коллажики

Ну, все уже поняли, что меня как упороло Черным легионом, так и не отпускает. Спасибо АДБ за наше счастливое всё (=. И да, лапка Абаддона с Когтем — арт с обложки, собственно, «Когтя». Очень уж он удачно там получился.
Название: Vengeance is rising
Пейринг/Персонажи: Черный Легион
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: 1, 2, 3, 4, 5
Примечание: использованы цитаты из песни Triarii - Heaven & Hell

Тотальная мумризация! Я по-прежнему не умею рисовать, но коварные личности, называемые друзьями и соратниками, меня уговорили. Пришлось пящить (=
Название: Яростька и гневик
Форма: коллаж с элементами арта
Пейринг/Персонажи: мумрик-астартес
Категория: джен
Жанр: внутренний юмор
Рейтинг: G
Исходники: 1, 2
Примечание: Как известно, примарх Сангвиний был чрезвычайно няшным. Но поскольку он был к тому же карающий меч Императора, сокрушающий врагов Его, то ему немного не подобало. Поэтому няшность примарха сконденсировалась отдельно — в виде маленьких пушистых мумриков. С тех пор мумрики живут среди потомков Сангвиния и верно хранят его няшность и его ярость...
И если ты, зайдя среди ночи на кухню в трапезную, увидишь там нечто пушистое, с писком поедающее печеньки... В первую очередь подумай — что ты делаешь на кухне среди ночи, брат? А потом пойди к капеллану и покайся. И только затем можешь размышлять о мумриках.
(легенда, десять тысяч лет передающаяся среди Кровавых Ангелов)
Предупреждения: 1) на самом деле автор не умеет рисовать; 2) inside joke

Дальше рейтинг, если что.
Коллаж категории «позорище». Честно. Я не успевал потому что проебался в другой команде перед этим, тупил, налепил что попало и вообще он ужасный. Но выкладку нужно было закрывать, а две работы — лучше, чем одна. Как минимум, хрень может поработать фоном для хорошей работы (=.
Название: Fire & Faith
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Адепта Сороритас
Категория: джен
Рейтинг: R
Исходники: здесь
Предупреждения: обнаженка, кровь

Рейтинг получился случайно — ну, арт такой. В четком соответствиии с каноном.
Тут вышло забавно в том смысле, что хронологически сначала запилил коллаж, а потом уже Коршун написал драббл. Впрочем, придумывали-то мы это одновременно, так что ничего удивительного.
А драббл клевый, рекомендую.
Название: Не вернуть
Задание: "Орфей и Эвридика"
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Итзара (Ультио, Анамнезис), Искандар Хайон
Категория: джен
Жанр: R
Исходники: арты d1sarmon1a, фоны и текстуры из интернета
Примечание: «— Не называй нас этим именем, — произнесла она. — Та, что носила это имя, теперь одна из многих. Мы — не Итзара. Мы — Анамнезис». (А. Дембски-Боуден, «Коготь Хоруса»)
Примечание2: иллюстрация к драбблу  Grey Kite aka R.L. «Не она»

@темы: сорок тысяч способов подохнуть, почетный рейхсфотошопер

---

рассказик два

На внеконкурс это пошло по очень простой причине: на момент выкладки конкурса книжки не было не то что у меня, а даже в печати. И, кстати, я до сих пор не знаю, существует ли этот рассказ где-то еще в сети, не говоря уже о переводе. Может, хоть где-то я успел первым (=

Название: Вспышка серебра среди потускневших призраков
Оригинал: «A Flash Of Silver Among The Corroded Ghosts», Aaron Dembski-Bowden (скачать: doc, epub)
Размер: 3695 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Искандар Хайон,

спойлер

Серые Рыцари
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Получив сигнал бедствия своего прежнего легиона с забытой мертвой планеты, Хайон отправляется туда, пользуясь передышкой в сражениях Первого Черного Крестового похода. Разумеется, это ловушка. Разумеется, все не так просто.
Скачать: .doc | .rtf | .txt | .fb2 | .epub

Прежде чем сгореть, этот мир назывался Палис-II, будучи вторым в системе Палис: незначительная планета, кружащая около незначительного белого огонька звезды. После того, как он сгорел, когда ценные металлы в планетарной коре расплавились и превратились в шлак, когда его защитники стали пылью, — этот мир, вероятно, не назывался никак. Во всяком случае, имперские предупреждающие спутники, кружащие в его задушенных радиоактивными выбросами небесах, не упоминали никакого названия.
Я шагал по его каменистой поверхности, тревожа пятисотлетнюю пыль. Воздух был полон мелких острых частиц, скребущих мою броню с непрестанным звуком сыплющегося гравия. Атмосферные возмущения должны были бы уже успокоиться, но циклонные торпеды разбудили извергающиеся по всему миру гейзеры и вулканы — теперь они продолжали дело боеголовок, убивших планету. Этот мир не просто погиб во время Ереси Хоруса — он всё еще погибал, проживая свою смерть каждый день, снова и снова.
Небеса над головой были темны от той же пыли — давний отголосок атомной зимы. Датчики температуры выводили на мой внутренний экран нерадостные значения. Я мог выжить здесь без брони, но не больше двух-трех дней, прежде чем я слишком ослабел бы и мои легкие не смогли бы больше фильтровать отравленный войной воздух.
Лишенный брони человек замерз бы здесь за час. Без дыхательной маски смерть наступила бы за две минуты.
Я шел один несколько километров, сопровождаемый лишь неровным ритмом моих сапог, ударяющих о размолотые в пыль камни. Я отключил вокс-связь с моим кораблем на орбите, наслаждаясь редкой возможностью побыть в тишине. После однообразных ярости и грохота сражений Первого Крестового похода эта миссия казалась опасно похожей на отдых. Тишина — настоящая тишина — одновременно успокаивает и склоняет к размышлениям.
Я поднял взгляд к небу, лишенному солнца и звезд, лишенному даже дня и ночи. Мир, окрашенный в серое, под небом того же оттенка. Концепция горизонта здесь теряла свой смысл. Где-то наверху ждал мой корабль, «Воплощенный». Он стал моим флагманом во время Первого Черного Крестового похода, для тех кампаний, когда я вел войну вдалеке от«Мстительного духа», и останется таковым еще тысячу лет.
Уничтоженный мир — это воплощенное обвинение среди пустоты космоса. Его безжизненный лик — вопрос, обращенный ко всем, созерцающим его: зачем он был убит? Зачем понадобилось выжечь его землю, лишая его ценности равно для врагов и союзников? Зачем разрушать его, отнимая даже у будущих поколений?
Все эти вопросы занимали мои мысли в тот день, пока я шел. Подобные размышления приносили покой; ту странную, задумчивую безмятежность, что ощущается во время прогулки по кладбищу.
Я не сражался здесь — тогда, когда этот мир еще стоил того, чтобы за него сражаться. И всё же многое здесь казалось мне знакомым: я видел на зернистых спутниковых записях, как циклонные торпеды несли сюда разрушение, и я слушал искаженные помехами обрывки сообщений из вокс-сети воинов, что умерли на планете.
Многие, очень многие умерли здесь. Бомбардировка, превратившая второй мир системы Палис в безжизненный труп, имела причиной скорее злобу, чем какую бы то ни было тактическую необходимость — имперский генерал или командующий космодесанта либо отчаялся от невозможности выиграть наземную войну, или же получил приказ о передислокации и не мог больше позволить себе тратить время и усилия на бесконечные сражения. Он предпринял попытку эвакуировать свои войска, прежде чем обрушить последний удар молота, но завершил битву предельно радикальным способом, стерев саму возможность победы и уничтожив даже повод, из-за которого успели погибнуть столь многие.
Злоба и мстительность ценились на обеих сторонах нашей войны. И у имперцев, и у предателей их было более чем достаточно.
Мне потребовалось пять долгих, одиноких часов,чтобы достичь окраин бывшей столицы. Пять часов тишины, нарушаемой лишь хрустом гравия под моими шагами и шепотом ветра.
Я наслаждался этими часами безмерно.
Нагуаль ждал меня. Просперийской рыси не вредили ни атмосфера, ни смертельные температуры. Он жил по иным физическим законам, насколько можно было вообще сказать о нем «жил». Взгляд белых глаз обратился на меня — в нем было больше внимания хищника, чем разума, но всё же мысли зверя коснулись края моего разума.
«Хозяин».
«Моя рысь».
В ожидании демон бродил по разрушенным улицам того, что когда-то было городом, перерабатывающим заводом и космопортом. Наполовину этот город был погребен под медленно накапливающимися заносами гравия и пыли. Казалось, что поселение погрузилось в землю по прихоти некоего безумного бога.
«Тисак», — подумал я.
Огромный кот поднял голову.
«Хозяин?»
— Этот город, — произнес я вслух. Слова разорвали тишину, точно выстрел из болтера. Возможно, мой голос был первым, что звучал здесь с тех пор, как этот мир погиб. — Этот город назывался Тисак.
Демон отозвался пренебрежительным рыком. Подобные человеческие дела его не заботили.
«Нет жизни, — передал мне зверь. — Нет душ. Пустой людской улей. Ничего внутри».
— В таком случае, всё в порядке. Этот мир едва ли стоил того, чтобы сражаться за него в первый раз. Мне не хотелось бы принимать участие во второй попытке.
Мы вошли в город, следуя вдоль изъеденного ветрами, ржавеющего монорельсового конвейера. Нагуаль шагал рядом со мной, поворачивая голову из стороны в сторону, методично выслеживая любой намек на движение.
Монорельс закончился в депо, купол крыши которого обвалился под собственным весом, засыпав здание обломками. Слежавшиеся пыль и грязь покрывали пол и стены. Повсеместный здесь неровный ландшафт — дюны, созданные осадками ядерной зимы.
Взобравшись на дюны, мы наконец увидели сам город. Безжизненная, выжженная пустошь предстала моему взгляду. Эрозия расправилась с теми немногими строениями, что устояли после орбитальной бомбардировки.
— Как здесь тихо.
Моя рысь не разделяла моего очарования тишиной. Для Нагуаля это вовсе не было спокойным местом — это было место, где ему угрожал смертельный голод. Здесь не было душ, на которые можно было охотиться, не было жизней, который можно было поглотить. Если демоны представляли себе преддверие ада, оно, вне всяких сомнений, было похоже на этот мертвый город.
Мы шли всё дальше, по задушенным пылью улицам, среди обрушенных стен.
Прошло несколько часов, прежде чем мы нашли первый труп легионера. Тела обычных людей, разумеется, лежали повсюду, но нам они были не нужны.
Нагуаль увидел тело первым. Признаюсь, я отвлекся, позволяя тишине успокоить мои чувства после трех месяцев долгой осады, проведенных рядом с Пастью Бога Войны. Я слышал грохочущую скороговорку тяжелых болтеров во сне. Закрывая глаза, я видел мигающие вспышки выстрелов.
Тело было почти полностью погребено под обломками рухнувшего склада. Броня побелела от пыли, истерлась под бесконечными ветрами, превратившими тысячи человеческих трупов в хрупкие обломки костей. Среди камней виднелся силовой ранец и закругленный наплечник. Какого бы цвета ни был керамит, теперь от него осталось лишь воспоминание.
Я осторожно пнул ранец носком ботинка. Легионер оставался безмолвным и мертвым. Нагуаль следил за мной скучающим взглядом.
«Мертв», — подтвердил он, обнюхивая мертвого легионера Тысячи Сынов.
— Мертв, — согласился я.
«Я — Хайон», — сказал я трупу.
Тот не ответил.

***

— Они погибли во время Ереси Хоруса, — сказал Леор, когда я рассказал ему, куда собираюсь отправиться.
— Не называй ее так. Это было восстание.
Он пожал плечами, прерывая труды своих рабов-оружейников. Мы беседовали в оружейных покоях на его корабле, «Призраке пустоты». Терпеливые рабы Леора помогали ему облачиться в заново отремонтированную броню; он готовился вести атаку на дворец Праксеум, резиденцию имперской власти в мире под нами. Взвыла дрель, соединяя разъемы на правой перчатке Леора с его запястьем.
— Называй как хочешь, — согласился он, блеснув металлическими зубами. — Я говорю о том, что они уже были трупами задолго до того, как Ариман со своей магией...
— Рубрика была вышедшим из-под контроля колдовством, а не «магией».
— Так на что ты рассчитываешь? Что там будут сотни мертвых легионеров Тысячи Сынов, лежащих в могилах и ждущих, чтобы их подняли в виде рубрикатов?
Я посмотрел на него с некоторым раздражением. Мне недоставало терпения для того, чтобы обсуждать метафизические свойства Рубрики Аримана с любым из моих братьев, а тем более — с Леором.
— Я не знаю, что найду там. Эта загадка и есть причина того, почему я должен туда отправиться.
Он покачал головой:
— Я не могу так просто тебя отпустить, брат. Ты нужен мне здесь.
— Я не спрашиваю твоего разрешения, Леор. Я сообщаю тебе. Я ухожу. Тебе не нужен ассасин-одиночка, чтобы выиграть эту битву.
Он отрывисто рассмеялся.
— Зато мне нужны те пара тысяч рубрикатов, которые подчиняются тебе.
С легким жужжанием механизмов моей бионической руки я указал на двух воинов Рубрики за моей спиной. Старые воины — братья, что при жизни служили под моим и Ашур-Кая командованием, задолго до того, как мы надели черное нашего нового легиона.
— Я оставлю своих пепельных мертвецов тебе. Они подчиняются своим офицерам.
Это почти примирило Леора с моим решением, хотя он по-прежнему оставался недоволен.
— И ты забираешь «Воплощенный»?
— Конечно.
Он задумался над ответом, зная, что «Воплощенный» был одним из наших лучших кораблей, но зная и то, что у него не было способа удержать меня. Он повел плечами — сервомоторы наплечников отозвались низким гулом.
— И всё это ради какого-то сигнала бедствия Тысячи Сынов?
— Сигнал бедствия Тысячи Сынов, исходящий из мертвого мира, из могилы на месте битвы, проигранной пять сотен лет назад. Сигнал, который каким-то образом активировался только сейчас.
Леор прищурился:
— Ты можешь просто забыть о нем.
— Могу, — согласился я, — но не стану.
— А если это ловушка?
— Я искренне надеюсь, что это ловушка, — ответил я совершенно серьезно. — Потому что если нет — это поднимает тревожащие вопросы касательно метафизики и темпоральных сопряжений Рубрики.
— Понимаю, — по тону Леора было ясно, что он не понимает ничего, и можно было предположить, что ему в любом случае всё равно. — Всё, Хайон, иди.

***

Источник сигнала был главной его загадкой. Он обладал пси-механической природой — слияние механического сигнала и психической эманации. Это было не столь редким, как могли бы предположить в Империуме: большинство кораблей, форпостов и крепостей Тысячи Сынов во времена Великого Крестового похода способны были активировать подобные маяки в случае несчастья.
Но когда «Воплощенный» приблизился к Палису-II, мы не увидели ни мертвых кораблей на орбите, испускающих последнее послание, ни сети орбитальных спутников, передающих сигнал бедствия в вечную ночь. Космос молчал, как должен был молчать и мир под нами — но, как ни странно, едва различимый сигнал исходил из бывшей столицы Палиса.
Но ни в одном из зданий не сохранилось даже последних остатков энергии. Все генераторы города были разрушены, стерты в пыль.
Я следовал за Нагуалем через мертвый город, время от времени небрежными телекинетическими импульсами отбрасывая с дороги обломки зданий и разбитый транспорт. Мы раскопали несколько десятков тел моих братьев по легиону: их останки принадлежали истинной, первой смерти, а не пепельному бессмертию Рубрики Аримана.
Хотя сигнал маяка был слишком мощным и не мог исходить из доспехов одного-единственного воина, я всё же надеялся вновь запустить их внутренние системы, чтобы каким-нибудь образом проследить обратный маршрут к разбившемуся кораблю или упавшему орбитальному передатчику. Мои попытки оказались тщетны. Город был мертв. Воины были мертвы. Их броня была мертва. Сканеры «Воплощенного» не нашли ни одного подходящего источника сигнала, и мои собственные изыскания на поверхности планеты оказались столь же бесплодны.
Шагая, я позволил своему шестому чувству течь свободно, соскальзывая с грани между реальностью и нереальностью. Я видел, как бесплотные силуэты призрачных воинов сражаются друг с другом среди эфирных отражений зданий, что когда-то гордо возвышались здесь. Я видел мертвецов, проживающих свои последние мгновения, — и смотрел отрешенным взглядом того, перед кем пьеса смерти разыгрывалась бессчетное количество раз.
Нагуаль скользил вперед; он был не способен увидеть этих ложных призраков, и его не заботили их трупы.
«Здесь нет ничего, — передал он мне. — Ничего, ничего и ничего. Всё мертво, всё — прах, всё — пепел».
Он был прав, и всё же — сигнал маяка исходил из мертвого города. Он висел в воздухе, точно мельчайшая пыль, смутный шепот, касающийся моего психического восприятия, — бессловесный, но отчаянный, не передающий ничего, кроме лихорадочной усталости. Я наблюдал за отголосками воинов, пять сотен лет лежащих в могилах, сражающихся над распадающимися останками бессильных доспехов.
Засада — когда она открылась — началась вспышкой серебра среди потускневших призраков.

