едва успевает переступить порог, прежде чем они захлопываются за его спиной.
В кабинете царят тени. Освещение приглушено нарочно, в попытке скрыть нанесенный ущерб. И это не столько следы нападения — осколки, застрявшие в деревянных рамах картин, пыль от разбитого бюста Конора, восстановленного только недавно. Куда больший ущерб причинен гордости примарха, который позволил себе поддаться неуместной сентиментальности и высокомерию.
Робаут Жиллиман стоит у своего стола — могучая, внушающая трепет фигура. Тяжелый, массивный стол кое-где выглядит светлее — свежий камень с гор Короны Геры для его починки доставили в резиденцию совсем недавно; так новое заменяет старое. Вся поверхность завалена свитками и бумагами — свидетельство неустанной обстоятельной работы.
— Сержант Тиэль, — примарх ограничивается коротким приветствием. Но в блеске его глаз, оценивающих и вычисляющих, таится тепло.
На нем не боевая броня, а церемониальные доспехи — провозглашая уверенность в себе вместо заботы о защите. Нагрудник украшен знаком Ультимы, неизменным символом легиона; с наплечников ниспадает алый плащ. Он не вооружен — ни болт-пистолетом, ни мечом. "Я не боюсь, — словно бы говорит он. — Это мое владение, и всегда будет моим".
— Мой лорд? — кланяется Тиэль.
Жиллиман улыбается, но тут же снова становится серьезным. Его светлые волосы кажутся местами будто выцветшими — там, где оставили свой след зажившие раны. Раны заживают; шрамы остаются.
Скрываясь в тенях, за ними наблюдает некто третий — силуэт в доспехах, которого Тиэль решает не замечать. Возможно, это новый телохранитель? Он не чувствует запаха мокрой шерсти, значит, это не Фаффнр. Может быть, Дракус Город наконец убедил Жиллимана в необходимости завести вторую тень.
— Позволь взглянуть на меч?
Тиэль послушно извлекает клинок из ножен за спиной. Свет лампы отражается от стали яркой вспышкой; быстрым движением он активирует электромагнитное поле на лезвии.
Примарх не отшатывается, но Тиэль замечает некую реакцию, легкую дрожь, пробежавшую по его лицу.
— Вы хотите вернуть его?
Жиллиман качает головой:
— Можешь убрать его, Эонид. Теперь это твое оружие.
Тиэль хотел бы поблагодарить примарха, но это кажется неучтивым, если вспомнить о том, что сначала он попросту украл этот меч. Потому он только кивает и с достоинством принимает дар. Звук деактивированного поля подчеркивает краткое, но напряженное молчание, повисшее между отцом и сыном.
— Могу ли я говорить свободно, мой лорд?
— Разумеется. Не желаешь присесть? — Жиллиман предлагает Тиэлю кресло и сам усаживается за стол с нарочито-непринужденным видом.
— Я предпочту стоять.
Жиллиман пожимает плечами, как будто это не имеет значения.
— Хм... Так значит, это случилось именно здесь?
— Думаю, ты уже знаешь ответ.
— Тогда зачем возвращаться? Почему не позаботиться о предосторожностях, зачем проживать это заново?
— Потому что владетель должен чувствовать себя свободно в собственном владении. Это мой личный кабинет. Я не позволю превратить его в тюремную камеру с Городом и Ойтен в качестве охраны, — Жиллиман складывает ладони вместе, смотрит твердо и проницательно. — Когда легионер, назвавшийся твоим именем, вошел в эти покои в прошлый раз — он пришел убить меня. Он пришел не один, и девятеро его соратников были с ним. Я пригласил их всех; я выжил. Это весомый аргумент. Это дает понять мои намерения. И я хочу, чтобы все это уяснили.
Открытая уверенность и презрение примарха скорее остановят, чем подтолкнут тех, кто хотел бы предпринять следующие попытки. Весьма практичная реакция; Тиэль вновь осознает всю мощь яростного интеллекта своего отца, его постоянные расчеты, оценки, планирование. Сама мысль об этом ошеломляет.
Жиллиман указывает на окна, выходящие на Макрэгг Цивитас:
— Взгляни за это стекло, Эонид.
Стоит ночь, и величие города укрыто тьмой. Но одно строение возвышается над пейзажем, освещенное яркими лучами наземных прожекторов.
— Крепость Геры.
— Именно. Резиденция императора, не желающего занимать трон, несмотря на советы своего народа.
— Лорд Сангвиний.
