...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Название: Фигуры расставлены
Оригинал: The Board is Set, Gav Thorpe (альтернативная ссылка)
Размер: миди, 5357 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Малкадор Сигиллит, Император
Категория: джен
Жанр:символизм драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Малкадор встревожен. Флоты предателя Хоруса приближаются, и битва за Тронный мир неминуема. Но если Император не может покинуть Золотой Трон, где противостоит тьме в подземельях дворца, смогут ли даже три объединенных легиона выстоять перед грядущей бурей? Связываясь с Императором, Малкадор разыгрывает стратегическую игру, размышляя над ключевыми фигурами и неожиданными стратегиями, что могут понадобиться для победы — и о том, какую роль он сам сыграет в предстоящей битве. //Малкадор и Император играют в настолку.
Скачать: .doc | .fb2
— Волки скоро будут здесь.
Услышав это утверждение Малкадора, Эйрих Халферфесс, Астротелеграфика Экзальта, нахмурился; его пожелтевшая кожа смялась, точно ветхая ткань.
— Мы не наблюдаем приближения Стаи. Вы получили вести от Русса?
— Я оговорился, — Малкадор склонил голову в жесте извинения и, прислонив свой посох к широкому зубцу парапета, скрестил руки на груди, глядя на уходящие вдаль укрепления и воинов на них. — Я имел в виду Лунных Волков.
— Вы хотели сказать — Сынов Хоруса, — уточнил его спутник, один из глав Высочайшей Башни Адептус Астра Телепатика.
— Это звучит так приземленно. Никакой поэтичности.
Астропат хмыкнул и пожал плечами.
— В любом случае, вы правы. Флот предателей прибудет через несколько дней, а может быть, и часов, — сказал он.
Они стояли на вершине башни, где Эйрих и его подручные-псайкеры погружались в тайны варпа и и следовали за лучами Астрономикана, передавая и принимая сообщения из далеких миров. Подобно тому, как астрономы прошлого размещали свои обсерватории на возвышенностях, чтобы избежать светового загрязнения, астротелепаты собирались в Высочайшей Башне, вдали от излучения психических щитов, что закрывали подземелья дворца в самом сердце укрепленных владений Императора.
— Они несут с собой какофонию, — продолжил Эйрих. Щетина покрывала его щеки и подбородок, обычно тщательно выбритые. Его зеленая мантия выглядела измятой, а покрасневшие глаза выдавали постоянное напряжение бессонных дней. — Вначале мы думали, что это просто эхо, помехи в варпе. В конце концов, там ведь десятки кораблей.
— Сотни, — тихо поправил Малкадор. — Может быть, тысячи.
— Тем более, — Эйрих нервно кашлянул — еще одна недавняя привычка, как и манера теребить в пальцах концы пояса. Малкадор не комментировал; усилия, необходимые для поиска предателей в варпе, взымали суровую цену с каждого из ясновидящих в подчинении Сигиллита. — Но это не варп-помехи. Это сами Эмпиреи, психический резонанс, что движется вместе с предателями, а не вызван ими.
— «Зачем такая страшная труба зовет собраться спящих в этом доме? Скажите мне, скажите!»
Эйрих нахмурился, не понимая слов регента Империума. Малкадор вздохнул.
— Великая тревога. Герольды поднимают трубы и возглашают пришествие своего господина-предателя.
— Какие герольды? Сейчас не время для ваших тайн и загадок, лорд Сигиллит.
— Неважно, — ответил Малкадор, отметая свои и Эйриха заботы взмахом руки. Подобрав посох, он посмотрел прямо в лицо астропату, взвешивая его стойкость. — Прекращай свой глубинный дозор. Не осталось ничего, что можно было бы узнать этим путем, а твоим людям нужно отдохнуть. Скоро нас ждут испытания еще тяжелее.
— Но как же Хорус?
— Он идет. Мы не можем ни сбить его с курса, ни задержать его прибытие. Лучше поберечь силы, чтобы встретить его как подобает, верно? — Малкадор повернулся и зашагал вдоль парапета назад к башне. Следующие его слова слышал лишь он сам: — И когда он прибудет, не останется ни единой живой души на Терре, что не заметила бы этого.
Почти семь лет больше миллиарда работников трудились под неусыпным и безошибочным руководством Рогала Дорна, создавая самую несокрушимую крепость в истории человечества. И все же, когда Малкадор проходил по дворцу, направляясь вниз к подземельям, кипучая деятельность была так же заметна, как и в первый день строительства.
Защитник Терры не полагался на волю случая. Даже сейчас, на грани величайшей битвы, где на кону стояло выживание человечества, он не оставлял без внимания ни малейшей мелочи. Тысячи людей проходили друг за другом по коридорам, доставляя боеприпасы к четко определенным батареям и складам или транспортируя пушки и клинки на блокпосты — Дорн корректировал очередную траекторию огня или распределял последние крохи продукции из кузниц, что вскоре должны были остыть.
Малкадор держался спокойнее, хотя и был далек от беззаботности. Как он и говорил Халферфессу, грядущие события не могли измениться от доставки еще сорока снарядов в крайнюю правую башню сорок вторых ворот в нижнем контуре Майиланских укреплений.
Сигиллиту доводилось читать о теории, утверждающей, что мельчайшее из действий может иметь глубокие, опустошительные последствия; что, наступив на бабочку в Кхузу, можно вызвать цепную реакцию, которая приведет к разрушительным ураганам на Флоридских островах. Эту теорию разрабатывали тщательно и глубоко, описывали множеством математических формул и уравнений. Но это было до того, как знания о варпе стали доступны человечеству. Варп — и сущности, обитающие в нем, — не заботились о причинно-следственной связи. Они оперировали предназначением в куда большем масштабе. Судьба была столь же податлива для их манипуляций, как и плоть их последователей.
Будущее Империума будет решено здесь, в этих стенах — но не плотностью огня или размещением орудий. Да, всё это определит грядущее противостояние, это чудовищное кровопролитие; определит цену, которую следует заплатить, чтобы привести события к закономерному завершению.
Герольды варпа всё понимали верно. Их психический трубный глас был не просто объявлением — это был вызов, брошенный самой тьмой. «Вот наш избранник, — возглашали они. — Склонитесь перед ним или погибните!»
Ни Дорн, ни Вулкан, ни Сангвиний, ни Джагатай не смогут победить Хоруса — не теперь, когда его вознесение почти завершилось. Все вместе? Возможно. Но Хорус, несмотря на все его слабости, явные ныне, не был глупцом. Он всегда отлично умел подстраивать поле боя под свои нужды, одерживая победу с кажущейся легкостью. Этот вызов предназначался лишь для одного: того, кто создал его.
Эта мысль приводила Малкадора в смятение. С тех пор, как затея с Паутиной потерпела крах, его надежды на будущее человечества медленно разрушались. Существовал только один, кто мог бы победить Хоруса, и только один, кого Хорус хотел победить.
А Хорус никогда не вступал в бой, который не мог выиграть.
Сгорбив плечи и стиснув зубы, Малкадор ускорил шаг; холодная рука недобрых предчувствий сжимала его сердце.
Дверь распахнулась сама, стоило Сигиллиту приблизиться; за древним деревом открывалась небольшая комната, недалеко от главного входа в Имперские Подземелья. Дверь тихо затворилась за ним, когда он переступил порог и взмахнул рукой, заставляя вспыхнуть факелы в железных креплениях.
Штукатурка на стенах кое-где растрескалась, выцветшие фрески на них были едва различимы. Мозаичные плитки на полу тоже утратили цвет, вытертые почти до гладкости бесчисленными поколениями ступавших по ним.
В комнате не было других дверей, а единственной мебелью были два стула с высокими спинками, стоящие друг напротив друга возле круглого стола. На столе лежала восьмигранная доска из гранита и бледного мрамора, а рядом — ящичек из светлого дерева; на геометрических полях доски располагались двадцать фигурок.
Оперев посох о спинку стула, Малкадор сел и задумчиво посмотрел на фигурки. Сейчас все они были одинаковыми — простой веретенообразной формы, безжизненно-серые. На краю стола ожидала стопка тонких кристалльных пластинок, отмеченных с обратной стороны символом Сигиллита. Он взял верхнюю карту — та оказалась пустой, но он знал, что так и будет.
