...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Название: Первый лорд Империума
Оригинал: First Lord of the Imperium, L. J. Goulding (альтернативная ссылка) (скрипт аудиодрамы)
Размер: мини, 3112 слово в оригинале
Пейринг/Персонажи: Малкадор Сигиллит
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ересь продолжается и счет смертей растет, и еще одно имя будет добавлено к бесконечному списку погибших: Сибел Ниаста, личный астропат Первого лорда Империума, Малкадора Сигиллита. В ее последний час Малкадор пришел проводить ее и побеседовать, как подобает старым друзьям — о прошлом и настоящем самого регента и Империума, и о том, что несет будущее.
Скачать: .doc | .fb2
Был поздний час, когда Малкадор наконец ступил на узкую каменную лестницу, ведущую к Резиденции в верхних пределах округа Кат Мандау. Его усталые обутые в сандалии ноги преодолевали каждую ступеньку с осторожностью, рожденной из слишком многих прежних падений, и он тяжело опирался на посох, чтобы сохранять равновесие.
Он покинул свои личные покои в темноте, за несколько часов до рассвета, и теперь, когда он решил, что сделал достаточно и может вернуться туда, снова было темно. Его дела и долг забрали у него еще один день — как и предыдущий, как и день до того, как было всегда, сколько помнили обитатели дворца. Каждая секунда была отдана бесчисленным заботам войны и государства.
Малкадор мог бы воспользоваться эскалаторами и лифтами, чтобы сократить путь и дать немного отдыха ноющим костям, прежде чем нужно будет подниматься вновь. Вне всяких сомнений, командующие дозора в Гелио Псайкон одобрили бы даже рейс орнитоптера в любое место за внешними или внутренними стенами — куда бы ни пожелал Регент Империума. Но он всегда проходил этот путь пешком и в одиночестве. Это был своего рода ритуал. А Сигиллит знал о важности ритуалов лучше многих.
Добравшись до лестничной площадки, он остановился, переводя дыхание. Психическое пламя на вершине его посоха пылало холодно и беззвучно, отбрасывая больше света, чем бледные лампы под арочными сводами над головой.
Малкадор не обернулся на звук шагов, раздающийся эхом следом за ним, но позволил себе усталую улыбку:
— Неужели ты лишишь старика бокала вина и теплой постели, Алем? Мне кажется, сегодня я заслужил и то, и другое.
Худой и серьезный адепт был одет в неизменно безупречную серую мантию Избранных. Хотя обычно он держался со всем достоинством, которого требовал его ранг, было очевидно, что в эту ночь его вело нечто другое. Он достиг площадки и опустился на колени перед своим господином, склонив голову. Его голос звучал хрипло, глаза покраснели.
— Милорд регент, вам стоит прийти.
Неожиданный холод коснулся кожи Малкадора, стерев улыбку. Казалось, тени за кругом света от посоха стали на мгновение темнее. Но он лишь плотнее запахнул воротник.
— Значит, уже скоро. Я надеялся, что осталось чуть больше времени.
— Доктора говорят... они говорят, что не могут больше ничего сделать. Она... она звала вас. Снова.
Позабыв о смертной усталости, Малкадор наклонился, касаясь каменного пола подолом своих простых одежд. Он положил руку на плечо юноши:
— Что ж, идем быстрее. Я буду рядом с ней, когда придет конец.
Покои магистра Сибел Ниасты были очень, очень далеки от башен Города Зрения — как буквально, так и во многих менее осязаемых аспектах. Малкадор задержался на мгновение перед обшитой дубовыми досками дверью, проводя кончиками пальцев по шершавому дереву и безошибочно чувствуя дрожь пси-экранирующих кристаллов, скрытых внутри. Собравшись с духом, он толкнул дверь.
Свет в комнате был приглушен; сестра-госпитальерка с честным и добрым лицом, сидящая около кровати, подняла взгляд на Малкадора и Алема. Она глубоко поклонилась и подтолкнула свою ученицу сделать то же самое.
— Милорд, я следовала указаниям достопочтенной Ширади. Госпожа магистр устроена так удобно, насколько мы способны это обеспечить.
— Я прямо здесь. И я вас слышу. Я слепая, а не глухая.
Малкадор рассмеялся, сбрасывая сандалии и ступая на вытертый ковер, окружавший кровать.
— Как всегда ворчишь, Сибел. Надеюсь, ты не давала спуску этой молодежи. Иначе они ведь никогда ничему не научатся, а?
Легчайший намек на улыбку мелькнул в глубоких морщинах на лице Ниасты, в уголках запавших незрячих глаз.
— Да, это уж точно. — Она дернула большим пальцем в направлении медицинского сервитора, расположенного по другую сторону кровати. — И заберите с собой этот ужасный механизм. Каждую ночь я только и слышу, что скрежет его шестеренок — будто сломанные часы. Его нужно смазать! Возьмите деньги с моего счета, если нужно.