— Защищать моего брата — нелегкая задача. Я слышал, что у Льва в последнее время возникли некоторые... трудности, — Жиллиман усмехается. Его мысли и намерения сложно угадать, но Тиэлю кажется, что он замечает некую долю братского соперничества, и неудача Льва забавляет примарха. — Я осознаю, что у меня более чем достаточно врагов в том, что осталось от Пятисот Миров. Но все они должны понять, что я презираю их и не намерен сдаваться! — по его лицу снова проходит дрожь. На сей раз это гнев, а не тревога.
Политик в Жиллимане советует заняться объединением и возведением империи, но воин по-прежнему требует мести. Тиэль знает, что подобные долги невозможно вернуть. Впрочем, это его не останавливает.
— И поэтому мы все еще не оставляем Калт? Только из принципа?
Жиллиман опускает ладони на стол и смотрит на него, прищурившись.
— Ты и я предпочитаем разные подходы к этой проблеме — о чем нам обоим прекрасно известно. О чем ты действительно хочешь спросить меня, Эонид?
Уловки никогда не были его сильной стороной, поэтому Тиэль отвечает честно:
— Зачем я здесь?
— Потому что мне нужна твоя помощь в одном деле.
— Я к вашим услугам, лорд.
Жиллиман снова улыбается. Эта улыбка куда теплее, но за ней скрывается нечто более серьезное. Надо отдать примарху должное — он не заставляет долго ждать.
— Скажи мне, сержант Тиэль, кто такие Отмеченные Красным?
Тиэль позволяет себе снисходительно усмехнуться:
— Стало быть, вот как нас называют?
— "Нас"? То есть ты признаешь существование этой организации?
— Да, мой лорд. Я сам собрал их. Только добровольцы, те, кем можно пожертвовать...
— А разве не я решаю, кем можно жертвовать, Эонид?
Тиэль склоняет голову, но тут же вскидывает ее. Он не намерен предаваться раскаянию.
— Я видел, что необходимо сделать, и действовал соответственно.
Жиллиману не удается полностью скрыть восхищение отчаянной смелостью сержанта. Тиэль едва ли не уникален в этом смысле.
— И что же, на твой взгляд, необходимо?
— Оборона наших владений и границ. Вы сами сказали, лорд, что у вас есть враги — и я не могу не согласиться. Они скрываются в руинах наших бывших миров. У них есть корабли, они сбиваются в банды — если их оставить в покое, они объединятся снова. Отмеченные Красным посвящают себя истреблению этих отступников.
— Расскажи мне о них, Эонид, — Жиллиман наклоняется вперед. — Как именно они действуют?
Непривычно слышать вопросы от того, кто обычно дает ответы; непривычно, когда твоими знаниями интересуется столь непревзойденный лидер и тактик. Но Тиэль все равно отвечает.
— Разделение сил. Два или три отряда, иногда меньше.
— Так получается быстрее? Высадка, скорость реакции?
— Да, это обеспечивает гибкость. Один легионер может заменить многих в некоторых ситуациях.
— Избавляясь таким образом от избыточности.
Тиэль снова кивает.
— А состав отрядов?
— Переменный. С точки зрения тактики, это предоставляет бесчисленные возможности. Я назначил по специалисту в каждый отряд...
— Значит, ты нарушаешь установления? Игнорируешь догматы Principia Bellicosa?
Обвинение отдается звоном в ушах Тиэля. Он готовится понести наказание.
— Да, мой лорд. Если я ошибся, я...
— Нет, Тиэль, ты прав! Я могу лишь поддержать твое начинание. Собери все ресурсы, которые нужны твоим Отмеченным Красным. Очисть наши погруженные в беззаконие границы и знай, что ты получишь всю необходимую полноту командования.
— Командование? — Тиэль оглядывается на третью фигуру в комнате — того, которого он до сих пор игнорировал; того, кто не шевельнулся и не произнес ни слова с тех пор, как он вошел в кабинет. — Вот почему мы не одни? — Тиэль указывает на молчаливого воина. Он сильнее и более опытен — нет, менее безрассуден, несомненно. — Прошу, представьте нас, лорд. Кто этот достойный легионер, которому мне предстоит передать командование?
Жиллиман смеется:
— Ты неверно понял мои намерения, Эонид.
Вспыхивает еще одна лампа, и луч освещает легионера, которого Тиэль полагал своей заменой. Он узнает пустые доспехи — они принадлежат ему самому. Те самые доспехи, покрытые тактическими заметками, написанными собственной рукой Тиэля.
— Твой подарок, — Жиллиман поднимается.
— Подарок, который я считал потерянным.
Широким жестом Жиллиман указывает на бумаги и свитки, покрывающие стол.
— Видишь все это? Тактика, доктрины, стратагемы, Эонид... — он делает шаг к доспехам. — Эти заметки... — он прослеживает их глазами, запоминая, что-то прикидывая.