Отложив карты, Малкадор поднял взгляд и наконец увидел сидящего напротив. Он был высок, в алом плаще, наброшенном на плечи. Его лицо было суровым, но не жестоким, непримечательным ничем, кроме властного взгляда. Темные волосы были убраны назад и собраны на затылке. В дрожащем свете факелов его кожа выглядела смуглой, несущей следы долгой и нелегкой жизни, но ни одна морщина не отмечала ее — в отличие от иссохшей старческой плоти Малкадора.
Малкадору пришло на ум сравнение с древней историей о проклятом портрете, но, прежде чем он успел произнести хоть слово, заговорил его собеседник.
— Не против сыграть за Воителя? — спросил Откровение.
Малкадор начал было расставлять перед собой красные фигуры, но его противник покачал головой.
— Нет, мы начнем с начала, — сказал Он. Мозолистая рука принялась расставлять фигуры в центре доски, вокруг прямоугольного пространства того же размера, что и кристалльные карты. Когда все фигуры оказались на местах, они сменили цвет, окрасившись в глубокий синий.
Малкадор взял карты и перемешал их.
— Зачем ты делаешь это? Сейчас они все пусты.
— Привычка, — со смешком признал Малкадор. Тем не менее, он продолжил, ловкими пальцами тасуя карты, прежде чем эффектным жестом развернуть их веером. Одно из многих подсознательных умений, которые он приобрел за долгую жизнь, проведенную — до относительно недавнего времени — преимущественно в уединении.
Положив карты в углубление, он внимательно изучил доску, оперевшись локтями о твердую поверхность стола.
— Как и карты, они все одинаковы, — заметил Откровение. — Не имеет значения, какую именно ты выберешь.
— А должно бы, — проворчал Малкадор. — Мне кажется, это должно иметь значение. Каждое решение имеет последствия.
— Да, но ты уже выбрал — тебе только нужно признаться в этом самому себе.
Хмыкнув, Малкадор коснулся пальцем верхушки ближайшей к нему фигуры — той же, которую выбирал всегда, когда они играли с начала. При его прикосновении поверхность фигуры пошла рябью, обретая очертания. Она изображала абстрактного человека — руки и ноги оканчивались ровными округлостями, не давая возможности определить, где грудь, а где спина. Только лицо обладало деталями. Точнее, два лица, глядящих в противоположных направлениях.
Близнецы, так она называлась.
Сигиллит поднял верхнюю карту тонкими пальцами и перевернул ее. Психореактивный кристалл расплылся цветными пятнами, слившимися в многоголовую гидру.
— Везде и нигде, — сказал Малкадор. Он поставил фигуру на одно из начальных полей прямо перед ним.
Откровение коснулся фигуры, и под Его вниманием она преобразилась в ворона, сидящего на проломленном черепе, впившись когтями в кость. Взятая карта обернулась черной, и Откровение тоже переставил фигуру на свою сторону.
— Тени скрывают, — объявил Он с мрачным выражением.
Следующая карта в пальцах Малкадора оказалась глянцево-красной, точно свежепролитая кровь. Он поставил фигуру в угол доски, где она стала воином, покрытым шрамами и опустившимся на одно колено.
— Король Ничего.
Убийца в капюшоне, одетый в лохмотья, и карта, изображающая призрака с завязанными глазами.
— Слепая Тьма.
— Парящий Ястреб.
— Владыка Облаков.
— Избранный.
Так они активировали каждую фигуру по очереди, распределяя их на истинные начальные позиции, как указывали карты. Когда все были расставленые — по десять фигур с каждой стороны — игра началась по-настоящему. Первый ход был за Малкадором, поскольку он выбрал партию Воителя. Он замешкался, протянув руку и не решаясь коснуться фигуры, которая стала Владыкой Сердец — благородный воин в доспехах, поднятый на плечах двух соратников.
— То, что уже произошло, не может измениться, — объявил он. — Мы разыгрывали это сотню раз.
— И что с того?
— Предатели приближаются. Они будут в Солнечной системе, прежде чем мы закончим. У нас нет времени.
Откровение откинулся назад, сложив руки на коленях.
— Тогда зачем ты пришел? — спросил Он. — Должен ли я отвлечь тебя от тревог?
— Я хочу найти ответы, как и всегда, — сказал Малкадор. — Я ищу твоей мудрости, твоего понимания.
— Почему?
Это был настолько неожиданный вопрос, что какое-то время регент только молчал в ответ.
— Я... — он смотрел в непроницаемое лицо своего владыки — возможно, тот уже знал ответ? Откровение оставался бесстрастен, само воплощение терпения. Малкадор с трудом сглотнул; признание встало комом в горле. — Я боюсь.
Он взял с доски Владыку Сердец. Фигура выглядела такой благородной.
— Партия начинается не с этой фигуры, — сказал Откровение. — Чего ты боишься?
На этот раз ответ пришел легко и быстро.
— Подвести тебя, — сказал Сигиллит.
— Не смерти?
— Если я буду мертв, у меня не останется сожалений. Жить, совершив ошибку, будет пыткой.
— Утешит ли тебя то, что, если ты не сможешь победить Хоруса, на сожаления не останется много времени? Считанные мгновения, возможно.
— Мгновение или вечность — разницы нет.
— Играй, — настойчиво произнес Владыка Терры.
Малкадор поставил обратно Владыку Сердец и коснулся Избранного. Он придвинул фигурку к Владыке Сердец. На открывшейся карте сияло око в золотом ореоле.
— Пробуждение, — пробормотал Сигиллит. Обе фигурки окрасились в алый, когда он отложил карту в сторону.
Откровение передвинул Гидру обратно в центр и взял карту. Старинные весы, застывшие в идеальном равновесии.
— Разделение, — объявил Он. Фигурка Близнецов превратилась в две, совершенно одинаковые. Без колебаний Он поставил одну перед Малкадорм, а вторую — перед собой.
Сигиллит попытался передвинуть Совершенство в безопасную позицию — обозначенную безупречным бриллиантом — но Откровение открыл «Амбиции», и крохотный, но уродливый изъян появился в глубине камня.
— Ты всегда играешь нечестно, — заметил регент. — Ты контролируешь карты, а я — нет.
— Неужели? — Откровение выглядел серьезным. — Или же только кажется, что я это делаю?
— Они настроены на тебя и только на тебя одного, — сказал Малкадор. — Кто еще может заставить их измениться?
— Возможно, дело в том, что ты видишь их именно так. Возможно, твоя интерпретация повторяется. Или, может быть, игра подстроена против тебя, как ты утверждаешь. Но в таком случае — почему ты настаиваешь на том, чтобы играть со мной?
— Потому что ты ни разу не показал мне финальной партии. Ты всегда заканчиваешь игру до того, как будет определен победитель, — Малкадор откашлялся. — Наше время истекло. Если у тебя есть план, теперь пора раскрыть его.
— Что, если я скажу, что не знаю способа победить?
— Ты сильнее Хоруса, даже сейчас.
— Я сказал не это. Иногда я играю за Воителя, а ты — за Императора. Это не меняет игру.
Раздосадованный, Малкадор подхватил с доски Совершенство и использовал его, чтобы убрать Железного Генерала. Фигура противника опрокинулась, увенчанная лучами голова покатилась по доске.
— Грубо, — отметил Откровение. Подобрав трансформирующуюся фигурку, Он положил ее обратно в деревянный ящик возле доски. — Возможно, я исправлю это позже, когда у меня будет время.
Следующий картой регенту выпала Великая Буря. Быстрой, точно вихрь, последовательностью ходов его фигуры провели линию через силы противника, разделив их на три части. Избранный, заручившись помощью Великих Видений и Короля Ничего, зажал в тиски Некоронованного Монарха, тогда как Слепая Тьма загнал Обоюдоострый Клинок в один из углов доски. Откровение убрал Ангела из-под удара, но Малкадор сыграл «Искушением», вынудив фигуру зависнуть в стазисе над картой.
Несколько фигур Откровения теперь были окружены, и им оставался лишь один путь к отступлению. Малкадор обозначил направление к начальным позициям Откровения, где стоял в резерве Несокрушимый Бастион, возвращенный туда одним из первых ходов.
— Не понимаю, почему ты никогда не разыгрываешь этот ход. — Регент указал на позицию за Владыкой Сердец, которая привела бы к тому, что его главная фигура оказалась бы заблокирована своими собственными соратниками.