Сестра-госпитальерка и ее ученица ушли так тихо и уважительно, как только могли, с сервитором, следующим за ними в нескольких шагах. Малкадор проводил их взглядом, задумчиво опираясь на посох.
— Вот так они тебя и запомнят теперь, ты ведь понимаешь? Только подумать, что прежде ты была такой вежливой и дипломатичной.
Ниаста позволила своему пустому взгляду скользнуть со сводов комнаты туда, где стоял Сигиллит. Радужки ее глаз были покрыты покрасневшими лопнувшими сосудами, с болезненно-желтыми пятнами вокруг неровных помутневших зрачков.
— С величайшим уважением, мастер, но когда я присоединюсь к рядам недавно усопших, я не намерена обращать никакого внимания на ожидания и сплетни живых.
Ее взгляд метнулся к теням у двери.
— А ты, Алем Карпин, прекращай там прятаться! Ты тоже прекрасно можешь уйти отсюда, если собираешься только страдать в углу. Я не хочу, чтобы мои последние минуты были испорчены твоим всхлипыванием. Иди, закончи свою писанину и дай мне наконец немного покоя.
Адепт неловко выдвинулся на свет, заламывая руки.
— Госпожа магистр, я... я хотел...
— Ох. Милорд Сигиллит, пожалуйста, возьмите одну из этих подушек и швырните в него. Я вижу свет его скорбной души достаточно ясно, но всё же, полагаю, ваша рука будет тверже моей.
Малкадор подошел к Алему:
— Ты можешь идти. Нам следует позволить ей сохранить достоинство и выбирать, в чьем обществе находиться. Ты вряд ли можешь сказать ей что-то новое, а для нее очевидно куда важнее то, что ты оставался рядом столько месяцев, в отличие от меня.
— Вы уверены, милорд?
Сигиллит улыбнулся, подталкивая его к двери.
— Я уверен. Иди. Как она и говорит, ты должен вернуться к своему великому труду. Мне и самому не терпится его прочесть, когда он будет завершен.
Задержавшись на пороге, чтобы бросить последний взгляд на умирающую магистра, Алем плотнее запахнул свою мантию и вновь вышел в ночной холод.
В комнате надолго воцарилась тишина. Далеко, очень далеко к северу — и всё же еще в пределах Императорского дворца — раздавался звон великого Колокола Потерянных Душ, звучащий непрестанно в эти темные времена.
Подойдя к изножью кровати Ниасты, Малкадор откинул свой капюшон, позволяя серебряным волосам рассыпаться по плечам. Чуть выпрямившись, он посмотрел на нее поверх ястребиного носа.
— Они все ушли. Мы одни.
Астропат поморщилась. С тонким вздохом она осела на подушки, оставив наконец всякое притворство. Ее гордые угловатые черты были искажены болью.
— Простите, мастер. Мне так жаль. Я не могла позволить им увидеть меня такой. Но я не хотела заставлять их звать вас сюда, отвлекать вас от... от... Милорд. Мастер. Пожалуйста, простите меня.
Малкадор оставался неподвижен и, похоже, безучастен к ее словам. Он пристально вглядывался в ее лицо, изучая мельчайшие черточки.
— Как ты думаешь, почему я здесь, Сибел?
Слезы покатились из незрячих глаз астропата.
— Потому что... потому что, служа вам, я была вашим голосом и слухом во внешней тьме. Никто другой не знает больше меня о том, что вы сделали, и о скрытых истинах, что вы оберегаете ради блага человечества. Сообщения, которые я передавала для вас, тайны, которые я хранила — по-прежнему храню — могут повергнуть Империум на колени в одно мгновение, тогда как толика невежества может изменить многое. — Она замолчала ненадолго, точно раздумывая, доводить ли мысль до логического завершения. — Потому что я знаю о существах, что поджидают за пределом последнего смертного вздоха. О существах, которые — как заверял наш благородный Император столь долго — нереальны, которые жаждут поглотить наши души. И потому я полагаю, что вы здесь затем, чтобы удостовериться... удостовериться в том, что когда моя жизнь в последний раз промелькнет передо мной, никто и ничто не сможет ее подглядеть.
Сигиллит медленно кивнул, затем отошел к пустому столу в углу комнаты, где на столешнице зеленого мрамора был инкрустирован перламутром символ Адептус Астра Телепатика. Он поднял посох, глядя на двуглавого орла, обнимающего призрачное пламя железными крыльями.
— Я думаю, что ты, возможно, ошиблась на мой счет. Многие так ошибались за долгие годы.
Подняв раскрытую ладонь к холодному огню, он сомкнул пальцы четким, рассчитанным жестом. С психическим импульсом — точно пропущенный удар сердца — пламя погасло, и Ниаста вздрогнула от его силы. Малкадор аккуратно положил безжизненный посох на стол, вытащил деревянное кресло и придвинул его к кровати.