***

Теперь, все эти годы спустя, стать целью подобной ловушки означало бы для меня неизмеримое оскорбление. Но тогда шел всего лишь четвертый год Первого Черного Крестового похода, и мои враги в Ордо Еретикус еще не знали меня. Кем был я для них, кроме еще одного легионера-предателя с существенной, но неопределенной психической силой? Просто еще один заклинатель демонов. Просто еще один раб Пантеона.
Они сочли, что пятерых воинов их ордена будет достаточно.
Они убрали психические барьеры, не позволявшие мне увидеть и почувствовать их. Их появление провозгласило две истины одновременно: первая — маяк сигнала бедствия был произведен Империумом и, несомненно, исходил с их психически скрытого корабля; вторая — они не были сильны поодиночке, но их психическая мощь рождалась в общей, объединенной ауре.
Они окружили меня; в воздухе еще не рассеялся отвратительный запах телепортации. Молнии варпа змеились на фокусирующих стабилизаторах их силовых генераторов, рассыпаясь злыми искрами с шипением и треском. Керамит их брони блестел серебром. Их лица скрывались под стилизованными рыцарскими шлемами. Каждый из них нес оружие, бурлящее психической силой.
Как же воодушевлены они были, эти серебряные дети. Как порывисты — с едва сдерживаемой энергией их оружия, со звенящей гармонией их объединенных душ.
— Приветствую, — сказал я им. Нагуаль зарычал, обнажая клыки-сабли. Ненужный жест, но в верности ему нельзя было отказать.
— Именем Императора на Золотом Троне мы объявляем тебя diabolus traitoris, — это произнес глава ковена, в отмеченной рунами белой мантии поверх серебряной брони, с искрящимся силовым посохом в руках. Его следующие слова меня не удивили. — Приговор — смерть.
Я поднял свою бионическую руку — раскрытой ладонью вперед. Ураган разрывных пуль, который должен был уничтожить меня, разбился о телекинетический щит. Я не двигался с места и не снимал барьер, на случай, если они попробуют повторить это.
Нарочито медленно я извлек Сакраментум, позволив мечу пропеть свою шелестящую песню, освобождаясь из ножен.
— Следует полагать, что за фальшивый маяк отвечаете вы?
Они надвигались на меня, подняв оружие. Нагуаль отпрянул назад: его дымная шерсть истончалась, сила его присутствия слабела. Чем ближе они подходили, тем более бесплотным он казался с каждой секундой.
«Интересно».
— Этого хватит. Стойте, — предупредил я.
Они не прислушались, поэтому я убил одного из них. Секунду назад он приближался, сжимая в руках два клинка, — а в следующее мгновение превратился в подергивающуюся колонну из плоти и смятого керамита, истекающую кровью, пока его броня вдавливалась в тело.
Он умер быстро: керамит, защищавший его, раздавил грудную клетку, разрушая внутренние органы. Окрашенный алым узел боли вспыхнул в невидимой ауре, объединявшей отряд серебряных воинов. Без погибшего соратника их силы уменьшились; они чувствовали отголосок его страданий.
В момент смерти воина я захватил его последние мысли — беспорядочную пляску угасающих синапсов. Он оказался стойкой натурой: не паниковал, теряя жизнь, но сожалел о неоконченном долге. Идеи и образы промелькнули перед моими глазами; воспоминания, не принадлежащие мне, о моментах, которые я никогда не испытывал. Я подавил чувство дезориентации, сосредоточившись на четырех оставшихся в живых воинах.
— Серые Рыцари, — я произнес название, вырванное из разума их умирающего брата. — Что вы...
Они сбили меня с ног. Они собрали свое поврежденное единство и швырнули меня на землю телекинетической волной. Моя черная броня заскрипела о землю, разбрасывая искры — меня протащило в пыли почти тридцать метров. Не будь я укрыт щитом, этот удар разорвал бы меня на части.
Они двинулись на Нагуаля, но демон был достаточно умен, чтобы не противостоять им в одиночку. Он растворился в тенях прежде, чем их клинки смогли коснуться его. Поднимаясь на ноги, я чувствовал его рядом — он готовился вновь обрести форму и присоединиться ко мне.
«Нет, — предупредил его я. — Я справлюсь с ними».
Он остался бесплотным, но я чувствовал конфликт между осторожностью хищника перед святыми воинами и его чистой, звериной верностью мне. Я успокоил его безмолвным импульсом — он не нарушал договор со мной, оставаясь пока невидимым. Это были опасные враги, само их присутствие несло гибель демонам. Это был мой бой.
Мы сближались; я — против них четверых. Сакраментум взвился с грязной земли, куда упал, и вновь лег в мою ладонь.
— Из этого города выйдет подходящая могила, — окликнул меня их предводитель. — Разве не так, Искандар Хайон из Тысячи Сынов?
— Поднявшись из тени и стыда, — ответил я, — возродились в черном и золотом.
Их единство не было абсолютным. Один из них вырвался вперед, оставив братьев за спиной; его парные мечи звенели в пыльном воздухе.
— Я — острие Его меча, — выкрикнул воин. — Я — погибель...
Если чем он и был, то только глупцом. Я расправился с ним за три удара — четыре, если считать тот, которым я выпотрошил его, вытягивая Сакраментум из его внутренностей, и пять, если считать его снесенную голову на обратном взмахе меча.
Я отпихнул труп в сторону и встретил оставших троих — всех вместе.

***

После я сидел в пыли и пересчитывал свои раны. Аугметическая рука висела вдоль бока мертвым грузом; покрытый гравировкой металл не повиновался мне, пальцы разбитой ладони неподвижно застыли. Кхелтаранский гребень шлема, неизменный со времени Рубрики Аримана, искореженный, лежал на земле. Удар, снесший его, расколол мой шлем и прочертил варп-огнем след от лба до ключицы, стесав заодно и немалую часть моего лица. Ядовитый воздух просачивался в легкие, и висящий в воздухе песок царапал открытую кость черепа.
Нагуаль, мерцая, вновь принял плотский облик и принялся слизывать кровь с моего лица.
«От этого не легче, демон».
Пристыженный, он отошел прочь.
Один из Серых Рыцарей еще не умер. Я с трудом поднялся; мои ребра были сломаны в нескольких местах. Что-то в моей груди соскользнуло ниже, за чем последовало ощущение тошноты и головокружение. Это было нечто новенькое.
Я подошел к Серому Рыцарю — он лежал, распростершись в пыли, лишившись обеих ног, втягивая воздух тем, что осталось от его пробитых легких. Сакраментум оставил невероятный узор следов и выщербин на нагруднике воина, а мое пламя варпа вычернило его броню; то, что не превратилось в оплавленные потеки, было разбитыми, осыпающимися обломками.
Меня поразило, что он до сих пор оставался жив. Даже учитывая легендарную выносливость космодесанта — то, что лежало сейчас у моих ног, едва походило на человека вообще.
Именно он сорвал с меня шлем.
Только попытавшись заговорить, я понял, что у меня сломана челюсть. Я наклонился, позволив крови течь из приоткрытого рта, затем собрал пригоршню красной грязи там, где моя кровь смешалась с пылью. Сунув пасту в рот, я сжал зубы, давая ей застыть и запечатать челюсть закрытой, чтобы не повредить ее еще больше.
«Сколько вас здесь? — мысленно спросил я умирающего воина. — Сколько всего Серых Рыцарей в Империуме?»
«Гори. В бездне. Из которой выполз. Еретик».
Леору бы это понравилось. Леор всегда ценил врагов, обладающих талантом к достойным оскорблениям. Я же просто был впечатлен тем, что воин сохранил достаточно силы воли не только для того, чтобы оскорбить меня, но и чтобы ударить в меня слабым импульсом телекинеза. Будь он объединен со своими братьями, и не будь на самом краю смерти — я, пожалуй, не смог бы противостоять ему сейчас, со всеми моими ранами.
Я протянул свою человеческую руку — ту, что еще работала, — опуская пальцы на то, что осталось от его лица. То, что последовало за этим, было достаточно легко — я не столько похитил его мысли, сколько вытянул и поглотил их. Его орден. Его братья. Его силы. Его оружие. Названия планет, и литании, и острая, как солнечный свет, боль священных молитв — всё это погрузилось в плоть моего мозга.
Закончив с этим, я снова поднялся на ноги. Пора было возвращаться на «Воплощенный».
«Прощай», — пожелал я Серому Рыцарю; мое сознание отяжелело и замедлилось, полное его кипящих мыслей. Столь многое нужно было переварить. Я поблагодарил его за то, что он выжил так долго, позволив вытянуть его тайны и избавив от необходимости поедать его мозг.
Его ответ — предсказуемо — состоял из благородных клятв и обещаний священной мести. Я проигнорировал его, обращая свое шестое чувство к небесам, чтобы связаться с «Воплощенным» на орбите.
Я оставил его умирать, разумеется. Я взял у него всё, что было мне нужно.
И так я встретил Авеля Сартаса, что впоследствии поднимется до Грандмастера Третьего Братства Серых Рыцарей и будет преследовать меня огнем и гневом столетия спустя.
Пусть это будет уроком — о том, что следует перенять привычку стервятников убивать всех выживших на поле боя. Некоторые вещи нельзя оставлять судьбе и вере, ибо, как я уже говорил вам, Боги ненавидят нас.

@темы: сорок тысяч способов подохнуть, перевожу слова через дорогу, ordo dialogous

---

рассказик раз

Здесь я был человек-тупик, потому как начинал переводить еще зимой, когда рассказ был еще новым. Но не успел и отложил. Впрочем, доперевел же.

Название: Последний сын Просперо
Оригинал: The Last Son of Prospero by Chris Wright (альтернативная ссылка)
Размер: 3340 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Ревюэль Арвида, Малкадор Сигиллит, Джагатай-Хан, некоторое порождение варпа
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Арвида, колдун Тысячи Сынов, провел своих родичей из Белых Шрамов через ужасы варп-шторма, пусть даже психическое истощение едва не убило его. Теперь, на Терре, его жизнь висит на волоске, его тело изнемогает под проклятием легиона — предательским перерождением плоти. Примарх Джагатай-Хан требует спасти Арвиду — любой ценой. Но даже если это возможно, что останется в итоге от его разума и души?
Скачать: .doc | .rtf | .txt | .fb2 | .epub

— Немало времени мне понадобилось, чтобы найти тебя, — произнес Каллистон.
Брат-сержант Ревюэль Арвида поднял взгляд. Палящее солнце стояло над плоскогорьем, и воздух дрожал от его лучей. Силуэты скал, бледно-розовые и охряно-коричневые, украшенные редкими полосами кустарника, выстраивались вокруг до самого горизонта.
— Я не понимаю, почему, — сказал Арвида, поднимаясь на ноги. — Я же говорил, где я буду.
— Пустыня — обширное место.
Оба легионера были покрыты тонким слоем пыли. Менес Каллистон был облачен в полный боевой доспех, и только шлем с высоким плюмажем висел у него на поясе, на бронзовой цепи. Арвида же был одет в повседневную форму свободного покроя, белую, чтобы защититься от жары. Его кожа блестела от пота. Вдалеке, у линии горизонта, в полуденной дымке неспешно проплывала стая золотых журавлей.
— Что ты узнал? — спросил Каллистон.
Арвида отвел взгляд — посмотрел вверх, в размытое солнцем небо. Нечто полупрозрачное висело там, временами пропадая из виду, будто отражение, пойманное краем взгляда. Стоило приглядеться пристальнее, и оно исчезало — лишь мельком можно было заметить его, и лишь на долю мгновения.
— Прозрение слабеет, — сказал Арвида. — Исчезает из мира. Я вижу камень и небо, и ничего больше.
Каллистон улыбнулся:
— Оно вернется. В Великом Океане бывают приливы и отливы.
— Или он может пересохнуть.
— Разве твой Хранитель не направляет тебя?
— Когда я слеп, Яниус тоже слеп. Когда я вижу, и он видит.
Каллистон кивнул. Он поднял руку, вытирая пот со лба.
— Я хотел бы дать тебе больше времени, но мы получили приказы — пора выходить в космос.
— Сейчас?
— Похоже на то.
— Чьи приказы?
— Примарха.
Арвида колебался немного дольше. Он приложил немало усилий, чтобы контролировать это свое качество — необходимость всегда разузнать подробнее, копнуть глубже; склонность, препятствовавшая его восхождению в иерархии легиона, несмотря на силу, которой он обладал и о которой говорил ему даже Ариман. В легионе Тысячи Сынов ценили почтение. Уважение. В этом легионе верность значила куда больше, чем во многих других.
— Я не понимаю этого, — наконец сказал он. — Океан пребывает в волнении — те немногие видения, которые мы еще можем уловить, полны смерти и крови. Рубежи Просперо должны быть укреплены — сейчас еще сильнее, чем когда-либо. Даже ты, брат-капитан, советовал то же самое.
— Советовал.
— Но почему тогда...
— Что я, по-твоему, должен сделать? — на суровом лице Каллистона мелькнула еще одна улыбка, но под ней таилось что-то помимо нее — усталость, возможно, или же упрек самому себе. — Мы отправляемся в космос. Катер уже на пути сюда.
Арвида отвернулся. Легкая дымка мерцала в воздухе над его головой, отбрасывая блики — как солнечный свет на поверхности воды. В отдалении ветер поднимал пыль над спекшейся в камень землей, закручивая воронки смерчей, которые держались пару секунд и тут же рассыпались. Пустыни Просперо менялись, покрывались зеленью по мере того, как ирригационные каналы распространялись во все стороны от Тизки. Однажды эти бесплодные земли будут цветущими садами.
— Почему сейчас? — спросил Арвида.
— У него есть свои причины.
— Тогда он мог бы поделиться ими с нами.
— Он будет жить?
Арвида поднял взгляд:
— Что?
— Сможет ли он преодолеть перерождение?
— Я не понимаю тебя.
А затем Каллистон исчез. И Просперо вслед за ним.
Только Яниус остался, колыхаясь, точно воспоминание над бездной, поблескивая в рассеянном солнечном свете.
— Почему мы доверились? — пробормотал Арвида, не ожидая ответа — он спрашивал это уже много раз, и никогда не получал подходящий ответ.