— На этот раз я уступлю тебе, — сказал Откровение, передвигая Несокрушимый Бастион к Владыке Сердец. Он кивнул Малкадору, чтобы тот взял следующую карту. Вытащив кристалльную пластинку, Малкадор перевернул ее. Поверхность карты затуманилась, став голубовато-зеленой, а затем соткавшись в изображение Гидры. В то же время оба Близнеца окрасились в алый, присоединившись к Воителю. Малкадор понял, что может передвинуть одного из них на то место, что было занято Несокрушимым Бастионом, вынудив противника сдаться.
— Теперь ты играешь нечестно в мою пользу! — возмутился Малкадор, вызвав на лице Откровения кратчайшую из улыбок.
— С чего ты решил, что карта Гидры — только одна? — Он взял следующие четыре карты и развернул их перед регентом: на каждой был тот же символ — многоголовый дракон.
Прежде чем Малкадор успел сделать следующий ход, Откровение быстро вернул фигуры на прежние места.
— Но это не мой ход, — объявил Он, позволяя Тени выскользнуть из окружения.
— Ты позабыл о Наковальне, — заметил Малкадор, указывая на одинокую фигуру, оставшуюся среди горстки вражеских фигур.
— Да, но ты знаешь, что произойдет дальше.
Вздохнув, Малкадор сделал единственный доступный ему ход — вернул Слепую Тьму в игру, чтобы убрать Наковальню. Он снял фигурку с доски, но Откровение открыл следующую кристальную карту, показывая «Возвращение». Откровение опустил руку в ящик с фигурками — который, как знал Малкадор, был пуст — и поставил на доску новую Наковальню. Не сводя глаз с Сигиллита, Откровение положил «Возвращение» обратно в колоду и, вопреки недавнему замечанию, перемешал карты.
Снова вздохнув, Малкадор обдумал следующий ход — как будто Откровение оставлял ему хоть какой-то выбор.
Игра продолжилась, как продолжалась каждый раз прежде. Малкадор пытался менять стратегию своих ходов, захватывать фигуры, которые раньше не удавалось заполучить, но очередная карта или хитроумный ход Откровения неизменно возвращали фигуры на те же позиции, что они занимали множество раз до этого.
Откровение попытался подтолкнуть Библиотеку к позициям Малкадора, заставив того использовать одновременно «Заблуждение» и «Падающий клинок» — временно взяв контроль над Жадным Волком, чтобы перехватить ход. На другой стороне доски Ангел, Некоронованный Монарх и Обоюдоострый клинок обратили в бегство Избранного и Короля Ничего. Откровение сделал несколько ходов Слепой Тьмой, на некоторое время создав хаос, пока фигура не была захвачена. Тем временем центр доски был почти что напрочь очищен от карт и фигур. Только Тень бродила свободно, но ее силы были ослаблены «Сомнением», открытым вскоре после побега из-под первой атаки.
Иногда казалось, что Откровение нарочно пытается проиграть: он располагал фигуры так, что они вначале казались уязвимыми, но с каждым ходом становилось всё яснее, что силы Малкадора окружены — и так до тех пор, пока у него не осталось другого выхода, кроме прямой атаки. Это означало вторую фазу игры.
Выбора не было — только агрессивные действия. Хотя за Воителем было численное и позиционное преимущество, у Откровения еще оставались нераскрытые карты; Малкадор же потратил все, кроме одной. Он положил ее рядом с Владыкой Облаков.
Моргнув, Малкадор проверил карту снова. На этот раз она отличалась от той, что выпадала в предыдущих партиях — изображая не стойкость Стены, но червя, прогрызающего себе дорогу наружу из стилизованного сердца.
— Порча. — Слово явилось к нему непрошенным, и он произнес его почти неслышно, не зная, что и думать. Он поднял взгляд, осознав вдруг, что уже некоторое время — возможно, даже несколько часов — он был сосредоточен лишь на доске. Откровение внимательно изучал фигуры, хотя прежде Он играл небрежно, почти не задумываясь.
Притворяется, что увлечен, подумал Малкадор. Делает мне одолжение.
Теперь Он был захвачен игрой: взгляд переходил с одной фигуры на другую, пальцы впились в столешницу — безупречные бледные ногти на лакированном дереве.
— Что случилось? — спросил Малкадор.
— Играй дальше, — Откровение не поднимал взгляд.
— Игра изменилась. Почему ты изменил ее?
Малкадору казалось, что перед ним раскрывается бездонная пропасть. Он пришел сюда за ответом, но сейчас это знание пугало его. По правде говоря, он ожидал всего, что произошло до сих пор, — возможно, он просто искал успокоения в привычном обмене ходами, прежде чем всё обрушится в хаос войны.
— Что это значит?
Откровение наконец перестал рассматривать фигуры, и на миг Малкадору почудилось, что он увидел мелькнувшую в Его глазах грусть. Уже в следующее мгновение — возможно, ее и не было там — грусть сменилась безжалостным взглядом. Откровение заговорил, почти не размыкая губ и стиснув зубы, впиваясь взглядом в глаза регента Терры, четко произнося каждое слово.
— Играй. Дальше.
Следующие ходы Малкадор делал нерешительно, пытаясь потянуть время, пока он осмысливал события последних минут.
— Ты недостаточно стараешься, Воитель, — сказал Откровение, и в Его глазах вспыхнул гнев. — Если не сумеешь победить, ты обречен.
Регент побледнел, не зная, обращается ли Владыка к нему лично или к его роли в игре. Он никогда не был уверен, сколько на самом деле Откровение знал — или мог знать прежде — обо всех событиях, так стремительно произошедших с тех пор, как Хорус свернул с пути верности. Он обладал раздражающей способностью выглядеть одновременно осведомленным и загадочным в равной мере, но сейчас эта манера вызывала у Малкадора лишь тревогу. У него похолодело в груди при мысли, что Он действует сейчас наугад, точно так же не зная исхода, как и все остальные.
Он полагал, что игра может стать для занятого собственной битвой Императора способом поделиться Его планами защиты Терры и, в конце концов, победы над Хорусом. Уже не впервые Малкадор получал указания посредством карт, позволяя своему владыке связаться с ним, в то же время оставаясь сосредоточенным на Его задаче на Золотом Троне. Теперь же регент следил, как бессмертный правитель человечества тщательно обдумывает каждый ход, и понимал, что эта игра может с равной вероятностью оказаться средством, с помощью которого Откровение продумывал будущую стратегию.
Играя роль Воителя, он должен был испытывать каждую брешь в планах Откровения так же, как Хорус не щадил бы Его в реальности. Иначе...
— Я не могу этого сделать, — сказал Малкадор, выпрямляясь и убирая руки от доски.
— Что ты отдал бы ради меня? — спросил Откровение, вновь опуская руки на колени и сосредоточив внимание на Сигиллите.
— Мою жизнь.
— Ты уже отдал ее.
— Мою смерть, если хочешь быть настолько точным.
— А твою душу?
— Ты утверждал, что ничего подобного не существует.
— У нас мало времени, так что позволь мне использовать этот метафизический ярлык. Чего стоит для тебя твоя душа?
— Я все равно не понимаю вопроса. — Чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом своего владыки, Малкадор снова принялся изучать доску. — Я не могу играть как Хорус — я не знаю его хода мыслей, его мотиваций.
— Тогда я помогу тебе. — Откровение опустил руку в ящик рядом с доской, и в Его пальцах оказалась новая фигура, которая никогда не появлялась прежде. Она изображала дурака-шута из древних дней — со всеми подробностями, вплоть до туповатого выражения лица. Крохотные бубенчики на шутовском колпаке звякнули, когда Откровение встряхнул фигурку.
— Это ты, Малкадор. Шут. Тысячелетиями я использовал тебя, чтобы достигать своих целей, и перед финалом я отброшу тебя в сторону, не задумываясь.
— Я знаю, что ты делаешь, — сказал Малкадор. — Ты хочешь разозлить меня, как Хоруса.
— Ты существуешь лишь для того, чтобы служить моим планам; мозоль на ступне истории, не более того, — продолжал Откровение, не подавая ни малейшего знака, что он хотя бы услышал слова Малкадора. — Ты — всего лишь невидимый, непримечательный камень в фундаменте здания, что станет моей бессмертной славой. Я лгал тебе с самой первой секунды, и всё, во что ты веришь — обо мне, о вселенной и о роли человечества в ней — всего лишь выдумки. Я манипулировал тобой, злоупотреблял тобой, и я избавляюсь от тебя без единого вздоха сожаления. Любой из моих легионеров больше заботится о снаряде, который посылает в цель, чем я о тебе, Малкадор.
С трудом сглотнув, регент напомнил себе о собственных словах — о том, что Откровение просто пытается вызвать эмоциональную реакцию.