— Пока что я оставлю свои дела и войну, и даже титул Сигиллита. — Усевшись, он взял ее за руку. Она слабо сжала его пальцы; ее кожа казалась тоньше пергамента. — Пока что мы будем просто двумя старыми друзьями, говорящими честно и искренне, как водится между старыми друзьями, когда никто больше их не слышит. И кроме этого нет ничего во всей галактике, что должно беспокоить нас.
— Я вам не верю.
— Не веришь?
— Нет, милорд. Вы назвали меня старой!
Малкадор рассмеялся.
— Это немного слишком, вы не находите? — продолжала она. — Особенно слышать такое от вас.
— Прошу прощения, прошу прощения. Некоторые выражения на готике звучат не слишком изящно.
— Нет, никаких оправданий. Не думаю, что мы сможем остаться друзьями. Так жаль. Действительно жаль, — она попыталась засмеяться, но зашлась в приступе кашля. — Милорд Малкадор, сколько вам все-таки лет? Я хочу сказать, я была на вашей службе несколько веков, с тех пор, как вы стали Первым Лордом, и за всё это время вы не постарели ни на день! Даже когда зрение стало отказывать мне, я не могла этого не заметить.
— Что, ты решила сразу переходить к сути?
— Время не на моей стороне. Я не собираюсь тратить его на пустую вежливость.
— Хорошо же. Мне шесть тысяч семьсот восемнадцать лет, двести сорок один день, одиннадцать часов, восемь минут и сорок шесть секунд. И поверь мне, бывают дни, когда я чувствую их все, до последней секунды.
— Это... не то, что я ожидала услышать. Так в чем же секрет? Только не говорите мне про омолаживающие процедуры и здоровый образ жизни — это я уже пробовала.
— Да, один из немногих моих секретов, о которых ты не знаешь. Многие мудрые и могущественные люди задавались тем же вопросом за прошедшие годы. Даже благородные примархи шепотом обсуждали свои теории — когда думали, что я их не слышу. Похоже, недостаточно того, что я действую от имени Императора Человечества во всех делах, стою рядом с Ним и открыто советую Ему. Все хотят знать, откуда берется такое могущество, такие привилегии — как будто они способны получить нечто подобное сами. И всё же лишь немногие отваживались спросить меня прямо. Уже за одно это, если даже ни за что больше, ты заслуживаешь правды.
— Значит, это Император? Он выбрал вас в качестве Своего соратника и доверенного лица, и с этого мгновения вы были благословлены... бессмертием. Даже Его сыновья не в силах оспорить это.
— Нет. Всё ровно наоборот, Сибел Ниаста. Я — последний из своего ордена, последний Сигиллит. А Он не был Императором, пока не встретил меня.
— Я... я не понимаю...
— Долгое, долгое время Он был всего лишь величайшим из множества военных вождей Старой Земли. Тогда Его звали... тогда Его звали другим именем. А что до Его сыновей... — он замолчал на несколько секунд. — Вот здесь, на твоем запястье, амулет-аквила — подумай о нем. Я подарил его тебе, когда мы впервые вместе покинули Тронный мир, но что он означает?
— Это воплощенная слава Империума.
— Что еще?
— Это... союз Марса и Терры, ради общего блага.
— Что еще? — жестко повторил Малкадор.
— Это орел — слепой к ужасам прошлого, обративший вместо этого взгляд в будущее.
— Вот теперь ты поняла. И пусть никогда не будет перевернуто это противопоставление, пока стоит Империум. Но это не просто символика, и, как ты знаешь, слепота не всегда означает отсутствие зрения. Император не думает о прошлом. Его внимание неизменно сосредоточено на Его видении судеб человечества, и потому он не всегда помнит уроки, которые все мы выучили прежде. Но орден Сигиллитов был создан для того, чтобы помнить, чтобы сохранять — в определенном смысле. Без меня Объединение Терры было бы невозможно — сам Император сказал мне это.
— Я не могу даже представить вас на поле боя.
— О, я сражался рядом с Ним множество раз, моя дорогая. Но будущее человечества построено на фундаменте его прошлого: сравни это с дворцом на вершине горы, если угодно. Мой вклад в Единство был в том, что я показал Ему, почему любой другой дворец, любая другая гора или империя в прошлом пали. И так будет снова. Я буду служить Ему так, как всегда должен был, напоминая Ему обо всем, что погибло прежде, до тех пор, пока это будет нужно Ему. Но я чувствую в тебе иную печаль, Сибел. Ты не боишься смерти.
— Не боюсь.
— Говори же. Я здесь, чтобы выслушать.
— Я боюсь, что всё это зашло слишком далеко. Я боюсь, что, несмотря на всё видение Императора и все ваши мудрые советы, в этой войне было слишком много неожиданных поворотов, и все наши труды пропали впустую.