***

— Он будет жить? — спросил Халид Хассан.
Зал был погружен во тьму — так глубоко под землей, что солнце никогда не касалось влажного камня этих стен. Здесь должно было быть холодно, но каменные плиты под ногами были теплыми, точно кровь — с тех пор, как сломаны были первые печати. Снизу доносились звуки — чудовищные звуки, которых не слышал никто с древнейших ночей, когда человечество еще было погружено в беспечное неведение. Никогда не затихая, эти звуки подтачивали хрупкую грань рассудка.
— Сможет ли он преодолеть перерождение? — настаивал Хассан.
Он ощущал давящий груз ответственности. Именно он был послан забрать подопытного с «Копья небес», корабля V легиона. Он поместил его в стазис-капсулу и назначил охранные патрули, мешавшие Волкам Фенриса обнаружить транспорт. Он обещал шаманам Белых Шрамов, что об этом воине позаботятся, что ему не причинят вреда до тех пор, пока не завершатся ритуалы исцеления.
Эта клятва не была нарушена — легионер Тысячи Сынов был препровожден под опеку Сигиллита, — но о «непричинении вреда» сложно было говорить.
Он лишился прежней брони — ее отделяли от тела посредством хирургической операции, длившейся шесть часов. Плоть под доспехом раздулась, покрылась следами лопнувших кровяных сосудов и обесцвеченными выростами, похожими на кораллы. То, что когда-то было мощными мышцами, крепившимися к тяжелому скелету, теперь колыхалось и пульсировало, истекая сукровицей и слизью.
Множество людей были заняты работой вокруг него. Слуги подносили аппараты для перекачки крови и шприцы; их лица были скрыты масками, и двигались они с почти монашеским почтением. Укутанные в мантии адепты следили за шипящими приборами искусственного дыхания, не поднимая своих затененных капюшонами лиц от экранов, по которым бежали строки малопонятных данных. Столбы благовонного дыма поднимались из стратегически расположенных бронзовых чаш, окутывая зал сладковатым ароматом поверх запаха крови и гноя. Другие фигуры — облаченные в темное, изможденно-худые — держались у стен, речитативом декламируя слова защиты на языке, который был мертв задолго до ложного рассвета Единства.
— Вы ответите мне или нет? — Хассан все же не отступал. Чувство вины привело его сюда, хотя его присутствие и было излишним.
Еще некоторое время ответа не было. Единственный, кто мог бы его дать, был полностью погружен в работу — и не прерывался с тех пор, как ему доставили тело. Его тяжелый плащ промок от пота. Он выглядел старым, этот человек — старше, чем любой живущий имел бы право быть. Но, несмотря на согбенную спину и рваное дыхание, аура силы все же просачивалась сквозь истощенную внешность — так невозможно было бы спрятать сердце звезды в куче тряпья.
Наконец человек в плаще встал, разгибая спину и выпрямляясь, пока не оказался даже выше ростом, чем Хассан. Он отвел запавшие глаза от лужи крови. Малкадор, прозванный Сигиллитом, оперся на край медицинского стола и с трудом втянул воздух.
— Его душа колеблется на краю, — сказал он.
— Жизни? — спросил Хассан.
— Падения, — Малкадор дотянулся до кубка и отпил глоток; капля прозрачной жидкости скатилась по его подбородку. — Это невозможно исцелить снаружи, никогда не было возможно. В этом-то и заключается проклятие.
Он неуверенными шагами отошел от стола, пробираясь к дальней стене едва ли не на ощупь. В его отсутствие слуги в масках продолжали следить за телом, умащая его и вычерчивая тайные символы на тяжело вздымающихся складках плоти. Огромные машины возвышались над их головами, издавая жужжание и шепот, накапливая энергию и передавая ее в потрескивающие эфирные капканы.
Хассан последовал за своим господином. За годы, прошедшие с тех пор, как он стал одним из Избранных, он видел множество вещей, испытывавших его на прочность. Он прокладывал пути через глубины космоса, выхватывая ценные предметы из-под самого гребня наступающей волны армий предателей, и потому вынужден был встретиться с теми ужасами, которые Хорус обрушил на человечество. Но куда труднее оказалось наблюдать, как Сигиллит постепенно сдается под невыносимой ношей командования — наблюдать и принимать это. Регент Терры сжигал себя, выгорал, бросал самого себя на наковальню медленного падения Империума.
— Мы знали о беде его легиона, — сказал Малкадор; он все еще часто дышал, его лицо осунулось. — Даже прежде, чем мы обнаружили Просперо, мы знали, что они подвержены этому. Мы пытались помочь им. Мы считали, что это ошибка в генном коде. Я сам думал так много лет, и мы потратили немало усилий, чтобы найти ее, — он сделал еще глоток. — Но дело было не в генокоде. Это — что-то глубже в них, что-то в самой их сердцевине. И в итоге только он мог сделать то, что было необходимо. Мы верили, что Магнус исцелил их. Даже его Отец верил в это. С чего бы нам было сомневаться? Легионы всегда нуждались в своем генетических отцах — они были предназначены для того, чтобы воссоединиться, а Магнус был изощреннейшим из всех них.
Хассан слушал. Нечасто ему доводилось слышать воспоминания о первых днях Великого Крестового похода, и оставались тайны, известные теперь только Сигиллиту и Владыке человечества.
— Но Магнус пал, — сказал Хассан.
— Он решился на слишком многое. Он был слишком горд. Но все же, даже сейчас, он — единственный, кому удалось одолеть перерождение плоти. Однажды он исцелил своих сыновей.
— Посредством колдовства.
Малкадор бросил на него испепеляющий взгляд:
— Разумеется, посредством колдовства. Он был рожден из колдовства. Всё это место построено на колдовстве. Называй это как угодно, но время для притворства уже прошло, — он снова отпил из кубка, и дрожь в его руках немного унялась. — Я не стану извиняться. Не было другого пути. И даже сейчас, даже сейчас, судьба еще не ускользнула из-под нашей власти. Он здесь, и он еще дышит. Его душа еще не потеряна.
— Но... разве может что-то... с этим...
— Он жив, Халид. Даже сейчас. У нас еще есть время.

***
Корабль был пуст. В трюмах гуляло эхо; в коридорах мигали сломанные светильники. «Геометр» вышел из варпа слишком рано, слишком близко, и теперь рушились щиты, гудели двигатели, и что-то — нечто — пыталось пробиться внутрь.
Арвида бежал по центральному осевому коридору, чувствуя, как палуба прогибается под его подошвами. Его хриплое дыхание громко отдавалось внутри шлема, его сердца бились в быстром ритме. Он спал — позволил себе единственный час настоящего отдыха, прежде чем долг снова призвал бы его. Его разбудили тревожные сирены, вырывая из сна, где все миры Империума обращены были в пепел, укутаны непроницаемыми облаками, с континентами, расплавленными в стекло.
Он чувствовал себя больным. Что-то было не так. Реальность дрожала и растягивалась. Края коридора размывались и уплывали прочь, когда он пробегал мимо.
Яниус был рядом с ним — полупрозрачная сущность, успокаивающая одним своим присутствием. Он успел позабыть о времени, когда Хранитель не был с ним рядом. Слишком долго они не думали друг о друге, как о полностью отдельных сущностях. Ариман говорил, что их спутники — это благосклонные создания высшего понимания эфира. Но были ли они всегда, ожидая, когда их обнаружат? Или же они были неким образом созданы? Где заканчивалась одна душа и начиналась другая?
Яниус не одобрял этих размышлений. Он замерцал, дрожа среди мечущихся лучей аварийного освещения. Арвида поймал себя на том, что извиняется на бегу и просит держаться ближе — хотя он прекрасно знал, что Хранитель никогда не отвечал на доводы рассудка.
Какофония звуков доносилась отовсюду вокруг него — оглушительный грохот, стук кулаков по корпусу. Он добежал до мостика и ворвался в его зияющую пустоту. Все посты сервиторов были пусты. Кресла перед пультами медленно поворачивались вокруг своей оси. На обзорных экранах он увидел один-единственный мир — затерянный в черной пустоте, медленно горящий.
Арвида подошел к огромному кристалфлексовому иллюминатору. Всё казалось неправильным. Всё казалось фальшивым.
— Я никогда не видел, как горела планета, — пробормотал он. — Мы не успели вовремя.
Он развернулся, окидывая мостик взглядом, теряющим четкость. Экраны рябили помехами. Ауспексы не показывали никакой информации.
Стук становился все громче, удары — все сильнее. Стекло обзорного купола над его головой пошло трещинами. Одна из тяжелых металлических панелей прогнулась внутрь, точно под давлением невероятной силы.
Арвида вытащил меч, и черное пламя заструилось по лезвию. Яниус заметался в панике, исчезая и проявляясь под вспыхивающими лампами. Удары продолжали сыпаться — бум, бум, бум — и ропот безымянных голосов начал просачиваться через поврежденный корпус.
— Он под моей защитой! — раздался рев, наполненный веществом варпа. — Я обещал ему покровительство!
Арвида вскинул взгляд, осмотрелся вокруг — его клинок был обнажен, но рядом не было врагов.
— Где Каллистон? — спросил он, и немедленно понял, что ответа не может быть — так как брат-капитан Каллистон никогда не существовал здесь. Горящая планета за обзорным экраном потемнела, и пламя обернулось темно-красным, цвета застывающей крови.
Сила ударов все нарастала. Корабль разрушался.
Арвида почувствовал, как падает — палуба извернулась, уходя из-под ног, и он позволил мечу выскользнуть из его руки. Яниус рванулся прочь, его шелковистую дымку точно сдуло потоком уходящей атмосферы.
Он попытался удержаться, схватиться за что-нибудь — что угодно — но вселенная распадалась на части.
Планета горела, и кровь на ней кипела в темноте.
— Мы опоздали, — сказал Арвида, падая. — Мы не видели, как она горит.

***

Малкадор отодвинулся от двери точно в момент, когда она треснула. Хассан выхватил лазерный пистолет и отступил на пару шагов назад. По ту сторону двери слышались крики, панические выстрелы, тяжелый звон ударов по закрывающим проход щитам.
— Встаньте за мной, — попросил Хассан, сдвигаясь, чтобы прикрыть Сигиллита.
Но Малкадор не шевельнулся.
— Не глупи. Мы оба мало что можем сделать, чтобы переубедить его.
Дверь раскололась посередине и разлетелась на части — только обломки остались болтаться на петлях. Воин ворвался в зал — гигантского роста, в богато украшенной броне цвета слоновой кости; глаза его горели гневом, и черные волосы развевались вокруг лица.
— Он под моей защитой! — вторгнувшийся воин обвиняюще указал на Сигиллита. — Я обещал ему покровительство!
Малкадор поклонился.
— Мой лорд Джагатай, — сказал он. — Постарайтесь сохранять спокойствие.
Примарх навис над ним, высокий и худой, точно хищная птица. Его суровое лицо было искажено яростью.
— Я позволил тебе искать лечение, — сказал Хан. — Я не давал разрешения приносить его сюда.
— У нас не было выбора.
— Посмотри на него! — взревел Хан, взмахнув тяжелым кулаком в сторону дрожащей груды плоти на столе. — Посмотри, чем он стал.
Малкадор сохранял терпение. Выражение его древнего лица было столь же жестоким, как и проницательным, и оно не поколебалось ни на секунду. Он дотянулся до посоха и, по-старчески опираясь на него, доковылял до стола, глядя на распростертое там тело с чем-то, что можно было бы счесть жалостью.
— Я не могу спасти его, — признался Малкадор. — Никто не может — не сейчас. Но он все еще может послужить нам, в определенном смысле. На кону стоит куда больше, чем жизнь одного воина.
Хан вновь нависал над Малкадором и, казалось, готов был разорвать его на части.
— Я в кровном долгу перед ним. Мой легион в кровном долгу перед ним. Мы никогда не добрались бы до Терры, если бы не его жертва. И я не позволю потерять его.
Малкадор остановился, чуть склонил голову. Звуки — скребущие, раздирающие — продолжали звучать из-под пола, запертые за хрупким барьером земли и камня под ногами.
— Ты рассказал мне про Темное Зеркало, — сказал Сигиллит. — Ты знаешь о Тронах, и ты угадал, где находится величайший из них. Здесь, во Дворце, есть стены, которые были разбиты и должны быть запечатаны вновь. Твой брат Магнус несет вину за уничтожение барьеров, которые хранили бы нас в безопасности — и это горькая ирония, ибо он был предназначен для того, чтобы охранять эти врата.
— Магнус мертв.
— Нет, Джагатай. Ты знаешь, что это не так. Ты сам встретил его на Просперо.
— Я встретил тень.
— Одну из многих. Алый Король разбит, разлетелся на осколки, как зеркало, брошенное об пол в гневе. Это началось, когда он прорвался через барьеры на Терре, и закончилось яростью Волка. Нет, Джагатай, он не мертв. Теперь имя ему — легион.
При этих словах Хан отпрянул от Малкадора, недоверчиво глядя на него.
— Что ты сделал здесь?
— То, что нужно было сделать. Как и всегда, — Малкадор встал между Ханом и Арвидой, непреклонный, сжимая посох обеими руками. — Сын Магнуса — здесь, принесенный на Терру твоей рукой. Его отец уже был здесь. Не пытайся помешать этому — ритуалы уже завершились, защита установлена. Мы можем потерпеть неудачу, но мы должны рискнуть.
— Это отвратительно.
— Меня не заботят методы, — мрачно ответил Сигиллит. — У врат должен быть страж.

***

Арвида уставился в темноту. Сначала не за что было зацепиться взглядом — только пустота, горячая и душная. Он слышал звуки где-то в отдалении — ужасные звуки, словно крики, которые длились слишком долго, пока из них не вытянули всё человеческое.
Он попытался нащупать дорогу перед собой, и его руки уперлись в крошащуюся землю. Впереди и вверху что-то мерцало — точно приглушенный свет лампы, укрытой в ладони. Он полз на коленях, запертый глубоко под землей, под некоей забытой гробницей. В воздухе висел неприятный и странный запах, и это было незнакомо. Он никогда прежде не был на этом мире, и он не знал, как попал сюда.
Чем ближе он подбирался, тем ярче разгорался свет, пока наконец он не разглядел тесную комнату, высеченную прямо в камне. В центре ее скорчился некто гротескных, огромных очертаний — схожий с человеком, но куда больше, согнувшийся над мерцающим алым огоньком свечи. Грива спутанных волос спадала ему на спину, и засохшая земля чернела на коже.
Яниуса не было здесь. Его отсутствие ощущалось болью, но рядом с гигантом это каким-то образом перестало иметь значение. Когда Арвида разглядел его лицо — одинокий глаз, прорезанный морщинами лоб — искра отчаянной радости вспыхнула в нем.
— Мой господин! — воскликнул он, стоя на коленях в грязи.
Гигант окинул его рассеянным взглядом. Пламя горело в его ладони, колыхаясь в воздухе — язык огня в глубочайшей тьме.
— Кто ты такой? — спросил он.
— Ревюэль Арвида, Четвертое братство легиона, господин. Вашего легиона.
— Мой легион мертв.
— Нет, господин! Они не мертвы. Я видел их. И вас вместе с ними. Я уверен, — Арвида запнулся, запутавшись в собственных мыслях. — Но... но как тогда вы можете быть здесь? Что это за место?
Земля вздрогнула, потревоженная движением в толще камня глубоко внизу. Нечто похожее на смех раскатилось вокруг.
— Я не помню тебя, — произнес гигант. — Как не помню и своего имени.
— Вы — Магнус, Алый Король. Сир, я столько пережил, чтобы увидеть вас снова.
Гигант медленно обдумал эти слова. В мерцающем свете единственного огонька он казался прозрачным, точно тень в середине зимы. Его широкие плечи были сгорблены, броня потемнела. Символы на его золотых доспехах были выжжены, будто опалены открытым огнем.
— Это было одним из моих имен, — наконец признал он. — Оно больше не подходит мне.
— Но другие еще живы, — Арвида не желал отступать. — Их можно найти. Где мы сейчас? Я путешествовал сквозь Эмпиреи, и я видел новый Просперо , созданный в бездне. Должен быть путь, ведущий к нему.
Гигант не двигался. Его тело, казалось, было сковано ступором. Он только мрачно смотрел в огонь.
— Не для меня, — ответил он. — Я приказал им всем уходить. Я оставил врата открытыми.
Арвида помнил это. Он помнил, как Каллистон говорил ему о приказе уходить, но это было так давно, потеряно на планете, что была уничтожена и создана вновь.
— Почему, господин? — любопытство кипело в нем, несмотря ни на что. Он осторожно приблизился к своему генетическому отцу, все еще не поднимаясь с колен. — Почему вы сделали это? Если бы все мы были там, весь легион, тогда даже Волки...
— Это было справедливо, — на лице гиганта отразились мука и смятение, словно он силился вспомнить сон, уже исчезнувший из памяти. — То, что они сделали с нами, — это было справедливо. Они были наказанием.
— За какое преступление?
— Преступлений было довольно, — гигант наклонился вперед, ближе, прикрывая пламя в ладони. — Я пытался исцелить вас. Я позвал, и мне ответили. А потом я должен был предупредить моего Отца... — его единственный глаз вдруг вспыхнул, и огонек в руке разгорелся ярче. — Но это сломало меня. Я — не то, что ты думаешь.
— Вы — Алый Король.
— Нет. Его больше нет. Всё, что осталось — это... осколки. Аспекты.
Арвида вспомнил в этот момент — воин в белом и золотом, давным-давно, говоривший ему что-то похожее, но вспоминать было так тяжело, ведь звуки по-прежнему заставляли землю дрожать, и он едва мог видеть, и его голова полнилась смехом существ, которые пытались прорыть себе путь сквозь камень и добраться до него...
— Мы на Терре, — сказал гигант, поднимая голову. — Сюда я пришел, чтобы предупредить Отца. Остальная часть меня ушла обратно, но я остался.
— Тогда я могу помочь вам, — искренне предложил Арвида. — Я могу помочь восстановить вас. Я могу показать вам, каким путем они ушли.
Гигант печально улыбнулся.
— Но тебя на самом деле нет здесь. Разве ты не видишь этого, Корвида? Это — твой смертный сон.
Арвида замешкался. Он опустил взгляд на свои руки. Они выглядели достаточно реальными. Он чувствовал, как оба его сердца бьются за ребрами, и вдыхал затхлый воздух того, что должно было быть глубочайшими подземельями Терры, катакомбами под Имперским Дворцом.
— Где твой Хранитель? — спросил гигант, криво усмехнувшись.
— Мы никогда не расстаемся, — осторожно ответил Арвида.
— Вы расстаетесь часто. До сих пор вы были разлучены так долго, что ты даже едва не забыл его имя, — он продолжал безрадостно улыбаться. — Что за гордыня — эти существа, так долго нашептывающие нам свои мысли... Он уже близко, за твоей спиной, и я слышу, как он подходит всё ближе. Он уже на пороге. Разве ты не видишь опасности?
Арвида отшатнулся.
— Он был моим проводником.
— Или ты — его. Ты ведь знаешь, как с этим обстоят дела в Океане. Кто кого ведет? Когда всё это завершится, окажется ли, что он был твоим хранителем, или наоборот?
Арвида вздрогнул от холода. Скрежет когтей из-под земли становился всё громче. Земля под его пальцами задрожала и заколыхалась, подобно воде.
— Я еще не мертв, — пробормотал он.
— Этот миг близится, — ответил гигант.
По каменным сводам разбежались трещины. Пыль осыпала их обоих, и корни мира содрогнулись. Арвида протянул руку, пытаясь найти хоть какую-то опору. Яниус исчез. Пламя затрепетало и погасло, оставив его в полной темноте.
— Но я нашел вас! — выкрикнул он, понимая, чего это стоило, и отчаянно не желая терять обретенное.
— Это так, — произнес голос во тьме, теперь обретающий властность, хотя всё вокруг рушилось. — И потому не тревожься — туда, куда ты идешь теперь, я могу последовать.