Но все же, глядя в глаза Откровения, он видел лишь безжалостную, неумолимую правду. Он никогда не предавался мечтам о славе или хотя бы о временной власти, но Малкадор считал себя ценным. Он черпал силы из того, что был советником и... доверенным лицом величайшего интеллекта, созданного человечеством? Помощником самому одаренному псайкеру из всех, кто когда-либо был рожден? Спутником бессмертного, прожившего тысячи жизней?
— Вижу, ты начинаешь понимать, — намек на злорадную усмешку исказил лицо Откровения. Он указал на фигуры, расставленные между ними. — Моих сыновей отобрали у меня, им шептали темные мысли во время их перемещения, чтобы посеять сомнения в их разуме. Искушения. Ложь. Пропаганда. Скажи мне, Малкадор Сигиллит, сколько раз ты противостоял попыткам наших врагов заманить тебя?
Регент не ответил: Темные Боги никогда не пытались завлечь его. Они искали порой — не так давно — его смерти, но в этом он отнюдь не был одинок.
Жестокий, резкий смех заставил его вздрогнуть.
— Ты полагал, что ты слишком верен? Что твоя вера в меня несокрушима? Они не пытались перевербовать тебя просто потому, что тебе нечего им предложить.
— Я многое создал для тебя, твоим именем, — сказал Малкадор дрожащим голосом, стремясь к ясности. — Без моих усилий не было бы Империума.
— Моим именем. — Никогда еще всего два слова не звучали с таким презрением. — Ты — владыка клерков и сборщиков налогов. Без тебя не было бы Империума? Без Империума не было бы Малкадора, ты хочешь сказать. Какое оправдание можно найти для твоего существования без твоей бесчисленной армии бюрократов? Даже мои летописцы — поэты и пиктографисты — сделали больше для Великого Крестового похода, чем ты.
Он почувствовал, как слеза скатилась по щеке; всё его тело дрожало от стыда. Малкадор смотрел на Откровение с безмолвной мольбой — и был вознагражден презрительным вздохом.
— Некоторые называют тебя моей левой рукой, — Откровение поднял пять пальцев и пошевелил ими. — Это правда. Это — всё, чем ты когда-либо был: продолжение моей воли. У меня мелькает мысль, и ты действуешь. Меня не волнуют надежды и страхи моего мизинца — и еще меньше волнуют твои.
Малкадор открыл рот, но не знал, что сказать.
— Хватит смотреть на меня, будто жвачное животное. Ты сказал, что боишься меня подвести — но дело в том, что ты уже подвел. Ты даже не способен заставить себя ненавидеть меня, когда это нужно.
Откровение отшвырнул фигурку в сторону, и та разбилась о стену. Он даже не бросил взгляд на разлетевшиеся осколки.
В Его жестком взгляде не было и тени сожаления.
Малкадор смотрел на обломки Шута. Раскаленный нож предательства проворачивался в его груди. Огонь распространялся, разжигая его гнев. И одна мысль обжигала сильнее всех прочих: что Откровение думал, будто его заботит всё то, что Он сказал.
— Я никогда не питал амбиций и не искал славы, — произнес регент; его пальцы двинулись к Королю Ничего. Он двинул фигуру прямо напротив Ангела, защищающего позиции Императора. — Ты пытаешься ранить гордость, которой не существует. Но ты полагаешь, будто она есть — и это твой позор, не мой. Твоя гордость уничтожит нас всех, а не моя.
Он перевернул верхнюю карту. На ее поверхности проявилось изображение: гора мертвых тел, и на ее вершине — пес с красной от крови мордой.
— Резня, — бросил Малкадор.
Теперь, когда он отставил всякое сожаление, его ходы были быстрыми и решительными, и Малкадор без колебаний противопоставлял свои фигуры ходам Откровения, жертвуя ими при необходимости. Но, хотя регент наступал изо всех сил, Откровение оказывался на шаг впереди, отбирая у него контроль над собственными фигурами, заставляя их сворачивать с запланированных путей и даже сражаться между собой с помощью вовремя разыгранной «Междуусобной распри».
Утратив контроль над Совершенством, Малкадор в ответ открыл карту с изображением плачущей матери.
— Невыразимое страдание, — объявил он, потрясенный удовлетворением, которое испытал, убирая Ястреба Войны с его позиции рядом с Несокрушимым Бастионом. Он действительно хотел выиграть, хотел доказать, что Откровение лжет, притворяясь не знающим ошибок.
Но всё же, сколько бы усилий он ни прикладывал, чтобы получить безусловное преимущество на позициях Императора, его противник неизменно находил еще одну карту, способную вернуть в игру фигуру с других краев доски. Ход за ходом кольцо атакующих фигур сформировалось в тылу позиций Малкадора: Жадный Волк, Некоронованный Монарх и Обоюдоострый Клинок были готовы к удару.
— Я побеждаю следующим ходом, — объявил Откровение, кладя карту «Спасение» перед Своим регентом. Малкадор опустил взгляд на портрет, проступающий из цветных кристаллов — без сомнения, лицо Робаута Жиллимана.
— Ты опоздал на ход, — ответил Малкадор; его лицо помрачнело, когда он понял значение того, что собирался сейчас сделать. Он прошептал следующее слово, переворачивая карту с окровавленным белым пером: — Жертва.
Дрожащими пальцами он взял фигуру Ангела и убрал его с доски, оставляя брешь в защите Откровения. Его пальцы сжались на следующей фигуре, готовясь передвинуть ее на открывшееся место. Фигура, которую он сберегал специально для этого случая. Последняя, доставшаяся ему, хотя на самом деле она была первой, которую Откровение ввел в игру.
Владыка Сердец.
— Подожди.
Единственное негромкое слово остановило Малкадора столь же верно, как выкрикнутый во весь голос приказ. Оставив Владыку Сердец, приготовившегося к победе, регент поднял взгляд.
Откровение смотрел на Малкадора, пронизывая его взглядом темных глаз. Регент не был уверен, что он видел в Его зрачках, кроме крошечных отражений самого себя — изможденное лицо под тенью капюшона, блестящие следы от слез на щеках.
— Я победил... — прохрипел Сигиллит, но когда он снова вернулся к доске, чтобы передвинуть Владыку Сердец, другая фигура занимала предназначенное для него место.
Шут.
— В древние дни шут мог сказать что угодно кому угодно — в теории, во всяком случае, — произнес Откровение. Он улыбнулся, и Малкадор ощутил волну тепла, но и улыбка, и мгновение надежды тут же померкли. — Задачей шута было напоминать королям и королевам о том, что все они смертны, и слабы, и не стоят превыше других. В притчах более поздних времен шуты существовали, чтобы изрекать истину в лицо власти, ставить под сомнение решения правителей и, что самое важное, повергать тиранов.
Малкадор сглотнул ком в горле, не зная, что ответить. Когда же наконец он собрался с мыслями, далекое эхо прокатилось через его разум. Он ощутил резкий запах и услышал грохот великого шторма, вызывающий дрожь в теле и в психических чувствах.
Он почувствовал, как открывается разлом, разрывая реальность на краю Солнечной системы. Хоры адских труб вострубили, оглушая его метафизический слух.
— Воитель прибыл, — сказал он, пусть и знал, что его собеседник не может не ощутить то же самое. Он поднял взгляд, но противоположное кресло было пустым.
— С кем вы говорили, господин?
Голос Латдавы прозвучал, точно молот, рухнувший на стекло витража, — разбивая стену сосредоточения, возведенную Малкадором вокруг себя. Он покосился на дверь, где стояла прислужница, комкая в руках подол белой мантии и в страхе глядя на него.
— Сколько ты пробыла здесь?
— Пару минут, господин, — ответила она. — Астротелеграфика Экзальта послали меня сообщить, что флот предателей выйдет из варпа в течение часа.
— И почему ты так смотришь на меня? Что ты видела?
— Вас, господин, играющего в игру с самим собой. Вы переворачивали карты и двигали фигуры, и ваше лицо было ужасно искажено. — Продолжая теребить подол, она перевела взгляд на стол. — Что это означает?
Малкадор не понял вопроса, пока не проследил за ее взглядом и не увидел фигуры, выстроенные для завершающего хода игры; Владыка Сердец все еще был в его руке. Но там, где стояла фигура Шута, теперь была другая — единственная из всех золотая, в форме короны.
Рядом лежала кристалльная карта, и изображение на ней было — орел, разрывающий горло змеи.