— Мне больно слышать эти слова от тебя, действительно больно. Что мы — Он, и я, и Империум — можем потерпеть поражение.
— Разве вы не слышите, как звонит Великий Колокол — непрестанно, день и ночь? Каждый удар — потерянная душа, еще один погибший слуга Империума. Когда я в последний раз просматривала списки потерь, смерти на одном только Бета-Гармоне исчислялись миллиардами. Миллиардами! За считанные месяцы! Эта война — не из тех, что могут выиграть смертные, и это пугает меня больше всего. Мы можем лишь позволить примархам убивать друг друга, одного за одним, и ждать, что останется от галактики, когда... — она снова зашлась в жестоком кашле.
— Наклонись вперед, дорогая моя. Дыши. Вот, выпей. Выпей.
— Я так устала, милорд...
— Отдыхай, Сибел. Ложись. Утешит ли тебя, если я скажу, что примархи — каждый из них — лишь средства для достижения цели?
— Я... не понимаю. Простите меня...
— Империум предназначен не для сверх-людей, но для человечества. Ты знаешь об этом. Ты помогала мне управлять ими, направлять их усилия. Легионы и их повелители — лишь инструменты завоевания, и ничего более.
— Вы хотите сказать... как Громовые Воины?
— Да, как они. Горящие ярко, но недолго. Но Император и я не могли воплотить Великий Крестовый поход с помощью простых модифицированных смертных. Нам нужно было нечто больше и сильнее, чтобы покорить звезды. А чтобы владеть ими, для легионов Астартес нам нужен был срок жизни, не имеющий ничего общего со старением или заранее заложенными ограничениями. Поверь мне, когда я говорю это, Сибел Ниаста: именно таков должен был быть последний акт Крестового похода. Мы хотели, чтобы примархи обратились друг против друга, против своего отца. Будь уверена: мы направляли каждого из них с момента их обнаружения, сталкивая их друг с другом, разжигая их братское соперничество Его неравной благосклонностью. Это было нетрудно. Не сложнее, чем двигать фигуры на игровой доске. Те, на кого нельзя было повлиять... что ж, они никогда не достигли бы финала игры. Не плачь, дорогая моя. Ты боишься, что Император не может контроливать Своих сыновей, но всё же я говорю тебе, что эта война и есть способ контроля. У примархов не больше свободной воли, чем мы позволили им.
— Это... разве может это быть правдой?
— Моя ошибка — в том, что я недооценил истинного врага. Губительные Силы подтолкнули своих избранных среди Восемнадцати, и война началась прежде, чем мы были готовы. И потому каждый удар колокола заставляет меня задавать себе вопрос: была ли эта смерть одной из тех, что мы планировали, или еще одной невинной душой, которую я мог бы спасти? Это — моя ноша, и мне нести ее. И я делаю это, чтобы Император мог сосредоточиться на грядущей последней битве.
— Победит ли Он?
— Будущее — не моя специальность. Я верю в Его видение, как должны мы все.
Она продолжала плакать.
— Я здесь, Сибел. Я здесь. Тебе нужно уснуть. Я не брошу тебя. Позволь себе упасть. Позволь упасть, и Он поймает тебя. Я обещаю. Отдай себя Его воле.
Настал рассвет. Бледнеющее небо на востоке, над рекой Ганьцзян, отливало золотом даже через грязную дымку над лагерями беженцев и полихроматическое мерцание пустотных щитов дворца.
Малкадор оставался у постели Ниасты, глядя, как солнце поднимается над горизонтом, заливая старую Гималайзию своим ровным светом. Он мог вспомнить в подробностях каждый рассвет, который видел в своей жизни — а их было много — но всё же не мог припомнить ни одного, в котором сливались бы идеальная красота и печаль так, как сейчас. Он всё еще не выпускал ее холодную руку, и теперь опустил взгляд на лежащую рядом крошечную золотую подвеску. Единственный зрячий глаз имперского орла был сделан из изумруда не больше булавочной головки.
— Ты обещал, — с трудом выговорил Малкадор. — Ты обещал мне, что такого не случится. Я лгу им, чтобы избавить их от страданий. Пусть я и наделен бессмертием, но это разбивает мне сердце.
Наконец, справившись с горем и одиночеством, Малдадор осторожно сложил руки астропата на груди в знаке аквилы, разместив поверх них подвеску. Затем он поднялся с кресла и посмотрел на нее последний раз.
— Прощай, мой старый друг.
Он медленно поднял капюшон и простер руку в сторону теней. Посох взлетел в воздух, опускаясь в раскрытую ладонь; с ослепительной вспышкой психическое пламя на его навершии снова ожило.
Он был Малкадором; он был Сигиллитом; он был Первым Лордом Империума. И он знал со всей уверенностью, что конец уже близко.