Он поднимает взгляд и говорит нечто, что Тиэль никогда не рассчитывал услышать из уст своего примарха:
— Я узнаю тактику, которую они описывают. Но я вижу возникающую здесь структуру, о которой я не задумывался раньше. Может ли наложение одной стратагемы на другую создавать новые значения? Думаю, здесь есть нечто общее с моей собственной работой.
Тиэль ошеломлен способностью примарха расшифровывать значения и даже находить новые смыслы в таком специфическом наборе инструкций. Сам он не задумывался о том, как расположение каждого отдельного тезиса тактической доктрины может повлиять на другие. Он старается ответить предельно искренне:
— Я использовал их как основу при создании Отмеченных Красным. Каждое практическое положение, все, чему я научился на Калте.
— Меньшая по численности и более гибкая структура; специалисты распределены по отрядам, а не собраны в отдельные подразделения.
Тиэль кивает, понимая, что от него не требуется почти ничего, чтобы поддержать несокрушимую логику Жиллимана.
— Нас было мало, и мы вели партизанскую войну. Отмеченные Красным находятся в такой же ситуации. С практической точки зрения — это более чем осмысленно.
— Эффективность?
— Превышает среднюю по определенным показателям.
— Значит, оптимальная стратегия?
— Учитывая ситуацию — да.
Жиллиман ненасытен в своем стремлении к знаниям. С помощью своего интеллекта и военного мышления он уже нашел решение — и теперь хочет полностью принять его, применить, приспособить и отточить до стратегического совершенства. Тиэль понимает, что послужил катализатором для этого квантового скачка в непостижимых мыслительных процессах своего отца, и может лишь склониться перед этим.
— Я ошибался сразу по нескольким пунктам, — Жиллиман возвращается к столу, подбирает лежащие там документы и разрывает их — это скорее символический жест, а не намерение их уничтожить.
— Что вы делаете? — Тиэль явно в ужасе. — Это же ваша доктрина, ваша работа!
— Она ошибочна, Эонид. Но ты указал мне на изъяны.
— Но как? То есть — я это сделал?
— Мы больше не можем позволить себе управлять нашими громоздкими легионами так, как делали это прежде. Я считал эти принципы нерушимыми; я считал их самым эффективным способом обуздать и направить нашу силу в бою. Но в своей закоснелой слепоте я не замечал истины, которая была прямо передо мной! — Жиллиман кивком указывает на Тиэля. — Ты, Эонид.
— Я... — Тиэль хмурится. — Я не уверен, что понимаю, мой лорд.
— Мы далеко ушли от армий древности — где были вожди и повинующиеся им орды. Теперь мы — больше не один легион, — Жиллиман улыбается, его глаза сверкают множеством неудержимых возможностей. — Мы — сотни тысяч отдельных легионеров, каждый из которых способен поддержать других. Изменяться и приспосабливаться, служить не единственной цели, но многим, всем и каждой из них.
Тиэль в растерянности. Он еще никогда не видел примарха столь оживленным.
Жиллиман еще не закончил. Он сжимает кулак:
— Пока я не увидел твои доспехи и не услышал об Отмеченных Красным, я полагал силу легиона подобной молоту. Это верно, мы можем быть такими — но вовсе не обязаны. Чтобы владеть молотом, требуется не только умение, но и усилие. Много силы. Это неэффективно. Расточительно. — Он разжимает ладонь, выпрямленные пальцы сложены вместе в подобие клинка. — Рапира убивает одним ударом. Точно. Эффективно. Смертельно. Мы должны стать быстрой смертью, кинжальным ударом в сердце! — Подойдя ближе, Жиллиман кладет руку на плечо Тиэлю и смотрит на своего сына с благодарностью. — Ты — практическое решение к этому теоретическому положению, Эонид. Лоргару удалось превзойти меня однажды: у меня не было теории, способной учесть его предательство, и не было готовых практических ответов. Этого больше не случится. Практика... теория... Новый образ мыслей должен прийти на смену этим устаревшим концепциям! Мы должны стать более оперативными.
Тиэль не может не согласиться и задает лишь один очевидный вопрос:
— Как?
— Кодекс. Сумма всех практических знаний и их применение. Если эта война и научила меня чему-нибудь — то это опасности высокомерия. И это твоя мудрость, Тиэль.
Тиэль кланяется и опускается на одно колено, переполненный гордостью:
— Вы оказываете мне честь превыше всех возможных ожиданий.
— Ибо ты поистине заслужил ее. А теперь — встань. Время приступать к нашей работе, и приступать как следует. Мне нужно закончить Кодекс. Твое прозрение вдохновило меня, и будущее легионов не станет ждать.
@темы: сорок тысяч способов подохнуть, перевожу слова через дорогу, ordo dialogous