Оригинал: The Board is Set, Gav Thorpe (альтернативная ссылка)
Размер: миди, 5357 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Малкадор Сигиллит, Император
Категория: джен
Жанр:
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Малкадор встревожен. Флоты предателя Хоруса приближаются, и битва за Тронный мир неминуема. Но если Император не может покинуть Золотой Трон, где противостоит тьме в подземельях дворца, смогут ли даже три объединенных легиона выстоять перед грядущей бурей? Связываясь с Императором, Малкадор разыгрывает стратегическую игру, размышляя над ключевыми фигурами и неожиданными стратегиями, что могут понадобиться для победы — и о том, какую роль он сам сыграет в предстоящей битве. //
Скачать: .doc | .fb2
— Волки скоро будут здесь.
Услышав это утверждение Малкадора, Эйрих Халферфесс, Астротелеграфика Экзальта, нахмурился; его пожелтевшая кожа смялась, точно ветхая ткань.
— Мы не наблюдаем приближения Стаи. Вы получили вести от Русса?
— Я оговорился, — Малкадор склонил голову в жесте извинения и, прислонив свой посох к широкому зубцу парапета, скрестил руки на груди, глядя на уходящие вдаль укрепления и воинов на них. — Я имел в виду Лунных Волков.
— Вы хотели сказать — Сынов Хоруса, — уточнил его спутник, один из глав Высочайшей Башни Адептус Астра Телепатика.
— Это звучит так приземленно. Никакой поэтичности.
Астропат хмыкнул и пожал плечами.
— В любом случае, вы правы. Флот предателей прибудет через несколько дней, а может быть, и часов, — сказал он.
Они стояли на вершине башни, где Эйрих и его подручные-псайкеры погружались в тайны варпа и и следовали за лучами Астрономикана, передавая и принимая сообщения из далеких миров. Подобно тому, как астрономы прошлого размещали свои обсерватории на возвышенностях, чтобы избежать светового загрязнения, астротелепаты собирались в Высочайшей Башне, вдали от излучения психических щитов, что закрывали подземелья дворца в самом сердце укрепленных владений Императора.
— Они несут с собой какофонию, — продолжил Эйрих. Щетина покрывала его щеки и подбородок, обычно тщательно выбритые. Его зеленая мантия выглядела измятой, а покрасневшие глаза выдавали постоянное напряжение бессонных дней. — Вначале мы думали, что это просто эхо, помехи в варпе. В конце концов, там ведь десятки кораблей.
— Сотни, — тихо поправил Малкадор. — Может быть, тысячи.
— Тем более, — Эйрих нервно кашлянул — еще одна недавняя привычка, как и манера теребить в пальцах концы пояса. Малкадор не комментировал; усилия, необходимые для поиска предателей в варпе, взымали суровую цену с каждого из ясновидящих в подчинении Сигиллита. — Но это не варп-помехи. Это сами Эмпиреи, психический резонанс, что движется вместе с предателями, а не вызван ими.
— «Зачем такая страшная труба зовет собраться спящих в этом доме? Скажите мне, скажите!»
Эйрих нахмурился, не понимая слов регента Империума. Малкадор вздохнул.
— Великая тревога. Герольды поднимают трубы и возглашают пришествие своего господина-предателя.
— Какие герольды? Сейчас не время для ваших тайн и загадок, лорд Сигиллит.
— Неважно, — ответил Малкадор, отметая свои и Эйриха заботы взмахом руки. Подобрав посох, он посмотрел прямо в лицо астропату, взвешивая его стойкость. — Прекращай свой глубинный дозор. Не осталось ничего, что можно было бы узнать этим путем, а твоим людям нужно отдохнуть. Скоро нас ждут испытания еще тяжелее.
— Но как же Хорус?
— Он идет. Мы не можем ни сбить его с курса, ни задержать его прибытие. Лучше поберечь силы, чтобы встретить его как подобает, верно? — Малкадор повернулся и зашагал вдоль парапета назад к башне. Следующие его слова слышал лишь он сам: — И когда он прибудет, не останется ни единой живой души на Терре, что не заметила бы этого.
Почти семь лет больше миллиарда работников трудились под неусыпным и безошибочным руководством Рогала Дорна, создавая самую несокрушимую крепость в истории человечества. И все же, когда Малкадор проходил по дворцу, направляясь вниз к подземельям, кипучая деятельность была так же заметна, как и в первый день строительства.
Защитник Терры не полагался на волю случая. Даже сейчас, на грани величайшей битвы, где на кону стояло выживание человечества, он не оставлял без внимания ни малейшей мелочи. Тысячи людей проходили друг за другом по коридорам, доставляя боеприпасы к четко определенным батареям и складам или транспортируя пушки и клинки на блокпосты — Дорн корректировал очередную траекторию огня или распределял последние крохи продукции из кузниц, что вскоре должны были остыть.
Малкадор держался спокойнее, хотя и был далек от беззаботности. Как он и говорил Халферфессу, грядущие события не могли измениться от доставки еще сорока снарядов в крайнюю правую башню сорок вторых ворот в нижнем контуре Майиланских укреплений.
Сигиллиту доводилось читать о теории, утверждающей, что мельчайшее из действий может иметь глубокие, опустошительные последствия; что, наступив на бабочку в Кхузу, можно вызвать цепную реакцию, которая приведет к разрушительным ураганам на Флоридских островах. Эту теорию разрабатывали тщательно и глубоко, описывали множеством математических формул и уравнений. Но это было до того, как знания о варпе стали доступны человечеству. Варп — и сущности, обитающие в нем, — не заботились о причинно-следственной связи. Они оперировали предназначением в куда большем масштабе. Судьба была столь же податлива для их манипуляций, как и плоть их последователей.
Будущее Империума будет решено здесь, в этих стенах — но не плотностью огня или размещением орудий. Да, всё это определит грядущее противостояние, это чудовищное кровопролитие; определит цену, которую следует заплатить, чтобы привести события к закономерному завершению.
Герольды варпа всё понимали верно. Их психический трубный глас был не просто объявлением — это был вызов, брошенный самой тьмой. «Вот наш избранник, — возглашали они. — Склонитесь перед ним или погибните!»
Ни Дорн, ни Вулкан, ни Сангвиний, ни Джагатай не смогут победить Хоруса — не теперь, когда его вознесение почти завершилось. Все вместе? Возможно. Но Хорус, несмотря на все его слабости, явные ныне, не был глупцом. Он всегда отлично умел подстраивать поле боя под свои нужды, одерживая победу с кажущейся легкостью. Этот вызов предназначался лишь для одного: того, кто создал его.
Эта мысль приводила Малкадора в смятение. С тех пор, как затея с Паутиной потерпела крах, его надежды на будущее человечества медленно разрушались. Существовал только один, кто мог бы победить Хоруса, и только один, кого Хорус хотел победить.
А Хорус никогда не вступал в бой, который не мог выиграть.
Сгорбив плечи и стиснув зубы, Малкадор ускорил шаг; холодная рука недобрых предчувствий сжимала его сердце.
Дверь распахнулась сама, стоило Сигиллиту приблизиться; за древним деревом открывалась небольшая комната, недалеко от главного входа в Имперские Подземелья. Дверь тихо затворилась за ним, когда он переступил порог и взмахнул рукой, заставляя вспыхнуть факелы в железных креплениях.
Штукатурка на стенах кое-где растрескалась, выцветшие фрески на них были едва различимы. Мозаичные плитки на полу тоже утратили цвет, вытертые почти до гладкости бесчисленными поколениями ступавших по ним.
В комнате не было других дверей, а единственной мебелью были два стула с высокими спинками, стоящие друг напротив друга возле круглого стола. На столе лежала восьмигранная доска из гранита и бледного мрамора, а рядом — ящичек из светлого дерева; на геометрических полях доски располагались двадцать фигурок.
Оперев посох о спинку стула, Малкадор сел и задумчиво посмотрел на фигурки. Сейчас все они были одинаковыми — простой веретенообразной формы, безжизненно-серые. На краю стола ожидала стопка тонких кристалльных пластинок, отмеченных с обратной стороны символом Сигиллита. Он взял верхнюю карту — та оказалась пустой, но он знал, что так и будет.
Отложив карты, Малкадор поднял взгляд и наконец увидел сидящего напротив. Он был высок, в алом плаще, наброшенном на плечи. Его лицо было суровым, но не жестоким, непримечательным ничем, кроме властного взгляда. Темные волосы были убраны назад и собраны на затылке. В дрожащем свете факелов его кожа выглядела смуглой, несущей следы долгой и нелегкой жизни, но ни одна морщина не отмечала ее — в отличие от иссохшей старческой плоти Малкадора.