***

Хан обнажил тульвар, и зеленый отсвет от механизмов блеснул на изогнутом лезвии клинка.
— Отойди от него, — приказал он.
Но Малкадор смотрел вверх, на таинственные колонны, возвышающиеся над лабораторным столом, на витки проводов и исчерченные ритуальными символами таблички. Руны мерцали, утрачивая контроль. Эфирные ловушки взрывались одна за другой, усеивая пол кристальными осколками.
— Слишком поздно, — произнес Сигиллит надтреснутым голосом, в котором слышался отголосок преклонения; он начал отходить назад. — Он уже идет.
Хан оттолкнул Малкадора в сторону и протянул руку к столу.
Он не успел. Барьер рухнул с оглушительным взрывом, сбив с ног слуг и усеяв трещинами каменные плиты пола. Зал осветился ослепительным, обжигающим глаза сиянием, и все машины разлетелись на части одновременно. Хассана отбросило к дальней стене; Малкадор согнулся пополам. Хан с трудом устоял на ногах, пригнувшись и пытаясь удержаться в урагане чистой энергии.
Тело Арвиды было покрыто множеством сверхъестественных вспышек света, его очертания терялись в вое и визге ярости варпа. Раздался хор криков — рык легионера под пыткой, вопль глубокой, невыносимой боли и многое другое — крики перекрывали друг друга, смешивались в изломанной симфонии страдания.
Малкадор поднялся на ноги, опершись на посох и прищуренными глазами вглядываясь в бушующий ад.
— Осколок... здесь, — выдохнул он.
Ослепительное эфирное сияние погасло, точно свернувшись внутрь себя, открывая обломки уничтоженных медицинских механизмов — разбитый лабораторный стол и одинокое существо, силуэт человеческих очертаний, стоящий среди обломков. Он пылал, точно солнце, белая дыра в ткани мироздания, дрожащая и мерцающая; его очертания пульсировали, словно колеблемые всем ветрами планеты. Он всё еще кричал, выгнувшись от боли своего воскрешения; его руки и ноги подергивались, из глаз вытекали струйки дымящейся плазмы.
Хан шагнул к нему, преодолевая сопротивление урагана.
— Колдун! — воскликнул он, протягивая раскрытую ладонь. — Вернись к нам!
Малкадор упер наконечник посоха в пол, не давая потокам ветра сбить себя с ног.
— Нет, — пробормотал он, незаметно делая знак фигурам в капюшонах, вновь занимающим свои места по периметру зала. — Он не должен сопротивляться.
При звуке этих слов существо, что было Арвидой, вдруг обернулось. Его пылающие глаза остановились на Сигиллите. Казалось, оно растет и увеличивается, втягивая в себя энергию, пока не стало таким же высоким, как Хан. Оно взревело от боли и ярости, раскинув в стороны увитые молниями руки, и ударило волной кинетической силы в Малкадора, вбивая его в прогнувшийся пол.
Сигиллит с трудом поднялся на колени; его лицо было покрыто потеками крови, мантия развевалась на ветру. Нечестивое создание расточало всего себя в урагане страдания и боли, срывая руны с металлических конструкций, оплавляя бронзовые кожухи разбитых варп-машин. Вокруг полыхало пламя, а из глаз его струился чистый звездный свет, выжигая камень до белизны, будто фосфор.
Малкадор пошатнулся под этой холодной силой, но к его разочарованию примешивался страх.
— Довольно. Его тело не может выдержать.
Повинуясь незримому психическому приказу, разрушенные механизмы с ревом воспряли к жизни. Между витками проводов заискрилась плазма, эфирные ловушки вновь задрожали. Великие руны, высеченные в стенах зала, вспыхнули, и еще живые слуги вскричали в разрозненном хоре, повторяя слова изгнания и защиты. Волна тяжелой дрожи прокатилась по воздуху, и обрамленные черным нити силы заструились с железных конструкций, встроенных в потолок.
Стазис охватил порождение хаоса, повергнув его наземь, выбивая дыхание из легких и заставляя воздух вскипеть вокруг. Малкадор поднялся во весь рост, и его посох мерцал, искажаясь в очертаниях. Новые руны проявились в камне огненными росчерками, заглушая своим потусторонним резонансом кипящий водоворот в центре зала.
И буря смирилась. Затихли волны испепеляющей силы, пошатнулся силуэт в их сердце. По его полупрозрачной внешней оболочке прокатился вихрь изменений — хоровод лиц, одно за другим. Его конечности изгибались, вытягивались и отдергивались, кипя, точно магма. Его рот раскрылся в застывшей гримасе отчаяния, и сгустки кипящей плоти соскальзывали с его плеч.
— Стоило попытаться, — мрачно произнес Сигиллит, подходя ближе — готовя смертельный удар, который уничтожил бы их обоих. — Но теперь с этим покончено.

***

Кипящее небо было полно душами. Они отражались в стеклянной поверхности черных скал; их необузданный гнев сотрясал воздух. Молнии — толщиной с древесные стволы, неоново-серебристые — вспыхивали среди шторма душ, сплавляя их вместе, сжигая их, превращая море сознания в первичную материю Хаоса. Звезды кружились над головой — быстрее воображения — но эти звезды никогда не открывались глазам смертных.
Арвида поднял клинок, отступая назад, поскальзываясь на покрытых кровью камнях. Призрак следовал за ним — огромный, мерцающий, осколок чистой психической проекции.
— Зачем сопротивляться? — спросил он; его единственный глаз горел холодным огнем. Окутанный пламенем меч в его руках рассекал воздух. — Ты знаешь, кто я такой — теперь.
Арвида отступил еще на несколько шагов. Далеко на горизонте высилась мрачная башня — отвесные стены истерзаны бурями, вершина теряется в водовороте варпа.
— Я знаю только то, что ты сказал мне, — настороженно ответил Арвида, пытаясь собраться с мыслями, пытаясь понять эту пытку, этот вихрь энергии, пульсирующий в его венах. Ему казалось, что он вот-вот рассыплется на части, разлетится на отдельные атомы, но его броня по-прежнему оставалась целой и нетронутой; его меч по-прежнему гудел, окруженный сияющим нимбом силового поля. — А ты — не тот, кем был прежде.
Призрак не отставал — возвышаясь над ним и упираясь в изорванные бурей небеса, задевая зубцами короны вихрь пылающих душ.
— Я — потенциал. Так же, как и ты, сын мой.
— Я никому не сын, — сказал Арвида, и осколки льда вонзились в его сердце при этих словах. — Я отверг тех, кто принял бы меня, и никогда не искал тех, кого потерял. Недостаточно, во всяком случае.
Голова казалась тяжелой, кровь в венах — горячей. Он словно горел в огне, пожираемый изнутри, уничтожаемый древним колдовством, — но он всё еще мог стоять, мог держать меч, мог сопротивляться.
— Ты пребывал в муках слишком долго, — призрак скользнул к нему, становясь еще выше. — Пора закончить это.
Он вспоминал. Вспомнил долгие, бесконечные ночи в разрушенной Тизке. Вспомнил, как пришли сыны Чогориса, и как воин в драконьем шлеме разрубил темноту. Вспомнил долгую войну, полную потерь, колоду карт Таро, которую он взял у своего наставника и отдал другу.
И он вспомнил путь в ад, забравший жизнь его друга — великую, благородную душу, положенную на алтарь выживания. И всегда, над всем этим была боль, вечная и неотступная, не позволяющая ему отдохнуть, не позволяющая расти. Его единственной мантрой оставалось — продолжать идти, продолжать сражаться, и никогда не доверять, никогда не найти спасения.
И еще — слова его друга. «Надеюсь, теперь ты сможешь больше не бежать, брат».
Арвида чувствовал, как камни под ногами сдвигаются под его весом. Повернувшись, он увидел, как позади открывается пропасть — бездонная, зияющая, уходящая во тьму. Над головой бесновался шторм. Души кричали. Звезды кружились всё быстрее.
Он стоял на краю, глядя, как приближается неотвратимый рок.
— Тебе некуда идти. Я уже говорил — это твой смертный сон, — профиль призрака распадался, растекался, исчезал.
— Я не сражался на Просперо, — сказал Арвида, и стыд накрыл его снова. — Я должен был прожить достаточно, чтобы достичь Терры.
— Ты на Терре сейчас.
— И этого все-таки недостаточно.
Призрак поднял меч — изогнутое лезвие напомнило о клинке воина-дракона, и на мгновение Арвиде показалось, что он слышит голос Хана, перекрывающий бурю, кричащий в ярости — как тогда, когда Есугэй пожертвовал собой.
— Ты пытался сохранить это, — сказал призрак. — Ты не сменил свою броню, но другие — те, кто выжил, — оставили это позади. Ты был последним сыном Просперо, но теперь это ничего не значит. Просперо больше нет, и всё должно измениться.
— Кроме тебя, — ответил Арвида. — Они хотят сохранить тебя.
— Это невозможно.
— Значит, всё было напрасно.
— Ничто из того, что я сделал, не было напрасно, — клинок призрака рассыпался, прекратив существование, подобно вздоху, и призрак протянул пустую ладонь. — Где твой Хранитель, сын мой?
Арвида резко обернулся, неожиданно остро ощутив отсутствие, но лишь черные вопящие небеса были ему ответом.
— Я никогда не спрашивал, что он такое, — потрясенно произнес он. — Мы задавали им так много вопросов, но этот — никогда.
Он понял, что устал. Копившаяся годами усталость просачивалась в него. Призрак приблизился вплотную, протягивая руку, и незнакомые звезды вращались над ним в безумном хороводе.
— Но ты ведь знаешь ответ.
Призрак надвинулся на него, накрыв собой, забирая боль, расточая ее в волне благословенного уничтожения.
— Ты — Корвида. Ты всегда знал ответ.
Даже тогда он мог бы воспротивиться.
— Но что же остается? — спросил он; его сознание наконец ускользало прочь, пойманное между скорбью и болью. — После этого — что остается?
— Возрождение, — сказал осколок Магнуса Красного.

***

Хан прыгнул вперед, врезавшись в ряды варп-механизмов и кристальных колонн, разбивая их, выдергивая провода и уничтожая эфирные ловушки.
Малкадор рванулся за ним.
— Бесполезно! — выкрикнул он, пытаясь удержать примарха, пока аколиты разбегались перед его яростью. — Нельзя допустить...
— Он был под моей защитой! — взревел Хан, стряхивая Малкадора и опрокидывая исчерченную рунами колонну. Он обернулся, взмахнув силовым мечом, и ряды бурлящих сосудов с эликсирами разлетелись вдребезги. — Под моим покровительством! — сияющие символы взрывались, растекаясь лужицами дымящегося металла; потрескивали разряды электричества. — И у него должен быть шанс!
Сигиллит шагнул к нему, намереваясь остановить — воздух вокруг его посоха мерцал — и обнаружил тулвар Хана прямо перед лицом.
— Еще один шаг, — предупредил примарх с космическим холодом в голосе, — и твоя голова будет торчать на пике около дороги в Хум Карта.
Потрясенный, Малкадор отступил; его взгляд метнулся к бьющемуся в конвульсиях порождению варпа.
— Джагатай, что ты сделал? — глухо спросил он.
Хан обернулся, глядя туда же. Хассан, с трудом поднявшийся на ноги, не мог отвести глаз. Оставшиеся прислужники, потрясенные гневом примарха, замерли в страхе, не решаясь издать ни звука — и тоже смотрели.
Освободившись от подавляющих полей и сдерживающих символов, измученная сущность вновь двигалась. Черты лица менялись, перетекая из одного в другое во вспышках боли. Чудовищная энергия пульсировала в нем, выплескиваясь изо рта, из глаз, из кончиков вытянутых пальцев — но без всякого контроля. Только беспорядочные вспышки пурпурного, синего и иных цветов, не имеющих названий.
— Ты знаешь меня, брат-колдун, — сказал Хан, подходя к нему, бестрепетно перенося окутывающие его языки чуждого огня. — Ты пересек владения богов. Твой путь не заканчивается здесь.
Существо отшатнулось назад, точно борясь с невидимыми кошмарами, и пламя начало угасать. Калейдоскоп лиц замедлился, и, наконец, осталось только два — изуродованный ужас измененной плоти и одноглазый призрак; они переплавлялись друг в друга с завораживающей скоростью.
Малкадор, хромая, подошел ближе. На его измученном лице отражались осторожность и любопытство, но он больше не пытался вмешаться.
Существо вновь стало меняться, увеличиваясь, едва ли не взрываясь. Его кожа почернела, обожженная психическим пламенем, втягиваясь внутрь и выплескиваясь меньшими взрывами крови и костей. Его крики теперь вызывали истинную жалость — беспомощные стоны экзистенциального ужаса. Все его тело пульсировало, растягиваясь и сжимаясь, точно пытаясь вместить нечто, превышающее границы смертных. Растекалась плоть, связывались сухожилия, трескались и заново срастались кости — всё переплавлялось в раскаленном горниле чистого, неразбавленного эфира.
Наконец — так медленно — бьющий через край поток энергии обратился назад, затвердевая и превращаясь в материю. Существо скорчилось на полу, потерявшись в собственном мире уничтожения и созидания, и лишь редкие языки пламени пробегали вдоль позвоночника.
Неуклюже и неуверенно оно выпрямилось, поднимаясь во весь рост, отбрасывая прочь остатки угасающих огней варпа, — и оказалось, наконец, человеком.
Он был целым, без ран и повреждений. Он был живым. Мускулистое, могучее тело, широкая шея, угловатая челюсть, подтянутая плоть поверх тяжелого скелета. Его язвы закрылись, раны затянулись. Он был обнажен — обрывки его одежд рассыпались пеплом, открывая массивное, крепко сбитое тело легионера. Один его глаз скрывался под старым, зарубцевавшимся шрамом, тогда как второй был полностью здоров. Его заново созданная кожа искрилась молниями силы — так, что на это было больно смотреть. Воздух вокруг него дрожал, колеблясь, как миражи над раскаленными пустынями прежнего Просперо.
Он поднял взгляд — и в нем не было ни следа боли.
Малкадор молчал. Последние обломки эфирных ловушек со стуком осыпались на камни. Аппараты для очистки крови в последний раз щелкнули и остановились. Ритуальные огни в чашах угасали.
Хан пристально смотрел на стоящего перед ним. У него было лицо Арвиды — и одновременно не его, лицо Магнуса — и не Магнуса. Это был не примарх — но и не смертный. Они стояли друг напротив друга, отсчитывая удары сердца — не двигаясь, не говоря.
Спирали энергии обвивали новое создание, подобно призрачным огням. Оно медленно сжало и расправило пальцы на одной руке, затем на другой, глядя на самого себя в немом удивлении. Каждый физический жест давался с усилием, сопровождаясь экстрасенсорным эхом в варпе.
Малкадор сжимал посох двумя руками, готовый использовать его в любой момент. Нарастающее напряжение силы заставляло воздух искрить в преддверии взрыва.
Хан медленно опустил клинок. Он прищурился, словно оценивая ловчего сокола перед охотой. Это не было тенью примарха в чужой оболочке, не было порождением изменения плоти. Это было нечто другое. Нечто новое.
— Ты не Арвида, — наконец сказал Хан.
Существо посмотрело на него:
— Не полностью.
— А болезнь?
— Исчезла.
Малкадор не собирался сдаваться.
— Не приближайся к нему, — предупредил он.
— Я — не то, что ты планировал, Сигиллит, — произнесло несовершенное создание. — Я знаю, что это значит для тебя, и я сожалею. Поверь мне.
На мгновение Малкадор выглядел удивленным, затем криво усмехнулся, признавая поражение.
— Проницательнейший из всех, — пробормотал он.
Хан убрал меч в ножны; он не был уверен, кто стоит перед ним — друг, брат, или же оба.
— Как мне называть тебя?
Существо перевело взгляд на примарха, и в этом взгляде было узнавание — память о славе Великого Крестового похода, узнавание, рожденное из пепла утраченной Тизки. Некоторые воспоминания, очевидно, пережили процесс, тогда как другие стали лишь полузабытыми снами.
Но впервые за долгое, долгое время он не чувствовал боли — и это многое меняло. Когда он заговорил, его негромкий, уверенный голос словно состоял из двух частей.
— Называй меня именем, которое я носил всегда, — сказал он. — Зови меня Яниус.