Оригинал: First Lord of the Imperium, L. J. Goulding (альтернативная ссылка) (скрипт аудиодрамы)
Размер: мини, 3112 слово в оригинале
Пейринг/Персонажи: Малкадор Сигиллит
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ересь продолжается и счет смертей растет, и еще одно имя будет добавлено к бесконечному списку погибших: Сибел Ниаста, личный астропат Первого лорда Империума, Малкадора Сигиллита. В ее последний час Малкадор пришел проводить ее и побеседовать, как подобает старым друзьям — о прошлом и настоящем самого регента и Империума, и о том, что несет будущее.
Скачать: .doc | .fb2
Был поздний час, когда Малкадор наконец ступил на узкую каменную лестницу, ведущую к Резиденции в верхних пределах округа Кат Мандау. Его усталые обутые в сандалии ноги преодолевали каждую ступеньку с осторожностью, рожденной из слишком многих прежних падений, и он тяжело опирался на посох, чтобы сохранять равновесие.
Он покинул свои личные покои в темноте, за несколько часов до рассвета, и теперь, когда он решил, что сделал достаточно и может вернуться туда, снова было темно. Его дела и долг забрали у него еще один день — как и предыдущий, как и день до того, как было всегда, сколько помнили обитатели дворца. Каждая секунда была отдана бесчисленным заботам войны и государства.
Малкадор мог бы воспользоваться эскалаторами и лифтами, чтобы сократить путь и дать немного отдыха ноющим костям, прежде чем нужно будет подниматься вновь. Вне всяких сомнений, командующие дозора в Гелио Псайкон одобрили бы даже рейс орнитоптера в любое место за внешними или внутренними стенами — куда бы ни пожелал Регент Империума. Но он всегда проходил этот путь пешком и в одиночестве. Это был своего рода ритуал. А Сигиллит знал о важности ритуалов лучше многих.
Добравшись до лестничной площадки, он остановился, переводя дыхание. Психическое пламя на вершине его посоха пылало холодно и беззвучно, отбрасывая больше света, чем бледные лампы под арочными сводами над головой.
Малкадор не обернулся на звук шагов, раздающийся эхом следом за ним, но позволил себе усталую улыбку:
— Неужели ты лишишь старика бокала вина и теплой постели, Алем? Мне кажется, сегодня я заслужил и то, и другое.
Худой и серьезный адепт был одет в неизменно безупречную серую мантию Избранных. Хотя обычно он держался со всем достоинством, которого требовал его ранг, было очевидно, что в эту ночь его вело нечто другое. Он достиг площадки и опустился на колени перед своим господином, склонив голову. Его голос звучал хрипло, глаза покраснели.
— Милорд регент, вам стоит прийти.
Неожиданный холод коснулся кожи Малкадора, стерев улыбку. Казалось, тени за кругом света от посоха стали на мгновение темнее. Но он лишь плотнее запахнул воротник.
— Значит, уже скоро. Я надеялся, что осталось чуть больше времени.
— Доктора говорят... они говорят, что не могут больше ничего сделать. Она... она звала вас. Снова.
Позабыв о смертной усталости, Малкадор наклонился, касаясь каменного пола подолом своих простых одежд. Он положил руку на плечо юноши:
— Что ж, идем быстрее. Я буду рядом с ней, когда придет конец.
***
Покои магистра Сибел Ниасты были очень, очень далеки от башен Города Зрения — как буквально, так и во многих менее осязаемых аспектах. Малкадор задержался на мгновение перед обшитой дубовыми досками дверью, проводя кончиками пальцев по шершавому дереву и безошибочно чувствуя дрожь пси-экранирующих кристаллов, скрытых внутри. Собравшись с духом, он толкнул дверь.
Свет в комнате был приглушен; сестра-госпитальерка с честным и добрым лицом, сидящая около кровати, подняла взгляд на Малкадора и Алема. Она глубоко поклонилась и подтолкнула свою ученицу сделать то же самое.
— Милорд, я следовала указаниям достопочтенной Ширади. Госпожа магистр устроена так удобно, насколько мы способны это обеспечить.
— Я прямо здесь. И я вас слышу. Я слепая, а не глухая.
Малкадор рассмеялся, сбрасывая сандалии и ступая на вытертый ковер, окружавший кровать.
— Как всегда ворчишь, Сибел. Надеюсь, ты не давала спуску этой молодежи. Иначе они ведь никогда ничему не научатся, а?
Легчайший намек на улыбку мелькнул в глубоких морщинах на лице Ниасты, в уголках запавших незрячих глаз.
— Да, это уж точно. — Она дернула большим пальцем в направлении медицинского сервитора, расположенного по другую сторону кровати. — И заберите с собой этот ужасный механизм. Каждую ночь я только и слышу, что скрежет его шестеренок — будто сломанные часы. Его нужно смазать! Возьмите деньги с моего счета, если нужно.