Малкадору пришло на ум сравнение с древней историей о проклятом портрете, но, прежде чем он успел произнести хоть слово, заговорил его собеседник.
— Не против сыграть за Воителя? — спросил Откровение.
Малкадор начал было расставлять перед собой красные фигуры, но его противник покачал головой.
— Нет, мы начнем с начала, — сказал Он. Мозолистая рука принялась расставлять фигуры в центре доски, вокруг прямоугольного пространства того же размера, что и кристалльные карты. Когда все фигуры оказались на местах, они сменили цвет, окрасившись в глубокий синий.
Малкадор взял карты и перемешал их.
— Зачем ты делаешь это? Сейчас они все пусты.
— Привычка, — со смешком признал Малкадор. Тем не менее, он продолжил, ловкими пальцами тасуя карты, прежде чем эффектным жестом развернуть их веером. Одно из многих подсознательных умений, которые он приобрел за долгую жизнь, проведенную — до относительно недавнего времени — преимущественно в уединении.
Положив карты в углубление, он внимательно изучил доску, оперевшись локтями о твердую поверхность стола.
— Как и карты, они все одинаковы, — заметил Откровение. — Не имеет значения, какую именно ты выберешь.
— А должно бы, — проворчал Малкадор. — Мне кажется, это должно иметь значение. Каждое решение имеет последствия.
— Да, но ты уже выбрал — тебе только нужно признаться в этом самому себе.
Хмыкнув, Малкадор коснулся пальцем верхушки ближайшей к нему фигуры — той же, которую выбирал всегда, когда они играли с начала. При его прикосновении поверхность фигуры пошла рябью, обретая очертания. Она изображала абстрактного человека — руки и ноги оканчивались ровными округлостями, не давая возможности определить, где грудь, а где спина. Только лицо обладало деталями. Точнее, два лица, глядящих в противоположных направлениях.
Близнецы, так она называлась.
Сигиллит поднял верхнюю карту тонкими пальцами и перевернул ее. Психореактивный кристалл расплылся цветными пятнами, слившимися в многоголовую гидру.
— Везде и нигде, — сказал Малкадор. Он поставил фигуру на одно из начальных полей прямо перед ним.
Откровение коснулся фигуры, и под Его вниманием она преобразилась в ворона, сидящего на проломленном черепе, впившись когтями в кость. Взятая карта обернулась черной, и Откровение тоже переставил фигуру на свою сторону.
— Тени скрывают, — объявил Он с мрачным выражением.
Следующая карта в пальцах Малкадора оказалась глянцево-красной, точно свежепролитая кровь. Он поставил фигуру в угол доски, где она стала воином, покрытым шрамами и опустившимся на одно колено.
— Король Ничего.
Убийца в капюшоне, одетый в лохмотья, и карта, изображающая призрака с завязанными глазами.
— Слепая Тьма.
— Парящий Ястреб.
— Владыка Облаков.
— Избранный.
Так они активировали каждую фигуру по очереди, распределяя их на истинные начальные позиции, как указывали карты. Когда все были расставленые — по десять фигур с каждой стороны — игра началась по-настоящему. Первый ход был за Малкадором, поскольку он выбрал партию Воителя. Он замешкался, протянув руку и не решаясь коснуться фигуры, которая стала Владыкой Сердец — благородный воин в доспехах, поднятый на плечах двух соратников.
— То, что уже произошло, не может измениться, — объявил он. — Мы разыгрывали это сотню раз.
— И что с того?
— Предатели приближаются. Они будут в Солнечной системе, прежде чем мы закончим. У нас нет времени.
Откровение откинулся назад, сложив руки на коленях.
— Тогда зачем ты пришел? — спросил Он. — Должен ли я отвлечь тебя от тревог?
— Я хочу найти ответы, как и всегда, — сказал Малкадор. — Я ищу твоей мудрости, твоего понимания.
— Почему?
Это был настолько неожиданный вопрос, что какое-то время регент только молчал в ответ.
— Я... — он смотрел в непроницаемое лицо своего владыки — возможно, тот уже знал ответ? Откровение оставался бесстрастен, само воплощение терпения. Малкадор с трудом сглотнул; признание встало комом в горле. — Я боюсь.
Он взял с доски Владыку Сердец. Фигура выглядела такой благородной.
— Партия начинается не с этой фигуры, — сказал Откровение. — Чего ты боишься?
На этот раз ответ пришел легко и быстро.
— Подвести тебя, — сказал Сигиллит.
— Не смерти?
— Если я буду мертв, у меня не останется сожалений. Жить, совершив ошибку, будет пыткой.
— Утешит ли тебя то, что, если ты не сможешь победить Хоруса, на сожаления не останется много времени? Считанные мгновения, возможно.
— Мгновение или вечность — разницы нет.
— Играй, — настойчиво произнес Владыка Терры.
Малкадор поставил обратно Владыку Сердец и коснулся Избранного. Он придвинул фигурку к Владыке Сердец. На открывшейся карте сияло око в золотом ореоле.
— Пробуждение, — пробормотал Сигиллит. Обе фигурки окрасились в алый, когда он отложил карту в сторону.
Откровение передвинул Гидру обратно в центр и взял карту. Старинные весы, застывшие в идеальном равновесии.
— Разделение, — объявил Он. Фигурка Близнецов превратилась в две, совершенно одинаковые. Без колебаний Он поставил одну перед Малкадорм, а вторую — перед собой.
Сигиллит попытался передвинуть Совершенство в безопасную позицию — обозначенную безупречным бриллиантом — но Откровение открыл «Амбиции», и крохотный, но уродливый изъян появился в глубине камня.
— Ты всегда играешь нечестно, — заметил регент. — Ты контролируешь карты, а я — нет.
— Неужели? — Откровение выглядел серьезным. — Или же только кажется, что я это делаю?
— Они настроены на тебя и только на тебя одного, — сказал Малкадор. — Кто еще может заставить их измениться?
— Возможно, дело в том, что ты видишь их именно так. Возможно, твоя интерпретация повторяется. Или, может быть, игра подстроена против тебя, как ты утверждаешь. Но в таком случае — почему ты настаиваешь на том, чтобы играть со мной?
— Потому что ты ни разу не показал мне финальной партии. Ты всегда заканчиваешь игру до того, как будет определен победитель, — Малкадор откашлялся. — Наше время истекло. Если у тебя есть план, теперь пора раскрыть его.
— Что, если я скажу, что не знаю способа победить?
— Ты сильнее Хоруса, даже сейчас.
— Я сказал не это. Иногда я играю за Воителя, а ты — за Императора. Это не меняет игру.
Раздосадованный, Малкадор подхватил с доски Совершенство и использовал его, чтобы убрать Железного Генерала. Фигура противника опрокинулась, увенчанная лучами голова покатилась по доске.
— Грубо, — отметил Откровение. Подобрав трансформирующуюся фигурку, Он положил ее обратно в деревянный ящик возле доски. — Возможно, я исправлю это позже, когда у меня будет время.
Следующий картой регенту выпала Великая Буря. Быстрой, точно вихрь, последовательностью ходов его фигуры провели линию через силы противника, разделив их на три части. Избранный, заручившись помощью Великих Видений и Короля Ничего, зажал в тиски Некоронованного Монарха, тогда как Слепая Тьма загнал Обоюдоострый Клинок в один из углов доски. Откровение убрал Ангела из-под удара, но Малкадор сыграл «Искушением», вынудив фигуру зависнуть в стазисе над картой.
Несколько фигур Откровения теперь были окружены, и им оставался лишь один путь к отступлению. Малкадор обозначил направление к начальным позициям Откровения, где стоял в резерве Несокрушимый Бастион, возвращенный туда одним из первых ходов.
— Не понимаю, почему ты никогда не разыгрываешь этот ход. — Регент указал на позицию за Владыкой Сердец, которая привела бы к тому, что его главная фигура оказалась бы заблокирована своими собственными соратниками.
— На этот раз я уступлю тебе, — сказал Откровение, передвигая Несокрушимый Бастион к Владыке Сердец. Он кивнул Малкадору, чтобы тот взял следующую карту. Вытащив кристалльную пластинку, Малкадор перевернул ее. Поверхность карты затуманилась, став голубовато-зеленой, а затем соткавшись в изображение Гидры. В то же время оба Близнеца окрасились в алый, присоединившись к Воителю. Малкадор понял, что может передвинуть одного из них на то место, что было занято Несокрушимым Бастионом, вынудив противника сдаться.