@темы: сорок тысяч способов подохнуть, перевожу слова через дорогу, ordo dialogous

---

пачечка переводов с рейтингом

Название: Перепрошивка
Оригинал: Rewiring, purplekitte; запрос на перевод отправлен
Размер: драббл, 621 слово в оригинале
Пейринг/Персонажи: Искандар Хайон / Телемахон Лирас
Категория: слэш
Жанр: пропущенная сцена
Рейтинг: R
Краткое содержание: «Братство — всё, что у нас было, и я не мог продолжать делать подобное с братом, пусть даже ненавидел его».

Я вернул Телемахону его эмоции — не потому, что кто-то, пусть даже Абаддон, приказал мне, но потому, что это необходимо было сделать. Братство — всё, что у нас было, и я не мог продолжать делать подобное с братом, пусть даже ненавидел его. Абаддон выбрал меня, чтобы воззвать к нему, именно по этой причине, вплетенной во все наши поступки. Я мог бы совершить это без единого прикосновения, но это — деликатная работа, а важность символического значения не следует преуменьшать.
Во время работы я занимался с ним любовью, применяя Искусство равно через прикосновение кожи к коже и в перенаправлении нейронов, ибо намерение — это действие, а метафора есть реальность. Вам, возможно, покажется странным, что я использовал именно этот оборот речи — он не выглядит подобающим воинам-сверхлюдям. Да, мы совокуплялись в чисто физическом смысле, но это — наименьшее из произошедшего. Это было познание друг друга, одновременно в плане переносном и прямом, братство за пределами привязанности, за пределами ненависти, что мы питали друг к другу — прежде, тогда и после. Мы, как правило, не выражаем свои чувства теми способами, что приняты среди большинства человечества, но мы не чужды им. Любви тоже.
Удовольствие скользило, рассыпаясь искрами, по его погруженным в глубокий сон нервам, пока я держал его в объятиях — сама близость пробуждала рефлексы, заложенные мной в прошлый раз, еще до того, как я начал изменять его снова. Я давал ему всё больше и больше — удовольствие, в котором можно утонуть.
Он не кричал в первый раз. Не кричал и теперь, но он не хранил молчание. Он стонал для меня — тихие всхлипы и вздохи. Он не пытался подавить их, но и не превращал в распутный спектакль, как мог бы делать в своем прежнем легионе. «Хайон», — прошептал он. Не просьба остановиться или продолжать — просто признание того, с кем он был сейчас.
Я вливал в него удовольстие и боль, радость и скорбь, гнев, и скуку, и стыд, благодарность и сожаление, жалость, одиночество, ужас и желание. Больше, чем он мог воспринять, больше, чем его нейронные структуры могли удержать — но я продолжал затапливать его эмоциями, и медленно изменял его, даруя способность принять их.
Он изгибался подо мной в беспомощных сокращениях мышц, вцепляясь в меня — прекрасное, идеальное тело, которое я подчинил своей воле. Как и с разумом, я давал его телу больше, чем оно могло справиться, и понадобилось некоторое время, прежде чем мои толчки стали легче, а его тело расслабилось, принимая меня, позволяя нам найти общий ритм.
Я чувствовал — отголосками из глубочайших пределов его разума — не только то, что он ощущал, но и каково было ему ощущать всё это. Чтобы совершить столь глубинные изменения, я должен был — на определенном уровне — стать им, воспринимая восторженный экстаз каждого ощущения, пронизывающего его, будь то чувства приятные или неприятные; не было разницы между теми, что заставляли его плакать, или теми, что рассыпались на его губах золотистым смехом. Он зависел от них — зависел от всех этих эмоций, а не от меня, но в тот момент это было пренебрежимо малое различие, ибо я был для него всем светом галактики. Он и я — мы были полностью раскрыты друг другу, телом, разумом и душой, и он любил меня за это, и за то, что я был с ним — так же непреложно, как ненавидел это насилие над ним и ненавидел меня.
О, как он меня ненавидел. Как он не уставал напоминать себе об этой ненависти.
Я поцеловал его, и он вплел пальцы в мои волосы; все наши раздоры, и унижения, и недоверие оставались между нами, но была и любовь; своего рода. Каждое слово, сказанное мной — истина; настолько, насколько я способен это объяснить.

Название: Предмет проклятия
Оригинал: Object of the Damned, ImperiusDominatus; запрос на перевод отправлен
Размер: драббл, 789 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: ОМП
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: R
Краткое содержание: Дознаватель прибывает расследовать убийство в одном из кварталов улья; с неожиданным для него поворотом.
Примечания/Предупреждения: кровища, последствия ритуального убийства

Меня добил запах. Отвратительное зловоние гниющей плоти заполняло тесную квартирку — мрачное напоминание о том, почему я здесь. Я закашлялся и сплюнул, не в силах выносить это. Вытащив платок из кармана плаща, я прижал его к носу. Тщетная попытка отгородиться от кошмарного запаха, разрушающего мою смелость.
На первый взгляд квартира ничем не отличалась от сотен других в этом квартале: тесная, темная и заставленная неуклюжей мебелью. Но, когда я стоял в дверном проеме, зажимая нос рукой, мне показалось, что неестественная тьма обволакивает комнату. Несмотря на яркие лампы над головой, я поймал себя на том, что щурюсь, точно всматриваюсь в непроглядную темноту. Да, теперь я это чувствовал: это место было нечистым. Свет Императора не сиял здесь.
— Дознаватель, — раздался глубокий голос. — Вы наконец-то прибыли.
Вздрогнув от неожиданности, я обернулся. Справа от меня, в незамеченном сперва коридоре, стоял мужчина в темно-синей форме Арбитрес, заляпанной кровью.
— Сержант Курш, — представился он. — Долго же мне пришлось вас ждать.
— Да, прошу простить мое опоздание, — тихо ответил я, пытаясь собраться с духом. — Где место преступления?
Курш отступил в сторону и вытянул руку, указывая на комнату, из которой появился.
— Здесь, сэр. Но предупреждаю вас — это зрелище не из приятных.
— Мой дорогой сержант, — я окинул его возмущенным взглядом, проходя к двери. — Моя работа — не из тех, где ожидаешь встретить приятные зрелища.
Новая волна тошноты накрыла меня, словно в насмешку над моими словами, стоило лишь переступить порог комнаты. Кровь была повсюду; она покрывала стены и пол, даже потолок был забрызган багровыми пятнами. Кровь капала со всех поверхностей, стекала на пол и алой рекой устремлялась к центру комнаты.
Я кашлянул, чувсвуя, как к горлу подступает желчь. Я оперся было о комод, чтобы не упасть, — только затем, чтобы отпрянуть в отвращении: рука коснулась липкого и красного.
— Дознаватель? С вами все в порядке?
Я ощущал во рту привкус желчи.
— Не волнуйтесь, я в полном порядке.
Курш нахмурился, но все же промолчал. Я смотрел, как он шагнул к испачканной алым кровати в центре комнаты, не обращая внимания на кровь, хлюпающую у него под ногами. Нагнувшись, он поднял с пола какой-то металлический, покрытый кровью предмет; я не мог разглядеть, что это такое.
— Мы убрали тела, — мрачно начал он. — Двое, обе — женщины: его жена и дочь. На обеих не было и клочка плоти, когда мы прибыли.
Развернувшись ко мне лицом, он протянул предмет:
— У подозреваемого была эта штука, когда офицеры нашли его. Мы предполагаем, что это использовали при убийстве.
Я сжал пальцы на черной рукояти ножа; гладкая поверхность клинка отразила мой заинтересованный взгляд.
— Во имя Трона, зачем кому-то понадобилось это делать?
— Во время допроса подозреваемый повторял одну и ту же фразу: что его семья смеялась над ним, всегда смеялась, и что оно приказало ему убить их.
— Оно? — повторил я, заинтересовавшись еще больше.
Курш, казалось, заколебался; его лицо помрачнело еще сильнее, а взгляд метнулся к руке — теперь, как я заметил, сжатой в кулак.
— Да, — сказал он, не поднимая глаз.
Медленно разжав пальцы, он показал маленькую черную статуэтку, размером не больше ладони. Я осторожно коснулся предмета, и тревожное предчувствие тут же пронзило мое сердце.
Стройное тело существа, которое изображала статуэтка, казалось странно нечеловеческим; у него было скалящееся в злой улыбке лицо со ртом, полным острых зубов, и два бездонных черных провала на месте глаз.
— Когда мы арестовали подозреваемого, он держал это в свободной рукой, — начал говорить Курш, но я не слушал его; все мое внимание было приковано к завораживающим глазам статуэтки, которую я теперь держал в своей руке. Я чувствовал, как ее взгляд проникает в меня, как извивающиеся щупальца Губительных Сил вползают в мой разум, входят в сердце, подвергают сомнению мою веру. Я стиснул зубы, понимая, что я должен сделать.
— Это необходимо уничтожить!
— Но хватит ли вам силы? — медленно спросил Курш.
Я остановился. Подняв взгляд, я посмотрел в его глаза; ненависть вскипала в моем сердце.
— Хватил ли мне силы? — спросил я, крепче сжимая рукоять ножа. — Вы смеетесь надо мной?

Переведено пополам с  Grey Kite aka R.L.
Название: Жар
Оригинал: Fever, J. D. Dunsany; запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 1175 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: инквизитор, дознаватель, культисты Слаанеш
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: R
Краткое содержание: Инквизитор проводит расследование на покрытом джунглями мире, и должен допросить одного из членов собственной свиты, попавшегося культистам.
Предупреждения: слаанешизм, селф-харм, наслаждение и боль, упоминания оргии

...Я столько могу почувствовать...
Даже слишком много всего. Даже прохладный воздух, дующий из вентиляционной решетки, царапает мою кожу мерными, восхитительными волнами боли.
Чувствовать.
Мои руки бродят по моему же телу, и каждое касание возбуждает. Воспламеняет.
Моя кожа горит огнем. Что за сладкое, прекрасное пламя!
Я могу чувствовать всё это.
Не думать.
Не хочу думать.
Чувствовать, только чувствовать...

***

Инквизитор Брехт отодвинул заслонку смотрового окошка в стальной двери и наблюдал за тем, как обнаженный человек извивается и корчится внутри крохотной камеры.
— Боже-Император, — выдохнул он. — Давно он такой?
Из-за его спины донесся интеллигентный голос дознавателя Вивьен Дрангиль:
— С тех самых пор, как вывалился из джунглей сегодня утром, милорд. В последние пару часов ему стало хуже.
Лицо Брехта осталось бесстрастным. Обитатель камеры пребывал в постоянном движении, потираясь всем телом о пол и о стены. Полосы крови блестели на его бедрах. Трудно было поверить, что еще сутки назад это жалкое создание было адептом Администратума и членом инквизиторской свиты.
— Ты допросила его?
Дознаватель поморщилась.
— Это оказалось сложно. Как видите, мы понизили температуру в камере, но, похоже, это никак на него не повлияло.
При упоминании температуры Брехт протер лоб шелковым носовым платком, который и без того уже был пропитан потом. И он прекрасно осознавал, убирая платок обратно, что капли испарины тотчас же начали опять выступать на коже, только что протертой начисто.
— В таком случае, попробуем другой способ.

***

Я кровоточу.
О, как же я кровоточу. Чувствовать, как живительная влага выступает на моей коже — это так... чудесно. Я расцарапываю ранку — она совсем небольшая, но вскоре кровь начинает течь из нее свободней. Мои ногти пронзают плоть, впиваются в нее, отрывают крошечный клочок кожи, делая рану шире и шире — эти ощущения ошеломляют меня.
Возможно, я теряю сознание от чистого наслаждения — мгновение назад я был один в этой тесной камере, а теперь надо мной стоит мужчина со строгим лицом.
Я не обращаю на него внимания, вместо этого мой взгляд прикован к женщине за его спиной. Она прекрасна — рыжие волосы забраны назад, открывая лицо, серая рубашка прилипла к телу. Она пахнет потом. Я представляю, как ее кожа становится скользкой. Я думаю о том, что мог бы сделать с ней, останься мы наедине.
резатьпоиметьрезатьпоиметь
— Сомневаюсь.
Я и не заметил, как позволил своему желанию обрести голос, но, видимо, сделал это — мужчина ударяет меня по лицу. Ощущения взрываются в моей щеке, и слезы невыразимого блаженства брызжут из глаз. Я представляю, как на моем лице наливается синяк — разворачивается прекрасным пурпурным цветком.
— Благодарю вас, — выдыхаю я и — не в силах противостоять этому желанию — бросаюсь к нему, цепляясь за его ноги. — Еще! Еще!
Он со злостью отпихивает меня пинком, и я стону в экстазе. Кожа на моих ребрах натянута туго, точно барабан; я дрожу и вибрирую от боли. Боль поет в моей груди. До чего же восхитительное, великолепное страдание.
— Давайте-ка поторопимся.
Чьи-то руки хватают меня и держат, и я вздрагиваю от удовольствия. Что-то проникает в мою плоть. Металл прокалывает кожу; боль — концентрированный удар чистого наслаждения. Мои руки и ноги подергиваются. Я чувствую...
Нет.
Нет. Яркость исчезает. Ощущения тускнеют. Цвета становятся приглушенными, а моя кожа теперь — тесный саван, удушающий мои желания.
Что... что происходит со мной? Мои пальцы. Такие холодные. Я не могу...

***

Глядя в глаза юноши, Брехт следил, как затуманившее их наслаждение медленно испаряется, и на смену ему приходит непонимающий ужас.
— Келлер, — резко произнес Брехт. — Келлер, слушайте меня.
Глаза бывшего адепта были полны страха. Брехт мысленно потянулся к нему: нити психической силы ощупывали, пробовали, искали вход в чужой разум. Тонкий слой инея покрыл пол там, где стоял инквизитор. Он не обращил внимания, полностью сосредоточившись на своем бывшем слуге.
— Слушайте. Меня.
Келлер моргнул. И еще раз.
— М... милорд? — он дрожал, обнимая себя за плечи онемевшими руками.
Не меняя мрачного выражения лица, Брехт позволил себе вздохнуть.
— Хорошо. А теперь расскажите нам, что произошло...