Сестра-госпитальерка и ее ученица ушли так тихо и уважительно, как только могли, с сервитором, следующим за ними в нескольких шагах. Малкадор проводил их взглядом, задумчиво опираясь на посох.
— Вот так они тебя и запомнят теперь, ты ведь понимаешь? Только подумать, что прежде ты была такой вежливой и дипломатичной.
Ниаста позволила своему пустому взгляду скользнуть со сводов комнаты туда, где стоял Сигиллит. Радужки ее глаз были покрыты покрасневшими лопнувшими сосудами, с болезненно-желтыми пятнами вокруг неровных помутневших зрачков.
— С величайшим уважением, мастер, но когда я присоединюсь к рядам недавно усопших, я не намерена обращать никакого внимания на ожидания и сплетни живых.
Ее взгляд метнулся к теням у двери.
— А ты, Алем Карпин, прекращай там прятаться! Ты тоже прекрасно можешь уйти отсюда, если собираешься только страдать в углу. Я не хочу, чтобы мои последние минуты были испорчены твоим всхлипыванием. Иди, закончи свою писанину и дай мне наконец немного покоя.
Адепт неловко выдвинулся на свет, заламывая руки.
— Госпожа магистр, я... я хотел...
— Ох. Милорд Сигиллит, пожалуйста, возьмите одну из этих подушек и швырните в него. Я вижу свет его скорбной души достаточно ясно, но всё же, полагаю, ваша рука будет тверже моей.
Малкадор подошел к Алему:
— Ты можешь идти. Нам следует позволить ей сохранить достоинство и выбирать, в чьем обществе находиться. Ты вряд ли можешь сказать ей что-то новое, а для нее очевидно куда важнее то, что ты оставался рядом столько месяцев, в отличие от меня.
— Вы уверены, милорд?
Сигиллит улыбнулся, подталкивая его к двери.
— Я уверен. Иди. Как она и говорит, ты должен вернуться к своему великому труду. Мне и самому не терпится его прочесть, когда он будет завершен.
Задержавшись на пороге, чтобы бросить последний взгляд на умирающую магистра, Алем плотнее запахнул свою мантию и вновь вышел в ночной холод.
В комнате надолго воцарилась тишина. Далеко, очень далеко к северу — и всё же еще в пределах Императорского дворца — раздавался звон великого Колокола Потерянных Душ, звучащий непрестанно в эти темные времена.
Подойдя к изножью кровати Ниасты, Малкадор откинул свой капюшон, позволяя серебряным волосам рассыпаться по плечам. Чуть выпрямившись, он посмотрел на нее поверх ястребиного носа.
— Они все ушли. Мы одни.
Астропат поморщилась. С тонким вздохом она осела на подушки, оставив наконец всякое притворство. Ее гордые угловатые черты были искажены болью.
— Простите, мастер. Мне так жаль. Я не могла позволить им увидеть меня такой. Но я не хотела заставлять их звать вас сюда, отвлекать вас от... от... Милорд. Мастер. Пожалуйста, простите меня.
Малкадор оставался неподвижен и, похоже, безучастен к ее словам. Он пристально вглядывался в ее лицо, изучая мельчайшие черточки.
— Как ты думаешь, почему я здесь, Сибел?
Слезы покатились из незрячих глаз астропата.
— Потому что... потому что, служа вам, я была вашим голосом и слухом во внешней тьме. Никто другой не знает больше меня о том, что вы сделали, и о скрытых истинах, что вы оберегаете ради блага человечества. Сообщения, которые я передавала для вас, тайны, которые я хранила — по-прежнему храню — могут повергнуть Империум на колени в одно мгновение, тогда как толика невежества может изменить многое. — Она замолчала ненадолго, точно раздумывая, доводить ли мысль до логического завершения. — Потому что я знаю о существах, что поджидают за пределом последнего смертного вздоха. О существах, которые — как заверял наш благородный Император столь долго — нереальны, которые жаждут поглотить наши души. И потому я полагаю, что вы здесь затем, чтобы удостовериться... удостовериться в том, что когда моя жизнь в последний раз промелькнет передо мной, никто и ничто не сможет ее подглядеть.
Сигиллит медленно кивнул, затем отошел к пустому столу в углу комнаты, где на столешнице зеленого мрамора был инкрустирован перламутром символ Адептус Астра Телепатика. Он поднял посох, глядя на двуглавого орла, обнимающего призрачное пламя железными крыльями.
— Я думаю, что ты, возможно, ошиблась на мой счет. Многие так ошибались за долгие годы.
Подняв раскрытую ладонь к холодному огню, он сомкнул пальцы четким, рассчитанным жестом. С психическим импульсом — точно пропущенный удар сердца — пламя погасло, и Ниаста вздрогнула от его силы. Малкадор аккуратно положил безжизненный посох на стол, вытащил деревянное кресло и придвинул его к кровати.