— Теперь ты играешь нечестно в мою пользу! — возмутился Малкадор, вызвав на лице Откровения кратчайшую из улыбок.
— С чего ты решил, что карта Гидры — только одна? — Он взял следующие четыре карты и развернул их перед регентом: на каждой был тот же символ — многоголовый дракон.
Прежде чем Малкадор успел сделать следующий ход, Откровение быстро вернул фигуры на прежние места.
— Но это не мой ход, — объявил Он, позволяя Тени выскользнуть из окружения.
— Ты позабыл о Наковальне, — заметил Малкадор, указывая на одинокую фигуру, оставшуюся среди горстки вражеских фигур.
— Да, но ты знаешь, что произойдет дальше.
Вздохнув, Малкадор сделал единственный доступный ему ход — вернул Слепую Тьму в игру, чтобы убрать Наковальню. Он снял фигурку с доски, но Откровение открыл следующую кристальную карту, показывая «Возвращение». Откровение опустил руку в ящик с фигурками — который, как знал Малкадор, был пуст — и поставил на доску новую Наковальню. Не сводя глаз с Сигиллита, Откровение положил «Возвращение» обратно в колоду и, вопреки недавнему замечанию, перемешал карты.
Снова вздохнув, Малкадор обдумал следующий ход — как будто Откровение оставлял ему хоть какой-то выбор.
Игра продолжилась, как продолжалась каждый раз прежде. Малкадор пытался менять стратегию своих ходов, захватывать фигуры, которые раньше не удавалось заполучить, но очередная карта или хитроумный ход Откровения неизменно возвращали фигуры на те же позиции, что они занимали множество раз до этого.
Откровение попытался подтолкнуть Библиотеку к позициям Малкадора, заставив того использовать одновременно «Заблуждение» и «Падающий клинок» — временно взяв контроль над Жадным Волком, чтобы перехватить ход. На другой стороне доски Ангел, Некоронованный Монарх и Обоюдоострый клинок обратили в бегство Избранного и Короля Ничего. Откровение сделал несколько ходов Слепой Тьмой, на некоторое время создав хаос, пока фигура не была захвачена. Тем временем центр доски был почти что напрочь очищен от карт и фигур. Только Тень бродила свободно, но ее силы были ослаблены «Сомнением», открытым вскоре после побега из-под первой атаки.
Иногда казалось, что Откровение нарочно пытается проиграть: он располагал фигуры так, что они вначале казались уязвимыми, но с каждым ходом становилось всё яснее, что силы Малкадора окружены — и так до тех пор, пока у него не осталось другого выхода, кроме прямой атаки. Это означало вторую фазу игры.
Выбора не было — только агрессивные действия. Хотя за Воителем было численное и позиционное преимущество, у Откровения еще оставались нераскрытые карты; Малкадор же потратил все, кроме одной. Он положил ее рядом с Владыкой Облаков.
Моргнув, Малкадор проверил карту снова. На этот раз она отличалась от той, что выпадала в предыдущих партиях — изображая не стойкость Стены, но червя, прогрызающего себе дорогу наружу из стилизованного сердца.
— Порча. — Слово явилось к нему непрошенным, и он произнес его почти неслышно, не зная, что и думать. Он поднял взгляд, осознав вдруг, что уже некоторое время — возможно, даже несколько часов — он был сосредоточен лишь на доске. Откровение внимательно изучал фигуры, хотя прежде Он играл небрежно, почти не задумываясь.
Притворяется, что увлечен, подумал Малкадор. Делает мне одолжение.
Теперь Он был захвачен игрой: взгляд переходил с одной фигуры на другую, пальцы впились в столешницу — безупречные бледные ногти на лакированном дереве.
— Что случилось? — спросил Малкадор.
— Играй дальше, — Откровение не поднимал взгляд.
— Игра изменилась. Почему ты изменил ее?
Малкадору казалось, что перед ним раскрывается бездонная пропасть. Он пришел сюда за ответом, но сейчас это знание пугало его. По правде говоря, он ожидал всего, что произошло до сих пор, — возможно, он просто искал успокоения в привычном обмене ходами, прежде чем всё обрушится в хаос войны.
— Что это значит?
Откровение наконец перестал рассматривать фигуры, и на миг Малкадору почудилось, что он увидел мелькнувшую в Его глазах грусть. Уже в следующее мгновение — возможно, ее и не было там — грусть сменилась безжалостным взглядом. Откровение заговорил, почти не размыкая губ и стиснув зубы, впиваясь взглядом в глаза регента Терры, четко произнося каждое слово.
— Играй. Дальше.
Следующие ходы Малкадор делал нерешительно, пытаясь потянуть время, пока он осмысливал события последних минут.
— Ты недостаточно стараешься, Воитель, — сказал Откровение, и в Его глазах вспыхнул гнев. — Если не сумеешь победить, ты обречен.
Регент побледнел, не зная, обращается ли Владыка к нему лично или к его роли в игре. Он никогда не был уверен, сколько на самом деле Откровение знал — или мог знать прежде — обо всех событиях, так стремительно произошедших с тех пор, как Хорус свернул с пути верности. Он обладал раздражающей способностью выглядеть одновременно осведомленным и загадочным в равной мере, но сейчас эта манера вызывала у Малкадора лишь тревогу. У него похолодело в груди при мысли, что Он действует сейчас наугад, точно так же не зная исхода, как и все остальные.
Он полагал, что игра может стать для занятого собственной битвой Императора способом поделиться Его планами защиты Терры и, в конце концов, победы над Хорусом. Уже не впервые Малкадор получал указания посредством карт, позволяя своему владыке связаться с ним, в то же время оставаясь сосредоточенным на Его задаче на Золотом Троне. Теперь же регент следил, как бессмертный правитель человечества тщательно обдумывает каждый ход, и понимал, что эта игра может с равной вероятностью оказаться средством, с помощью которого Откровение продумывал будущую стратегию.
Играя роль Воителя, он должен был испытывать каждую брешь в планах Откровения так же, как Хорус не щадил бы Его в реальности. Иначе...
— Я не могу этого сделать, — сказал Малкадор, выпрямляясь и убирая руки от доски.
— Что ты отдал бы ради меня? — спросил Откровение, вновь опуская руки на колени и сосредоточив внимание на Сигиллите.
— Мою жизнь.
— Ты уже отдал ее.
— Мою смерть, если хочешь быть настолько точным.
— А твою душу?
— Ты утверждал, что ничего подобного не существует.
— У нас мало времени, так что позволь мне использовать этот метафизический ярлык. Чего стоит для тебя твоя душа?
— Я все равно не понимаю вопроса. — Чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом своего владыки, Малкадор снова принялся изучать доску. — Я не могу играть как Хорус — я не знаю его хода мыслей, его мотиваций.
— Тогда я помогу тебе. — Откровение опустил руку в ящик рядом с доской, и в Его пальцах оказалась новая фигура, которая никогда не появлялась прежде. Она изображала дурака-шута из древних дней — со всеми подробностями, вплоть до туповатого выражения лица. Крохотные бубенчики на шутовском колпаке звякнули, когда Откровение встряхнул фигурку.
— Это ты, Малкадор. Шут. Тысячелетиями я использовал тебя, чтобы достигать своих целей, и перед финалом я отброшу тебя в сторону, не задумываясь.
— Я знаю, что ты делаешь, — сказал Малкадор. — Ты хочешь разозлить меня, как Хоруса.
— Ты существуешь лишь для того, чтобы служить моим планам; мозоль на ступне истории, не более того, — продолжал Откровение, не подавая ни малейшего знака, что он хотя бы услышал слова Малкадора. — Ты — всего лишь невидимый, непримечательный камень в фундаменте здания, что станет моей бессмертной славой. Я лгал тебе с самой первой секунды, и всё, во что ты веришь — обо мне, о вселенной и о роли человечества в ней — всего лишь выдумки. Я манипулировал тобой, злоупотреблял тобой, и я избавляюсь от тебя без единого вздоха сожаления. Любой из моих легионеров больше заботится о снаряде, который посылает в цель, чем я о тебе, Малкадор.
С трудом сглотнув, регент напомнил себе о собственных словах — о том, что Откровение просто пытается вызвать эмоциональную реакцию.