***

Барабаны. Барабаны в ночи.
Я едва слышу их, но знаю — они здесь. Они звучат, не переставая, с того самого момента, как я впервые ступил на этот зловонный дикий мир.
Барабаны. Они зовут меня. Пульсируют в моем теле, точно кровь в моих венах. Снова и снова.
Зовут.
Я выбираюсь из постели. Мой наручный хронометр сообщает, что сейчас глубокая ночь, но я слышу их. Боже-Император, я слышу их так ясно.
Я осторожно одеваюсь — одежда кажется неудобной, ткань раздражает кожу. Ночной воздух прохладен, но моя плоть пылает жаром; обжигающий голод царапает меня изнутри, точно камни.
Я должен...
Я покидаю поселение. Я знаю маршруты патруля. Их легко избежать. Я в лесу — пригибаюсь, спотыкаюсь, бегу. Барабаны. Я следую за барабанами.
Близко. Еще ближе. Ветви касаются моего лица плотными листьями. Это... приятно. От их мягких прикосновений во мне разливается тепло и удовольствие. Насекомые жалят мои руки и ноги, их укусы вспыхивают на коже крохотными точками боли. Я не замечаю их.
Я должен...
Я выхожу... куда-то. В некое место. Кроны высоких деревьев смыкаются над головой. Я не вижу звезд. Только дымная чернота, колышущаяся надо мной...
Здесь люди. Местные. Их глаза безумны, их тела разрисованы символами, соблазняющими и непристойными одновременно. Они обнажены, и они движутся. Постоянно движутся. Что-то извивается и клубится в тенях между деревьями. Тела скользят и касаются друг друга. Соединяются. Сливаются.
Я смотрю. Император, прости меня. Император, прошу, прости меня!
Я должен бежать. Я знаю, что должен бежать. Но эти барабаны, и эти люди...
Плоть. Столько плоти...
Пот блестит на разрисованной коже, стекает на полные губы, высунувшийся язык, затвердевший сосок. Я хочу прикоснуться... хочу чувствовать.
Она сидит в центре. Абсолютно неподвижная — хотя вокруг нее вся плоть ее племени пребывает в постоянном движении. Она смотрит на меня глазами цвета чистейшей зелени. С ее полных грудей стекает прозрачная желтоватая жидкость. Я подхожу к ней, спотыкаясь, краем глаза замечая, как плоть расступается передо мной, как блестят глаза — тем же желанием, что сейчас разрастается во мне. Барабаны гремят. Голод нарастает.
И я так голоден.
Я опускаюсь на колени. Она кладет руку мне на голову, точно благословляя. Нежно, настойчиво, она притягивает меня к своему телу. Мой рот открывается, и я...

***

Брехт выпрямился; его дыхание застывало паром в холодном воздухе. Окинув взглядом безжизненное тело Келлера, он обернулся к Дрангиль. Дознаватель смотрела жестко и непреклонно; ее глаза блестели сталью.
— Теперь мы знаем, с чем столкнулись.
Брехт молча кивнул и прошел мимо нее, в жаркий коридор. Его лицо было столь же жестким, но яростный голод и жажда мести горели в его глазах. Он был, в конце концов, представителем Святейшей Имперской Инквизиции.
И ему предстояла работа.

Название: Возвращение к себе
Оригинал: Reclaiming Patience, starcunning; запрос на перевод отправлен
Размер: миди, 5391 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Пэйшенс Кюс / Гидеон Рейвенор
Категория: гет
Жанр: повседневность, флафф
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Проведя месяцы в роли Линты, служанки еретика Зигмунта Молоха, Пэйшенс Кюс возвращает себе то, что принадлежит ей по праву.
Примечание: секс в мозг в мысленном пространстве
Скачать: .doc | .rtf | .txt | .fb2 | .epub

"Истинно счастлив лишь тот из людей,
Кто властен звать своим сегодняшний день.
Тот, в ком достанет жизни и сил объявить:
Вчера навеки прошло, я же сейчас буду жить".
— летописец Хэннон

Вероятно, то, что после возвращения с Зенты Мальхайд она принимала душ час с лишним, можно было объяснить тамошней грязью, засильем мух-нте и прочими подобным вещами. Но Пэйшенс Кюс слишком не любила лгать себе самой, чтобы считать причинами такие мелочи; она чувствовала себя нечистой, и корни этого чувства были куда глубже.
Возможно, именно поэтому в следующие недели она потрудилась отыскать Джесвин Стоктон — одну из астропатов, обучавшую ее после того, как Пэйшенс покинула родную планету. Худощавая и полностью лишенная волос, Джесвин не носила обычную для ее ордена повязку; на правой стороне ее лица был вытатуирован символ Адептус Астра Телепатика, и ее собственный стеклянный глаз располагался в центре знака. Но, несмотря на все странности внешности, Джесвин хватало чуткости и душевного тепла.
— Как тебе спится? — спросила Джесвин, когда Пэйшенс уселась перед ней.
— Я не уверена, что мне есть с чем сравнивать, — ответила Пэйшенс, принимая из рук астропата чашку с чаем. — Мне кажется, я ни разу не спала по-настоящему хорошо с тех пор, как умерла моя мать.
Джесвин терпеливо улыбнулась:
— Лучше или хуже, чем на прошлой неделе?
— Я думала, что время должно исцелить все раны, — сказала Пэйшенс, хмурясь на свое отражение в чашке.
— Возможно, если времени достаточно, — согласилась Джесвин. — Но не все раны заживают чисто. Что-то не так с твоей постелью?
— Она слишком мягкая, — ответила Пэйшенс. — Слишком мягкая и здесь слишком тихо.
— Необычная жалоба. Ты не можешь привыкнуть к жизни на корабле?
— Я не могу привыкнуть к моей жизни, — призналась Пэйшенс. — Линта была всего лишь фальшивкой. — Она покачала чашку в руках, вдыхая поднимающийся пар.
— Тогда кто же такая Пэйшенс Кюс? — спросила Джесвин.
— Вопрос на миллион, — темноволосая девушка слабо улыбнулась.

***
Когда они вышли на орбиту над Трацианом Примарис, Пэйшенс вынуждена была признать, что так и не приблизилась к ответу. Она успела прожить этой жизнью всего пару месяцев, прежде чем примерить обличье Линты. И если Линта была маской, то и Пэйшенс Кюс тоже — просто маской более давней, щитом, прикрывающим ее настоящую сущность, когда невыгодно было оставаться уязвимой. Она мало что знала о Пэйшенс Кюс, кроме разве что имен тех, кому она доверяла.
Гидеон Рейвенор, увы, был недоступен — слишком занят составлением отчетов и подготовкой докладов, которые должен был представить вышестоящим чинам Инквизиции.
Второй в этом списке значилась Кара Свол, и добраться до нее было куда проще. У нее была квартира на Трациане, и спустя несколько дней, проведенных на планете, Пэйшенс набралась решимости заглянуть к ней в гости.

Окинув Пэйшенс коротким, чуть удивленным взглядом, Кара жестом пригласила ее заходить. Ее квартира была заставлена множеством вещей, говорящих о долгой жизни. Здесь было уютно, и Пэйшенс нравилось это место. Она присела на потертый диван из гроксовой кожи.
— Могу сварить рекафа, если хочешь, — предложила Кара.
Пэйшенс покачала головой:
— Я и так злоупотребляю твоим гостеприимством.
— Ничем ты не злоупотребляешь, — ответила Кара, опускаясь в кресло по другую сторону низкого столика.
— Как там дела у нашего доблестного начальства?
— Неплохо, надо полагать, — пожала плечами Кара. — Карл говорил, что завтра собирается в оперу, так что они, видимо, не скучают. А как ты? Устроилась здесь, на Трациане?
— Честно говоря, я почти не выходила из гостиницы, — призналась Пэйшенс.
— Но почему? Здесь столько всего интересного. У тебя же есть какие-нибудь увлечения?
— Не знаю, — Пэйшенс опустила голову. — В схоле было не принято думать про увлечения, отдых и все такое.
— Да уж, — Кара смущенно рассмеялась, — там не до того. Рейвенор вот тоже почти никуда не выходит.
— Это же здесь он...
— Да.
— Я и забыла.
Кара вздохнула.
— С тех пор дела на Трациане идут все хуже... может, именно из-за этого. Осталась парочка приличных ресторанов и еще кое-что, но в основном здесь уже не так богато живут.
— Эта квартира у тебя здесь давно, да?
— Еще с тех пор, как тут была резиденция Эйзенхорна. Ну, не в смысле прямо тут, а вообще. На Трациане. Так-то резиденция была в нескольких милях под уровнем моря. Есть у нашей работы кое-какие преимущества.
— Неограниченный бюджет, например? — хмыкнула Пэйшенс. — Ты ведь раньше работала на него? На Эйзенхорна? Нейл показывал мне пикт с ним.
— Харлон покажет тебе пикты с чем угодно, и сделает еще парочку, если поговорить с ним достаточно долго, — усмехнулась Кара. — А Эйзенхорн был тот еще крутой чувак. Мы с Харлоном оба на него работали. И Рейвенор тоже, еще давно. И еще кое-кто, но с ними ты уже не встретишься... — ее улыбка поблекла.
— Да. Кара, можно у тебя кое-что спросить?
— Не то чтобы у меня был выбор, — Кара снова улыбнулась. Пэйшенс улыбнулась в ответ — без энтузиазма.
— Ты ведь знаешь, как мне пришлось... работать с Молохом? Ты когда-нибудь делала такое?
Кара моргнула.
— Ну, да, — она чуть покраснела. — На этот раз вместо тебя тоже была бы я, но только...
— Но он знал тебя в лицо. Я знаю. Гидеон мне объяснил.
— Объяснения не очень-то помогают, верно? — Кара поднялась, обошла столик и присела рядом с Пэйшенс.
— Не очень, — та криво улыбнулась.
— Теперь понятно, почему ты не хочешь никуда выходить. Он плохо с тобой обращался? Жестоко?
— Молох? Нет, ничуть. Он даже любил меня, кажется. Ну, во всяком случае, любил Линту. Просто теперь, после этих месяцев, всё так... сложно.
Кара снова вздохнула, откинувшись назад.
— Я помню, каково это, — произнесла она, глядя в потолок.
— И как ты... справлялась?
— По большей части — никак. Просто тренировалась побольше и старалась забыть. Даже не разговаривала об этом ни с кем, — она выпрямилась.
— Совсем ни с кем? — уточнила Пэйшенс.
— Ну, в конце концов я рассказала Харлону. Мы с ним хорошо друг друга знаем.
— И как, помогло?
— Как ни странно, да. Я надеюсь, ты-то не ждала до этого дня, чтобы с кем-нибудь поговорить?
Пэйшенс покачала головой:
— Я пыталась рассказать Джесвин с тех пор, как вернулась. Она всегда спрашивает, что не так с моей постелью.
— Потому что думает, что ты не можешь спать.
— Ну, в этом она права.
— И в чем же проблема?
— В моей спальне слишком тихо.
— А может, слишком пусто? — усмехнулась Кара.
— Не шути так, — одернула ее Пэйшенс.
— Вообще-то, я не шучу, — Кара примирительно подняла руки. — Я сама практически переселилась к Харлону после того, как он мне помог.
— Кажется, я не хочу знать, что подразумевается под этим эвфемизмом.
Кара многозначительно приподняла брови.
— Ну ладно, — рассмеялась Пэйшенс. — Рассказывай.
— У меня было полно вопросов, — начала Кара. — Ну, знаешь: «изменило ли это что-то во мне», «не отдала ли я нечто, что не смогу вернуть», — вот это всё, что сейчас наверняка творится в твоей голове тоже. Я спрашивала Харлона, и он говорил всё, что нужно, но этого было недостаточно. Ты понимаешь. Я продолжала спрашивать.
— Ты сомневалась в нем?
— Не в нем. Я просто... сомневалась. Он был очень терпеливым. Наконец он сказал, что я ношу с собой все эти вопросы и весь этот груз, и не тяжеловато ли мне? — Кара глубоко вздохнула, откинувшись на подушки дивана и забросив ноги на столик.
— Надо думать, ты не стала лгать, — Пэйшенс села поудобнее, подогнув под себя одну ногу и развернувшись к Каре.
— Это точно. Я сказала, что всё так и есть, и он предложил снять этот груз с моих плеч. Я, конечно, уточнила, о чем это он. И он сказал... фраг, не помню.
— Да неужели? — поддела Пэйшенс.
Кара искоса посмотрела на нее, поджав губы.
— Ладно, ладно. Он сказал мне, что так долго носить всё это в себе не приведет ни к чему хорошему, а потом сказал: «я могу сделать так, что вопросов у тебя больше не будет».
— От кого другого это звучало бы, как угроза, — задумчиво заметила Пэйшенс.
— Да уж. Но тогда и от него это казалось просто идеальным планом. Ну и я согласилась. Он, конечно, дал мне время поразмыслить, но в итоге я объявилась у него на пороге.
— И что потом?
— А потом он сказал, что я должна делать то, что он мне прикажет. Не задумываться и не задавать вопросов. Он был очень осторожен с тем, что делал, но я не осмеливалась ослушаться его. Ну, то есть, я и не хотела. И нет, это наверняка не то, что ты себе представляешь, с плетками, цепями и всем таким, я просто... отдала ему управление и сдалась. Полностью. И это сработало для меня. Серьезно, отлично сработало.
— Ты так туманно выражаешься, — усмехнулась Пэйшенс, — это просто невыносимо.
— Извини, я и не знала, что ты пришла за пикантными историями, — рассмеялась Кара, покачав головой. — Слушай, если и правда хочешь выяснить, могу попросту дать тебе адрес Харлона.
Пэйшенс удивленно моргнула.
— И ты... не возражаешь?
— Мы с ним давно уже разошлись в этом смысле, — Кара пожала плечами. — Просто... хуже тебе не станет.
— Что-то я не уверена, что готова вот так сдаться на милость Харлона Нейла. Извини.
— Я просто хочу сказать, что ему можно доверять. Ладно, ладно. Если не хочешь, найди кого-нибудь, кому ты — лично ты — можешь доверять. У тебя был плохой опыт, я понимаю. Но, может, стоит признать, что это не последний твой опыт.
— Я подумаю об этом, — ответила Пэйшенс.
— Если даже ты решила, что не доверяешь никому — доверяй себе.
— То есть?
Кара внимательно смотрела на нее несколько секунд.
— Вот что, — сказала она наконец, вскакивая на ноги. — Мы идем за покупками.
— Что-то я не вижу, какое отношение это имеет к... пикантным историям, — рассмеялась Пэйшенс.
— Просто забудь об этом ненадолго, — отмахнулась Кара. — Мы еще туда доберемся, но пока что мы идем за покупками.
— Но зачем?
— Для начала — за одеждой. Ничего из твоих вещей не принадлежит Пэйшенс Кюс, так что выкинь их все и начни заново, — предложила Кара. — Платьица Линты, конечно, милые — но они точно не для тебя. Они для кого-то другого. Что бы ни висело сейчас в твоем шкафу, оно тебе не нужно.
— Иногда ты даже слишком рассудительная, Кара, — рассмеялась Пэйшенс.
— Да, я такая. А еще у нас слишком много денег. Так что идем.

***
Улицы верхних уровней были полны роскошных вывесок и блестящих витрин. В первом же магазине Кара перекинула через руку полдюжины шелковых платьев и подтолкнула Пэйшенс к примерочным. По мнению Пэйшенс, платья были даже слишком красивыми. Кара кивнула, точно делая про себя заметки. Спустя еще несколько неудачных попыток они отыскали место, где продавали темное и облегающее. Тут Пэйшенс чувствовала себя увереннее, добавив парочку вещей к груде того, что набрала Кара.
Увидев ее в этих платьях, Кара с завистью вздохнула.
— Жаль, такое не шьют на низкорослых и грудастых, — усмехнулась она.
— Зато тебе не нужны корсеты, — отпарировала Пэйшенс.
— Да если бы. Кстати, знаешь, всё это совершенно не сочетается с твоим нижним бельем...
— Я уже начинаю подозревать, что это хитрый план, чтобы посмотреть на меня раздетой.
— Ничего подобного. Честное слово.
Выбор белья занял едва ли не дольше, чем вся эпопея с платьями. Пэйшенс немного нервничала, пока ассистентка в магазине снимала с нее мерки, но вынуждена была признать — переодевшись в выбранные по совету Кары вещи, она чувствовала себя гораздо лучше.
Сбросив наконец кружевное платье Линты, она натянула облегающий карминовый комбинезон с серебристыми вставками. Кара одобрительно улыбнулась, когда Пэйшенс вышла из примерочной.
— Ты прямо сразу выпрямилась, — заметила она.
Пэйшенс отправила старую одежду в мусорный бак.
— Кто бы мог подумать, что платье может быть настолько тяжелым.
— Ну, последняя остановка.