— Пока что я оставлю свои дела и войну, и даже титул Сигиллита. — Усевшись, он взял ее за руку. Она слабо сжала его пальцы; ее кожа казалась тоньше пергамента. — Пока что мы будем просто двумя старыми друзьями, говорящими честно и искренне, как водится между старыми друзьями, когда никто больше их не слышит. И кроме этого нет ничего во всей галактике, что должно беспокоить нас.
— Я вам не верю.
— Не веришь?
— Нет, милорд. Вы назвали меня старой!
Малкадор рассмеялся.
— Это немного слишком, вы не находите? — продолжала она. — Особенно слышать такое от вас.
— Прошу прощения, прошу прощения. Некоторые выражения на готике звучат не слишком изящно.
— Нет, никаких оправданий. Не думаю, что мы сможем остаться друзьями. Так жаль. Действительно жаль, — она попыталась засмеяться, но зашлась в приступе кашля. — Милорд Малкадор, сколько вам все-таки лет? Я хочу сказать, я была на вашей службе несколько веков, с тех пор, как вы стали Первым Лордом, и за всё это время вы не постарели ни на день! Даже когда зрение стало отказывать мне, я не могла этого не заметить.
— Что, ты решила сразу переходить к сути?
— Время не на моей стороне. Я не собираюсь тратить его на пустую вежливость.
— Хорошо же. Мне шесть тысяч семьсот восемнадцать лет, двести сорок один день, одиннадцать часов, восемь минут и сорок шесть секунд. И поверь мне, бывают дни, когда я чувствую их все, до последней секунды.
— Это... не то, что я ожидала услышать. Так в чем же секрет? Только не говорите мне про омолаживающие процедуры и здоровый образ жизни — это я уже пробовала.
— Да, один из немногих моих секретов, о которых ты не знаешь. Многие мудрые и могущественные люди задавались тем же вопросом за прошедшие годы. Даже благородные примархи шепотом обсуждали свои теории — когда думали, что я их не слышу. Похоже, недостаточно того, что я действую от имени Императора Человечества во всех делах, стою рядом с Ним и открыто советую Ему. Все хотят знать, откуда берется такое могущество, такие привилегии — как будто они способны получить нечто подобное сами. И всё же лишь немногие отваживались спросить меня прямо. Уже за одно это, если даже ни за что больше, ты заслуживаешь правды.
— Значит, это Император? Он выбрал вас в качестве Своего соратника и доверенного лица, и с этого мгновения вы были благословлены... бессмертием. Даже Его сыновья не в силах оспорить это.
— Нет. Всё ровно наоборот, Сибел Ниаста. Я — последний из своего ордена, последний Сигиллит. А Он не был Императором, пока не встретил меня.
— Я... я не понимаю...
— Долгое, долгое время Он был всего лишь величайшим из множества военных вождей Старой Земли. Тогда Его звали... тогда Его звали другим именем. А что до Его сыновей... — он замолчал на несколько секунд. — Вот здесь, на твоем запястье, амулет-аквила — подумай о нем. Я подарил его тебе, когда мы впервые вместе покинули Тронный мир, но что он означает?
— Это воплощенная слава Империума.
— Что еще?
— Это... союз Марса и Терры, ради общего блага.
— Что еще? — жестко повторил Малкадор.
— Это орел — слепой к ужасам прошлого, обративший вместо этого взгляд в будущее.
— Вот теперь ты поняла. И пусть никогда не будет перевернуто это противопоставление, пока стоит Империум. Но это не просто символика, и, как ты знаешь, слепота не всегда означает отсутствие зрения. Император не думает о прошлом. Его внимание неизменно сосредоточено на Его видении судеб человечества, и потому он не всегда помнит уроки, которые все мы выучили прежде. Но орден Сигиллитов был создан для того, чтобы помнить, чтобы сохранять — в определенном смысле. Без меня Объединение Терры было бы невозможно — сам Император сказал мне это.
— Я не могу даже представить вас на поле боя.
— О, я сражался рядом с Ним множество раз, моя дорогая. Но будущее человечества построено на фундаменте его прошлого: сравни это с дворцом на вершине горы, если угодно. Мой вклад в Единство был в том, что я показал Ему, почему любой другой дворец, любая другая гора или империя в прошлом пали. И так будет снова. Я буду служить Ему так, как всегда должен был, напоминая Ему обо всем, что погибло прежде, до тех пор, пока это будет нужно Ему. Но я чувствую в тебе иную печаль, Сибел. Ты не боишься смерти.
— Не боюсь.
— Говори же. Я здесь, чтобы выслушать.
— Я боюсь, что всё это зашло слишком далеко. Я боюсь, что, несмотря на всё видение Императора и все ваши мудрые советы, в этой войне было слишком много неожиданных поворотов, и все наши труды пропали впустую.