Но все же, глядя в глаза Откровения, он видел лишь безжалостную, неумолимую правду. Он никогда не предавался мечтам о славе или хотя бы о временной власти, но Малкадор считал себя ценным. Он черпал силы из того, что был советником и... доверенным лицом величайшего интеллекта, созданного человечеством? Помощником самому одаренному псайкеру из всех, кто когда-либо был рожден? Спутником бессмертного, прожившего тысячи жизней?
— Вижу, ты начинаешь понимать, — намек на злорадную усмешку исказил лицо Откровения. Он указал на фигуры, расставленные между ними. — Моих сыновей отобрали у меня, им шептали темные мысли во время их перемещения, чтобы посеять сомнения в их разуме. Искушения. Ложь. Пропаганда. Скажи мне, Малкадор Сигиллит, сколько раз ты противостоял попыткам наших врагов заманить тебя?
Регент не ответил: Темные Боги никогда не пытались завлечь его. Они искали порой — не так давно — его смерти, но в этом он отнюдь не был одинок.
Жестокий, резкий смех заставил его вздрогнуть.
— Ты полагал, что ты слишком верен? Что твоя вера в меня несокрушима? Они не пытались перевербовать тебя просто потому, что тебе нечего им предложить.
— Я многое создал для тебя, твоим именем, — сказал Малкадор дрожащим голосом, стремясь к ясности. — Без моих усилий не было бы Империума.
— Моим именем. — Никогда еще всего два слова не звучали с таким презрением. — Ты — владыка клерков и сборщиков налогов. Без тебя не было бы Империума? Без Империума не было бы Малкадора, ты хочешь сказать. Какое оправдание можно найти для твоего существования без твоей бесчисленной армии бюрократов? Даже мои летописцы — поэты и пиктографисты — сделали больше для Великого Крестового похода, чем ты.
Он почувствовал, как слеза скатилась по щеке; всё его тело дрожало от стыда. Малкадор смотрел на Откровение с безмолвной мольбой — и был вознагражден презрительным вздохом.
— Некоторые называют тебя моей левой рукой, — Откровение поднял пять пальцев и пошевелил ими. — Это правда. Это — всё, чем ты когда-либо был: продолжение моей воли. У меня мелькает мысль, и ты действуешь. Меня не волнуют надежды и страхи моего мизинца — и еще меньше волнуют твои.
Малкадор открыл рот, но не знал, что сказать.
— Хватит смотреть на меня, будто жвачное животное. Ты сказал, что боишься меня подвести — но дело в том, что ты уже подвел. Ты даже не способен заставить себя ненавидеть меня, когда это нужно.
Откровение отшвырнул фигурку в сторону, и та разбилась о стену. Он даже не бросил взгляд на разлетевшиеся осколки.
В Его жестком взгляде не было и тени сожаления.
Малкадор смотрел на обломки Шута. Раскаленный нож предательства проворачивался в его груди. Огонь распространялся, разжигая его гнев. И одна мысль обжигала сильнее всех прочих: что Откровение думал, будто его заботит всё то, что Он сказал.
— Я никогда не питал амбиций и не искал славы, — произнес регент; его пальцы двинулись к Королю Ничего. Он двинул фигуру прямо напротив Ангела, защищающего позиции Императора. — Ты пытаешься ранить гордость, которой не существует. Но ты полагаешь, будто она есть — и это твой позор, не мой. Твоя гордость уничтожит нас всех, а не моя.
Он перевернул верхнюю карту. На ее поверхности проявилось изображение: гора мертвых тел, и на ее вершине — пес с красной от крови мордой.
— Резня, — бросил Малкадор.
Теперь, когда он отставил всякое сожаление, его ходы были быстрыми и решительными, и Малкадор без колебаний противопоставлял свои фигуры ходам Откровения, жертвуя ими при необходимости. Но, хотя регент наступал изо всех сил, Откровение оказывался на шаг впереди, отбирая у него контроль над собственными фигурами, заставляя их сворачивать с запланированных путей и даже сражаться между собой с помощью вовремя разыгранной «Междуусобной распри».
Утратив контроль над Совершенством, Малкадор в ответ открыл карту с изображением плачущей матери.
— Невыразимое страдание, — объявил он, потрясенный удовлетворением, которое испытал, убирая Ястреба Войны с его позиции рядом с Несокрушимым Бастионом. Он действительно хотел выиграть, хотел доказать, что Откровение лжет, притворяясь не знающим ошибок.
Но всё же, сколько бы усилий он ни прикладывал, чтобы получить безусловное преимущество на позициях Императора, его противник неизменно находил еще одну карту, способную вернуть в игру фигуру с других краев доски. Ход за ходом кольцо атакующих фигур сформировалось в тылу позиций Малкадора: Жадный Волк, Некоронованный Монарх и Обоюдоострый Клинок были готовы к удару.
— Я побеждаю следующим ходом, — объявил Откровение, кладя карту «Спасение» перед Своим регентом. Малкадор опустил взгляд на портрет, проступающий из цветных кристаллов — без сомнения, лицо Робаута Жиллимана.
— Ты опоздал на ход, — ответил Малкадор; его лицо помрачнело, когда он понял значение того, что собирался сейчас сделать. Он прошептал следующее слово, переворачивая карту с окровавленным белым пером: — Жертва.
Дрожащими пальцами он взял фигуру Ангела и убрал его с доски, оставляя брешь в защите Откровения. Его пальцы сжались на следующей фигуре, готовясь передвинуть ее на открывшееся место. Фигура, которую он сберегал специально для этого случая. Последняя, доставшаяся ему, хотя на самом деле она была первой, которую Откровение ввел в игру.
Владыка Сердец.
— Подожди.
Единственное негромкое слово остановило Малкадора столь же верно, как выкрикнутый во весь голос приказ. Оставив Владыку Сердец, приготовившегося к победе, регент поднял взгляд.
Откровение смотрел на Малкадора, пронизывая его взглядом темных глаз. Регент не был уверен, что он видел в Его зрачках, кроме крошечных отражений самого себя — изможденное лицо под тенью капюшона, блестящие следы от слез на щеках.
— Я победил... — прохрипел Сигиллит, но когда он снова вернулся к доске, чтобы передвинуть Владыку Сердец, другая фигура занимала предназначенное для него место.
Шут.
— В древние дни шут мог сказать что угодно кому угодно — в теории, во всяком случае, — произнес Откровение. Он улыбнулся, и Малкадор ощутил волну тепла, но и улыбка, и мгновение надежды тут же померкли. — Задачей шута было напоминать королям и королевам о том, что все они смертны, и слабы, и не стоят превыше других. В притчах более поздних времен шуты существовали, чтобы изрекать истину в лицо власти, ставить под сомнение решения правителей и, что самое важное, повергать тиранов.
Малкадор сглотнул ком в горле, не зная, что ответить. Когда же наконец он собрался с мыслями, далекое эхо прокатилось через его разум. Он ощутил резкий запах и услышал грохот великого шторма, вызывающий дрожь в теле и в психических чувствах.
Он почувствовал, как открывается разлом, разрывая реальность на краю Солнечной системы. Хоры адских труб вострубили, оглушая его метафизический слух.
— Воитель прибыл, — сказал он, пусть и знал, что его собеседник не может не ощутить то же самое. Он поднял взгляд, но противоположное кресло было пустым.
— С кем вы говорили, господин?
Голос Латдавы прозвучал, точно молот, рухнувший на стекло витража, — разбивая стену сосредоточения, возведенную Малкадором вокруг себя. Он покосился на дверь, где стояла прислужница, комкая в руках подол белой мантии и в страхе глядя на него.
— Сколько ты пробыла здесь?
— Пару минут, господин, — ответила она. — Астротелеграфика Экзальта послали меня сообщить, что флот предателей выйдет из варпа в течение часа.
— И почему ты так смотришь на меня? Что ты видела?
— Вас, господин, играющего в игру с самим собой. Вы переворачивали карты и двигали фигуры, и ваше лицо было ужасно искажено. — Продолжая теребить подол, она перевела взгляд на стол. — Что это означает?
Малкадор не понял вопроса, пока не проследил за ее взглядом и не увидел фигуры, выстроенные для завершающего хода игры; Владыка Сердец все еще был в его руке. Но там, где стояла фигура Шута, теперь была другая — единственная из всех золотая, в форме короны.
Рядом лежала кристалльная карта, и изображение на ней было — орел, разрывающий горло змеи.
@темы: сорок тысяч способов подохнуть, перевожу слова через дорогу, ordo dialogous