— Да ты шутишь, — сказала Пэйшенс.
— Ничуть.
— Я не могу туда пойти, — она искоса посмотрела на стеклянные предметы, блестящие за стеклом витрины. Вид на остальной ассортимент магазина был закрыт черной бархатной шторой.
— А почему нет? — Кара обернулась к ней. — Хотя, если ты не готовы, мы не обязаны никуда идти, конечно.
Пэйшенс сделала глубокий вдох, чувствуя, как краснеет.
— Ты здесь уже была?
— Кучу раз. Это безопасно, честно.
— Проблема же не в этом. Мне, ну, неловко.
— Нечего стесняться, — Кара аккуратно взяла ее за локоть. — Если ты собираешься делать это одна, ты должна как минимум хорошо подготовиться.
— Поверю тебе в этом, — Пэйшенс натянуто улыбнулась и позволила Каре увлечь ее внутрь магазина.
Внутри оказалось светло и чисто; разноцветные товары украшали стены. Назначение большинства из них было очевидно, но Пэйшенс с некоторым удивлением заметила книжную полку в углу.
— У тебя ведь не было раньше вибратора, да? — спросила Кара, приветственно помахав даме за прилавком.
— Нет, — ответила Пэйшенс.
— Ладно, но с понятием самоудовлетворения ты хотя бы знакома?
— Я была уже не ребенком, когда оставила Саметер, — она постаралась скрыть раздражение в голосе.
— Ты выросла в схоле. Стоило спросить.
— Честно говоря, я даже не знаю, что здесь делаю.
— Ничего-ничего. Сейчас разберемся, — заверила Кара, жестом приглашая следовать за собой. — Ты хочешь что-то, что вставляется внутрь, или...
Пэйшенс задумалась.
— Понятия не имею, — наконец призналась она.
— И там, и там есть свои преимущества, — Кара уперлась руками в небольшой столик. На его поверхности лежали игрушки любой формы — от предельно реалистичных подобий мужской анатомии до ровных цилиндров, несколько серебристых яиц и изогнутых плоских предметов.
— Даже если ты не уверена, тебе же не обязательно выбирать что-то одно, — заметила Кара. Она подняла одно из яиц, щелкнула кнопкой на нем и приложила к носу, хихикнув.
— Во имя Трона, что ты делаешь? — рассмеялась Пэйшенс.
— Если щекочет нос, значит, это наверняка правильная скорость, — с опытным видом сказала Кара. — В общем, выбирай всё, что понравится.
В конце концов Пэйшенс послушалась совета Кары и не стала себя ограничивать; неприметный черный пакет нашел свое место среди прочих покупок. Кара проводила ее до гостиницы и даже зашла в номер, чтобы забрать всю старую одежду Пэйшенс.
— Я пожертвую их на какую-нибудь благотворительность, — пообещала Кара напоследок. — Не скучай тут.
— Спасибо, Кара. Все-таки не зря я решила спросить именно тебя.
— Совершенно точно не зря, поверь мне.
— Я верю.

***
Следующие три дня Пэйшенс провела в своеобразном отдыхе, покидая свою комнату поздним утром для завтрака и посещения ближайшей библиотеки — чтобы позволить сервиторам-уборщикам навести порядок в ее номере и поменять простыни, которые она оставляла в беспорядке каждый вечер, изучая собственное тело скользящими пальцами, чувствуя прохладный воздух на коже. Ее коллекция игрушек, лежащая в ящике, оказывалась разбросана вокруг постели или около ванны, прежде чем она педантично чистила их и ложилась спать с неприятным ощущением неудовлетворенности, остающимся где-то в глубине ее мыслей.
Она вспоминала о совете Кары, и о намеках Джесвин, и наконец, вместо того, чтобы двигаться дальше по списку достойных доверия лиц, Пэйшенс Кюс решила вернуться в начало этого списка и потянулась к воксу.
— Фраука слушает, — ответил голос на том конце.
— Чем там занят Гидеон? — спросила Пэйшенс.
— Колеса крутит.
Пэйшенс прошлась по комнате, остановившись перед зеркалом. Подняв со столика серебряную цепочку с белой подвеской из призрачной кости, она застегнула ее на шее.
— Скажи ему, что я хочу поговорить.
— Сейчас, — Фраука прикрыл микрофон рукой. — Пэйшенс хочет поболтать, — произнес он в сторону; она не разобрала искаженный помехами ответ из динамиков.
Мгновение спустя она ощутила, как чужой разум коснулся ее собственного, и подвеска едва заметно замерцала.
— Хорошо, — сказала Пэйшенс и выключила связь. Только после этого она поняла, что забыла сказать «спасибо».
«Поблагодари Фрауку за меня», — подумала Пэйшенс, направляя свою мысль.
«Сделано, — ответил Гидеон Рейвенор внутри ее разума. — Тебе нужен мой визит?»
«Мне нужно, чтобы ты не отвлекался, — сказала Пэйшенс. — Можешь это обеспечить?»
«Да. Ты хочешь, чтобы я навестил тебя?»
«Да. Но я не хочу ждать. Я хочу, чтобы ты был здесь со мной».
«Кажется, я не понимаю», — признался Рейвенор.
«Мы оба знаем, что тебе не нужно тащить свое кресло в гостиницу, чтобы быть со мной. Я хочу, чтобы ты был со мной».
«Ты хочешь, чтобы я контролировал тебя?»
«Нет, — с силой подумала она. — Я просто хочу, чтобы ты... видел то, что я вижу. Чувствовал то, что я чувствую. Но я хочу оставить контроль за собой — пока что. Это возможно?»
«Возможно», — ответил Рейвенор, и Пэйшенс ощутила его присутствие; ее кожа покрылась мурашками.
— Привет, Гидеон, — сказала она, глядя на себя в зеркало. Она вытащила шпильки из волос, пропуская между пальцами темные локоны. — Помнишь, как мы это начали? Ты пришел задать мне Вопрос, а потом...
«Я помню», — в иллюзорном голосе Рейвенора прозвучало тепло.
— Мы почти не говорили о той ночи, — Пэйшенс сняла серьги. — Ты не хочешь это повторять?
«Я хотел бы, — признался Рейвенор. — Но я был не вправе давить на тебя».
— Потому что я на тебя работаю.
«Помимо прочих причин, — согласился он. — Не последняя из этих причин — роль, которую тебе пришлось играть на Зенте Мальхайд».
— Это была не я, — сказала она. — Конечно, это делала я, но все-таки — не совсем. Я всё еще пытаюсь понять, кто такая на самом деле Пэйшенс Кюс, но я знаю точно: я доверяю тебе. Я знаю, что хочу тебя.
«Эти действия всё равно часть тебя. Я следил за твоим прогрессом. Хорошо, что я всё еще заслуживаю твоего доверия».
— Ты заслуживаешь куда больше, — Пэйшенс расстегнула воротник своего комбинезона. Присев на край кровати, она открыла ящик.
«Где ты это взяла?» — рассмеялся Рейвенор.
— Купила, — она закатила глаза. — Эти штуки у меня уже несколько дней. Я подумала, что мы могли бы...
«Мы можем сделать всё, что тебе захочется, Пэйшенс», — ответил инквизитор.
— Хорошо, — она сбросила туфли.

Она раздевалась медленно и продуманно, прикусив губу, чувствуя, как шелк скользит по коже. На мгновение обхватила ладонью грудь, ущипнув сосок, прежде чем завести руку за спину и расстегнуть бюстгальтер. Она опустилась на постель, легла на спину, проводя руками по своему телу — острые груди, плоский живот. Подцепив пальцами края трусиков, она на секунду потянула их вверх, чувствуя, как ткань обтягивает нижние губы. Перевернувшись на живот, Пэйшенс дотянулась до ящика, вытащив оттуда вибратор-яйцо из матового черного пластика. Вновь откинувшись на спину, она убрала волосы назад и расслабленно вытянулась на мягкой постели. Осколок призрачной кости лежал между ее ключиц, источая приятное тепло. Стянув трусики, Пэйшенс сбросила их на пол. Ее руки направились к груди, обхватывая упругие полушария и пощипывая соски.
В глубине ее разума нарастала низкая пульсация, и она улыбнулась, сжимая бедра почти непроизвольно. Затем одна ее рука скользнула между ними, проводя пальцем по складкам, раздвигая их.
— Ты это чувствуешь? — спросила Пэйшенс, двигая бедрами навстречу собственной руке.
«Да», — ответил Гидеон. Она никогда не подумала бы, что мысленный голос может звучать настолько сдавленно.
Пэйшенс поднесла руку ко рту, обхватила губами палец с легким стоном. Вернувшись к клитору, принялась поглаживать его, наслаждаясь чуть щекочущим ощущением. На мгновение прервалась, погрузила палец внутрь, а за ним и второй. Другой рукой она нащупала вибратор, включила его и обвела сосок. Нетерпение нарастало, и всего пару секунд спустя она прижала гудящую игрушку к клитору и едва не вскрикнула. Она чувствовала, как волна ощущений отзывается в разуме ее любовника так же, как в ее собственном. Это возбуждало Пэйшенс еще сильнее, и ее пальцы торопливо двигались внутри; она выгнулась дугой, приподнимая бедра над постелью.
— Гидеон, — выдохнула она, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми, глядя на собственное тело, пока ласкала себя. Она вспоминала его — таким, как она видела его во сне, где они рухнули вместе в ее постель. Это было едва ли не всё, что занимало ее мысли в последние дни. Это — и то, как сильно ей хотелось поцеловать его, попробовать его на вкус. Прикосновения его рук, его объятия. Пэйшенс вспомнила, как билось его сердце, когда она опускала голову ему на грудь. Как звучало ее имя на его губах, когда он выгибался в оргазме. Она чувствовала, как возбуждение стягивается в тугой узел внизу живота; руки и ноги дрожали — верный знак, что она уже на самом краю.
«Пэйшенс», — выдохнул Рейвенор.
— Гидеон, — простонала она в ответ, жадно толкаясь бедрами вперед. Она зажмурилась, кожу точно покалывало ледяными иголками. Ее мышцы сжались, пульсируя, и она со стоном упала на постель — вымотанная, но не удовлетворенная.
«Приготовь ванну, — сказал Гидеон. — Я буду здесь, прежде чем она наполнится».
Пэйшенс согласно кивнула, но прошла еще долгая минута, прежде чем она поднялась с постели.

***
Рейвенор был верен своему слову, и Пэйшенс молча открыла дверь, впуская его. Она не потрудилась одеться, и потому захлопнула дверь как можно быстрее. Она провела рукой по теплому, неподвижному покрытию его кресла.
— Привет, Гидеон, — сказала она, шагая в ванную. Он последовал за ней.
Ванная комната была достаточно просторной, чтобы кресло поместилось в ней без труда. Пэйшенс присела на край ванны и посмотрела на Рейвенора — в объектив камеры, через которую он видел мир.
— Привет, Пэйшенс, — ответил он. — Как тебе нравится на Трациане?
— Гораздо больше, чем несколько дней назад, — призналась она, болтая рукой в воде. — Ты был очень занят?
— Это долгий процесс, — произнес инквизитор. — Но он почти окончен. Я даже, как правило, свободен по вечерам. Я хотел увидеться с тобой, но не был уверен...
— Я понимаю. Похоже, это может работать только по моей инициативе — но я понимаю причины.
— Думаю, сейчас так будет лучше, — согласился Рейвенор. — Мне казалось, чуть раньше ты считала, что мы не закончили.
— Я до сих пор так считаю, — улыбнулась Пэйшенс, закрывая кран; ванна за ее спиной исходила паром. — Сейчас я возьму кое-что, и я хочу, чтобы ты коснулся меня.
Короткий щелчок — как будто он включил вокспондер и отключил снова.
— Как? — спросил он наконец.
— Ты не задумывался о применении способностей вне поля боя, да? — Пэйшенс шагнула мимо него, наклоняясь к шкафчику. — Как долго ты можешь кого-нибудь контролировать?
— Я никогда не пытался выяснить, — признался Рейвенор. — Это не так-то легко — позволить контролировать себя. Некоторые справляются лучше, некоторые хуже. И чем дольше я провожу в чужом теле...
— Тем сложнее возвращаться к себе? — закончила Пэйшенс, взглянув на него через плечо.
— Да.
— Мне знакомо это чувство, — сказала она, закрывая шкафчик, — впрочем, в моем случае «возвращение к себе» — идеальный недостижимый вариант. — Снова проходя мимо, она коснулась бронированного покрытия кресла — точно по привычке. — Но одна из вещей, в которых я уверена, когда дело касается Пэйшенс Кюс — она хочет Гидеона Рейвенора.
Пэйшенс поставила выбранную игрушку — изящно изогнутый фиолетовый жезл — на край ванны. Она выпрямилась, глядя на него сверху вниз, и приложила ладонь к ключице.
— Кара недавно рассказала мне кое-что интересное, — задумчиво произнесла она. — О том, как она передала управление Харлону, когда сомневалась в себе. В постели, я имею в виду. Я хочу попробовать это с тобой.
— Ты хочешь, чтобы я взял управление?
— Да.
— Контролируя твое тело?
— Почти, — уточнила Пэйшенс. — Я хочу иметь возможность говорить вслух — хотя, впрочем, ты ведь все равно меня услышишь. Но я отдам тебе контроль над моими руками, и ты сможешь коснуться меня.
«Забирайся в ванну», — передал Рейвенор с такой силой, что мысль врезалась в ее мозг стрелой.
Засмеявшись, Пэйшенс опустилась в обжигающе-горячую воду, осторожно придерживаясь за края. Она чувствовала, как его воля окружает ее разум, и у нее оставалось достаточно свободы действий, чтобы закрыть глаза и ощутить, как он осваивается в ее теле. Ее ошеломило чистое наслаждение от возможности просто чувствовать — мысли Гидеона просачивались в ее сознание. Она видела себя со стороны — картинка с камер его кресла, следовало полагать.
«Да, — подтвердил он. — Ты готова?»
— Готова, — сказала Пэйшенс, и ее глаза открылись.
Ее руки двигались под водой без ее управления — странное, чуждое ощущение. Казалось, это чужие руки касаются ее, скользя по бокам, прижимаясь к груди, чтобы почувствовать биение ее же сердца. Она на мгновение опустила голову под воду, приглаживая волосы, и провела одной рукой вдоль другой, от запястья до плеча, и дальше — по ключице и шее. Ее тело казалось чужой, неизведанной территорией, и ее внимание сосредоточилось на зернистой картинке с камеры — она сама, нежащаяся в ванне.
«Посмотри, как ты прекрасна, Пэйшенс», — сказал Гидеон; она чувствовала его слова, точно дыхание на своей шее. Ее руки обхватили грудь, лаская, задерживаясь до тех пор, пока она не застонала, вздрагивая под водой.
— Гидеон, — выдохнула она, наклоняя голову, чтобы поцеловать внутреннюю сторону запястья.
Она прикусила губу, когда он — ее руками — потянулся за игрушкой, ненадолго замешкавшись, пока разбирался с кнопками и ритмом пульсаций. Секунду спустя игрушка упала в воду, покачиваясь на поверхности; она развела ноги, позволяя пальцами раздвинуть ее складки и поглаживать там неспешными, изучающими движениями. Она снова застонала, выгибаясь. Кончик пальца прошелся по ее напряженному клитору.
— Пожалуйста, — протянула она, эхом повторяя свою мольбу в его разуме.
«Святой Трон, Пэйшенс», — Гидеон наконец смилостивился. Ее руки выловили игрушку из воды, дразня ее вход округлой бархатистой головкой. Невыносимая секунда ожидания — и первый дюйм погрузился внутрь; пальцы второй руки продолжали свои ласки. Она почувствовала, как медленно заполняется, и палец скользнул по кнопкам активации. Игрушка дернулась, включаясь, и Пэйшенс ощутила эхо удивления и удовольствия Гидеона в своем разуме, одновременно с наслаждением, охватывающим ее собственное тело.
— Я могу подержать, — предложила Пэйшенс, имея в виду телекинез. Игрушка у нее внутри не столько вибрировала, сколько пульсировала и покачивалась; ее освободившая рука сдвинулась вверх, поглаживая ключицы. Пальцы второй руки начали надавливать на ее клитор сильнее, заставив ее ахнуть.
— Легче, — попросила она, и прикосновения послушно уменьшились. Она позволила себе расслабиться, захваченная волной восторга и возбуждения Гидеона, и доверила ему заботы о ее удовольствии.
Он оказался внимательным и чутким проводником, замечая ее реакции на каждое прикосновение, и вскоре капельки пота, проступившие на лбу Пэйшенс, были вызваны совсем не горячей ванной. Почти инстинктивно она стиснула бедра, зажимая пульсирующую игрушку между ними, и почусвтсвовала, как Гидеон раздвинул их снова, чтобы ее рука могла без препятствия дотянуться до клитора. Ее ноги дрожали, и она слышала, как вода выплескивается через края ванны, но ее это не волновало, ее вообще не волновало сейчас ничто, кроме этого момента и Гидеона...
Она мысленно произнесла его имя еще дважды — дыхания не хватало, она втягивала воздух, точно тонула — и почувствовала, как сжимается всё у нее внутри, почти болезненно-туго, как судорога наслаждения пронизывает ее тело.
«Пэйшенс», — еще раз выговорил Гидеон, позволяя ей бессильно откинуться на край ванны.
Его разум по-прежнему оставался связанным с ее телом, купаясь в теплых волнах удовольствия.
— Как же мне было нужно это, — вздохнула Пэйшенс. — Нужен ты, — поправилась она.
«Чтобы компенсировать после...»
Она позволила ему не упоминать имя своего злейшего врага.
— После Зенты Мальхайд? Не знаю, как там насчет «исправить». Это не из тех вещей, которые нужно исправлять или компенсировать. Я хотела, чтобы ты пришел сюда, не для того, чтобы ты исправил меня.
«Не думаю, что тебя нужно исправлять».
— Я хотела, чтобы ты был здесь, потому что влечение к тебе — одна из тех вещей, которые я могу назвать своими. Это как... опора.
«Как твое имя».
— Я по-прежнему готова разделить твое, если хочешь, — произнесла она, помолчав.
«Оставь себе свое, Пэйшенс, — посоветовал он. — Этого достаточно».
— Ты можешь остаться?
«Как минимум, до утра», — пообещал он.
Она выбралась из ванны; вода стекала по ее длинным ногам. Вытершись и подобрав волосы, она аккуратно собрала игрушки, возвращая их на место, в ящик около кровати. Не став сушить волосы, она скользнула под одеяло и расслабилась в мягкой постели.
Пэйшенс поцеловала кончики собственных пальцев, надеясь, что Гидеон почувствует это. Затем она вспомнила, что еще было на столике, и покраснела.
— Да неужели, — из его вокспондера донесся странный, кашляющий звук. — Ты только что уговорила меня помочь тебе в самоудовлетворении, причем дважды, а теперь стесняешься, что я обнаружу одну из моих пьес у твоей кровати.
— Я не говорила, что у меня рациональные реакции, — она нахмурилась, глядя в его камеру.
«Хочешь, чтобы я почитал тебе вслух?» — осторожно спросил он, и его настоящий голос успокоил ее.
— Да, — решила Пэйшенс.
«Хорошо же», — ответил он и начал читать.