— Мне больно слышать эти слова от тебя, действительно больно. Что мы — Он, и я, и Империум — можем потерпеть поражение.
— Разве вы не слышите, как звонит Великий Колокол — непрестанно, день и ночь? Каждый удар — потерянная душа, еще один погибший слуга Империума. Когда я в последний раз просматривала списки потерь, смерти на одном только Бета-Гармоне исчислялись миллиардами. Миллиардами! За считанные месяцы! Эта война — не из тех, что могут выиграть смертные, и это пугает меня больше всего. Мы можем лишь позволить примархам убивать друг друга, одного за одним, и ждать, что останется от галактики, когда... — она снова зашлась в жестоком кашле.
— Наклонись вперед, дорогая моя. Дыши. Вот, выпей. Выпей.
— Я так устала, милорд...
— Отдыхай, Сибел. Ложись. Утешит ли тебя, если я скажу, что примархи — каждый из них — лишь средства для достижения цели?
— Я... не понимаю. Простите меня...
— Империум предназначен не для сверх-людей, но для человечества. Ты знаешь об этом. Ты помогала мне управлять ими, направлять их усилия. Легионы и их повелители — лишь инструменты завоевания, и ничего более.
— Вы хотите сказать... как Громовые Воины?
— Да, как они. Горящие ярко, но недолго. Но Император и я не могли воплотить Великий Крестовый поход с помощью простых модифицированных смертных. Нам нужно было нечто больше и сильнее, чтобы покорить звезды. А чтобы владеть ими, для легионов Астартес нам нужен был срок жизни, не имеющий ничего общего со старением или заранее заложенными ограничениями. Поверь мне, когда я говорю это, Сибел Ниаста: именно таков должен был быть последний акт Крестового похода. Мы хотели, чтобы примархи обратились друг против друга, против своего отца. Будь уверена: мы направляли каждого из них с момента их обнаружения, сталкивая их друг с другом, разжигая их братское соперничество Его неравной благосклонностью. Это было нетрудно. Не сложнее, чем двигать фигуры на игровой доске. Те, на кого нельзя было повлиять... что ж, они никогда не достигли бы финала игры. Не плачь, дорогая моя. Ты боишься, что Император не может контроливать Своих сыновей, но всё же я говорю тебе, что эта война и есть способ контроля. У примархов не больше свободной воли, чем мы позволили им.
— Это... разве может это быть правдой?
— Моя ошибка — в том, что я недооценил истинного врага. Губительные Силы подтолкнули своих избранных среди Восемнадцати, и война началась прежде, чем мы были готовы. И потому каждый удар колокола заставляет меня задавать себе вопрос: была ли эта смерть одной из тех, что мы планировали, или еще одной невинной душой, которую я мог бы спасти? Это — моя ноша, и мне нести ее. И я делаю это, чтобы Император мог сосредоточиться на грядущей последней битве.
— Победит ли Он?
— Будущее — не моя специальность. Я верю в Его видение, как должны мы все.
Она продолжала плакать.
— Я здесь, Сибел. Я здесь. Тебе нужно уснуть. Я не брошу тебя. Позволь себе упасть. Позволь упасть, и Он поймает тебя. Я обещаю. Отдай себя Его воле.
***
Настал рассвет. Бледнеющее небо на востоке, над рекой Ганьцзян, отливало золотом даже через грязную дымку над лагерями беженцев и полихроматическое мерцание пустотных щитов дворца.
Малкадор оставался у постели Ниасты, глядя, как солнце поднимается над горизонтом, заливая старую Гималайзию своим ровным светом. Он мог вспомнить в подробностях каждый рассвет, который видел в своей жизни — а их было много — но всё же не мог припомнить ни одного, в котором сливались бы идеальная красота и печаль так, как сейчас. Он всё еще не выпускал ее холодную руку, и теперь опустил взгляд на лежащую рядом крошечную золотую подвеску. Единственный зрячий глаз имперского орла был сделан из изумруда не больше булавочной головки.
— Ты обещал, — с трудом выговорил Малкадор. — Ты обещал мне, что такого не случится. Я лгу им, чтобы избавить их от страданий. Пусть я и наделен бессмертием, но это разбивает мне сердце.
Наконец, справившись с горем и одиночеством, Малдадор осторожно сложил руки астропата на груди в знаке аквилы, разместив поверх них подвеску. Затем он поднялся с кресла и посмотрел на нее последний раз.
— Прощай, мой старый друг.
Он медленно поднял капюшон и простер руку в сторону теней. Посох взлетел в воздух, опускаясь в раскрытую ладонь; с ослепительной вспышкой психическое пламя на его навершии снова ожило.
Он был Малкадором; он был Сигиллитом; он был Первым Лордом Империума. И он знал со всей уверенностью, что конец уже близко.
@темы: сорок тысяч способов подохнуть, перевожу слова через дорогу, ordo dialogous