@темы: перевожу слова через дорогу

---

пачечка переводов без рейтинга

Название: Темные чары
Оригинал: Dark Charms, Nighthaunting; запрос на перевод отправлен
Размер: драббл, 939 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Леман Русс, Император
Категория: джен
Жанр: зарисовка, AU
Рейтинг: G
Краткое содержание: AU, где примарх-колдун — Русс, а не Магнус. Он не приемлет попытки Императора связать его, равно как и узы, заставляющие его любить Императора.

На этой высоте в горах не было ничего живого, кроме Лемана. Стада санйети не забредали так высоко — густые хвойные леса сходили на нет по мере того, как склоны становились все круче, и им негде было искать укрытие или пропитание — а волки, которые охотились на них, не следовали туда, где не было добычи. Здесь, где под ногами хрустел лед, где иней намерзал на ресницах и сединой покрывал заплетенные в косы волосы, — здесь Леман почти физически ощущал, как спадают петли опутавших его нитей. Они не исчезли совсем, но здесь, в суровом безмолвии у вершин иззубренных пиков Фенриса, Леман чувствовал себя меньше — и узы слабели, точно становились слишком просторными для него. Возможно, он и правда сделался меньше, упорно, но осторожно продвигаясь к самой вершине горы.
По меркам Фенриса гора была невысокой; ей было далеко до исполинского Клыка, где сейчас работали строители и ремесленники, высекая в скале будущую крепость VI легиона. Впрочем, кое-что отличало ее от других: святилище, расположенное около вершины. На Фенрисе не было гор, которые не считались бы священными так или иначе — и многие из них были отмечены храмами, чтобы успокоить их вулканическую ярость или почтить дарованные ими леса, — но это святилище Леман построил своими руками, и приходил сюда только он один. Оно посвящено было духу самой планеты; алтарь, расположенный на огромном плоском камне, укрытый другими камнями от бушующих зимних ветров.
До святилища было три дня пути от его дворца, но Леман ничуть не устал от подъема. Здесь, вдали от внимания, обрушившегося на него с пришествием нового Империума; от воинов, которые объявили его своим повелителем, даже не видя, и теперь отказывались выпускать его из поля зрения; от траура и восторга — когда те, кто выпил из предложенной им чаши, умирали или выживали после изменений; и — возможно, это было самым важным — вдали от Императора и памяти о нем, здесь у Лемана было время обдумать всё, что произошло после прибытия Императора. В предрассветный час он наконец добрался до сложенных камней и принялся приводить святилище в порядок, убирая снег, а затем устроился на земле, тщательно укрывшись от ветра и разложив на алтаре приношения.
Леман умел погружаться в размышления, и приветствовал бесконечную тишину, царившую в этих местах; даже вой ветра звучал глухо и отдаленно. Его вирд — судьба и предназначение — явился к нему, и с ним вместе пришел Император. Мысли об Императоре заставили нити вокруг него вновь натянуться туже, стало тесно в груди, и единственное, что он мог сделать — заставить себя думать не о самом Императоре, но о той задаче, что Император возложил на него. Леман никогда не думал о себе словами, как делали другие, но на нем лежала печать слова, которое использовал Император для его создания. Колдун. Не тот, которого Император представлял себе, когда заложил возможности VI легиона и занялся их взращиванием, но тот, которого предоставила ему судьба. Леман знал, кто он такой, и знал, кем должен стать по замыслу Императора. И где-то в глубине своего разума, в той части себя, что по-прежнему принадлежала ему одному, он сомневался, что подобное преображение на самом деле возможно.
Но Император просил его научиться, и потому Леман начал. Он вспомнил каждый урок из своего человеческого детства, перебрал каждое наставление жрецов; он не смог бы сказать, постиг ли он те руны, которыми владел Император, но теперь знал суть своей собственной души и все силы, сплетенные в ней. Он также одновременно постиг узы Императора, что связывали его — и, когда бледный отблеск рассвета забрезжил сквозь облака, те нити, что привязывали его к Императору, тонкие, как шелк, и необоримые, как ледяной прилив зимой, натянулись снова. Золотое зарево, встающее над горами, было напоминанием о присутствии Императора, об изменениях, что принесло его прибытие.
Никогда еще Леман не испытывал такого сильного желания показать себя, делать то, что желал Император — бестрепетно и безропотно. Это было странным — не столько само желание, но то, как глубока была его нужда в одобрении Императора. Одного поощрительного взгляда было достаточно, чтобы полностью повергнуть его, и даже само присутствие Императора сводило на нет его попытки самоконтроля. Леман предложил приношения — кровь и вино — в святилище своего родного мира, и отдал свои слова ветру, чтобы мать-планета услышала его, и просил ее о наставлении. Чары лежали на нем — и не спадут до тех пор, пока он сможет освободиться от вирда, что Император соткал вокруг него, — но он хотел большего, чем то, что эти чары дали ему. Он хотел, чтобы Император вернул каждую каплю любви и преклонения, вызванных колдовством.
Высоко, у пиков великих гор, Леман сидел у святилища матери-Фенрис, и смотрел в ослепительный свет восходящего солнца, и видел золотое сияние человека, что был больше, чем человек, за сотни миров отсюда, и плел свои собственные чары.
Вдыхая обжигающий морозный воздух, он чувствовал, как нить его силы свивается в петлю, и вспоминал все плетения, которым научила его природа взрастившей его планеты.

Название: Урок
Оригинал: Lesson, BloodyMary; запрос на перевод отправлен
Размер: драббл, 912 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: космодесантник Лунных Волков, инициаты легиона
Категория: джен
Жанр: юмор, зарисовка
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Никогда, никогда не рисуйте неприличные картинки на стенах апотекариона. // Хтонийская гопота и воспитательный процесс в легионе.

— Что это такое? — спросил апотекарий Кай Ирас ледяным тоном. Терранин по происхождению, бледный и сероглазый, он не обладал таким сверхъестественным сходством с Хорусом, как некоторые его братья из Лунных Волков, но все же несомненно был одним из них. Даже облаченный в простое одеяние, а не в броню, он тем не менее внушал трепет. Грозное выражение его лица только подчеркивал тот факт, что левая сторона лица была исчерчена шрамами, которые, очевидно, оставило нечто, опрометчиво решившее закусить космодесантником.
Предмет его гнева являл собой грубое изображение фаллоса, нарисованное украденной краской на стене у входа в апотекарион. На случай, если он выразился неясно, Ирас постучал по стене бионической рукой; металл зазвенел гулко, как колокол.
Два других предмета недовольства Ираса — двое юношей в одежде инициатов легиона — стояли по стойке «смирно» перед разъяренным легионером. У одного из них, высокого и жилистого, вокруг левого глаза обвивалась татуировка уличных банд; второй, пониже и коренастый, щеголял высоким гребнем волос на голове. Оба выглядели изрядно не в своей тарелке, вызвав на себя ярость Лунного Волка.
Еще один гневный удар заставил юношей подпрыгнуть на месте. И, кажется, один из них решил, что нужно попробовать дать хоть какое-то объяснение.
— Это хер, сэр, — ответил тот из инициатов, что был выше ростом; его ломающийся голос заметно дрожал. Он понимал, что это не лучший ответ, но все равно отшатнулся, когда взгляд Лунного Волка обратился на него.
— Неужели? — голос Ираса истекал сарказмом; он повернулся к непотребной картинке на стене, изучая ее с притворным вниманием. — А я-то думал, это мутировавшая собака, подавившаяся протеиновым батончиком.
— Ну... — инициат пониже нервно сглотнул. Как и его приятель, он отвел глаза, стоило ему встретиться взглядом с апотекарием.
— Да, «ну», — хмыкнул Ирас. — То, что вы двое считаете это хотя бы приблизительным изображением пениса, заставляет меня усомниться в здравости суждений моих братьев-апотекариев. Это значит, что либо вы оба подвержены ужасающим мутациям, либо страдаете серьезными нарушениями зрения.
— Но ведь все так рисуют, сэр, — рискнул возразить первый инициат.
— Все? — холодно переспросил Ирас. — В таком случае, мне нужно пересмотреть свои справочные материалы. Возможно, «все» страдают злокачественными опухолями.
Юноши переминались с ноги на ногу; больше всего их пугало то, что неминуемое наказание всё еще не настало. Привыкнуть к жизни среди Астартес было нелегкой задачей для выходцев из хтонийских уличных банд. Неписаные законы, по которым они жили раньше, здесь не действовали. Если ты отмечал свою территорию, это не приводило к драке между бандами. Это приводило к тому, что разгневанный гигант-сверхчеловек насмехался над тобой, и почему-то это казалось гораздо, гораздо хуже.
— Итак, теперь, когда мы выяснили, что вы лишены художественного таланта и не способны достоверно изобразить мужские гениталии, — продолжал Ирас, — перейдем к сути. Я прекрасно понимаю, что ваши крошечные мозги еще не освоились с тем, что вы больше не состоите в своей маленькой банде. Это, — он ткнул в волчью голову, вышитую у него на груди, — единственный знак, который вам нужен. Если вы видите его — вы на своей территории. Вы больше не члены банды. Вы — Лунные Волки.
Инициаты продолжали нервно ерзать, но ни один из них не решался перебить апотекария.
— Будучи Лунными Волками, вы становитесь защитниками человечества, — прорычал Ирас. — Вы должны быть лучшим, что человечество способно предложить. Вы должны нести факел просвещения в самые темные уголки галактики. И как же, интересно, вы намерены это делать, если не можете даже изобразить то, что видите каждый день? — он угрожающе помолчал несколько секунд, а затем добавил: — Пока что.
Оба инициата предсказуемо сглотнули и инстинктивно прикрыли руками пах.
— М-мы можем научиться? — проблеял низкорослый.
— Научиться? — Ирас снисходительно приподнял брови. — Какая свежая, интригующая мысль.
Инициат повыше посмотрел на своего товарища с упреком, уже поняв, что им не стоит вмешиваться в речь и теперь у апотекария появился еще один повод для недовольства.
— А что же, скажите на милость, вы делали до сих пор? — прошипел Ирас. — Играли в регицид? Наслаждались беззаботной жизнью? — он смерил их обоих взглядом и прорычал во всю мощь своих легких: — Вы уже должны были всё знать!
Инициаты подпрыгнули. Изменение уровня громкости ошеломляло, не говоря уже о том, что вопль космодесантника на близком расстоянии мог с легкостью оглушить человека.
— Если же вы не способны... — апотекарий сделал многозначительную паузу.
— Н-нам очень жаль, сэр! — выпалил первый инициат. — Мы не подумали...
— Вот именно, не подумали, — усмехнулся Ирас. — Поскольку вам, очевидно, нечем заняться, и я сомневаюсь, что вы можете усвоить урок без дополнительного подкрепления, вы сейчас уберете со стены ваше художественное творчество. Слижете. Начисто.
Оба инициата смотрели на него широко открытыми испуганными глазами. Ни один не шевельнулся, в шоке замерев месте. Апотекарий сложил руки на широкой груди и принялся нетерпеливо притопывать ногой.
— Ну? — протянул он.
— Н-но это же краска, — выдавил, заикаясь, второй инициат.
— А для этого у вас есть преомнор, — Ирас хмыкнул. — После того, как справитесь со стеной, оба напишете доклад про территориальные символы в форме гениталий и связанные с ними обычаи банд. Три тысячи слов.

Название: Иллюстрированный календарь с примархами
Оригинал: The Collected Primarch Calendar, UnderTheFridge; запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 2959 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Император, Малкадор, все примархи без исключения
Категория: джен, намеки на братскую любовь слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Иногда для финансирования Великого Крестового похода приходится делать неожиданные вещи. Например, фотосессию примархов в жанре «в одном плаще, в одном вообще». Ну, во всяком случае, Император считает, что это удачная идея.
Скачать: .doc | .rtf | .txt | .fb2 | .epub

— Я тут подумал... — сказал Император.
Казалось бы, эта фраза должна была вселять надежду и пробуждать энтузиазм. Но Малкадор испытал лишь нехорошее предчувствие — как и всегда. Некоторые вещи не меняются.
— Мне стоило бы расширить проект примархов. Их нужно больше.
— Мой лорд... — Малкадор поднял взгляд от отчета по продажам. «Орбитальная бомбардировка III» и артбук «Собрание ложи неглиже» расходились отлично. — Вы про календарь?
— Я... ну, да, по правде говоря. Но послушай — я просто подумал, если бы их было двадцать четыре, получилось бы по два на месяц. Или два календаря. Восемнадцать — девятнадцать — такое неудобное число, знаешь ли.
— Может, их просто проредить? — предложил Малкадор, возвращаясь к отчету. Удивительный успех «Механикум: марсианские приключения с тентаклями»; большинство отзывов были написаны двоичным кодом. 98% респондентов маркетингового опроса утверждали, что обнаружили «скрытый» видеоролик. — Раньше это не составляло труда.
Император выглядел оскорбленным.
— Малк, ты же понимаешь, я не могу...
— Или еще проще — императорским указом объявить, что в стандартном году восемнадцать месяцев. Что? Не надо на меня так смотреть. Оба этих предложения столь же логичны, как и ваше. Вы намерены снова запустить лабораторию клонирования и рискнуть получить еще одно вторжение варпа — ради какого-то календаря с откровенными фото?
Император скрестил руки на груди. Малкадор отложил бумаги.
— Не говори мне, что ты бы это сделал. Только не говори.
— Мой лорд, вы не можете позволить себе подобное. Найдите другой способ. Я уверен, некоторые из них откажутся... Или можно сделать парные фото. Всем нравятся парочки.
— Я подумаю над этим, — наконец согласился Император, делая кое-какие мысленные заметки.

— Не заходи в комнату Магнуса, — предупредил Вулкан, останавливая брата. — Там нет гравитации. Не знаю, как он это сделал, но как-то сделал. И повсюду летают книги.
— Что? — Лоргар отступил на шаг назад, теребя воротник. — Он ведь говорил, что не станет! Так нечестно! Книги должны были быть моей фишкой...
— Ну, похоже, тебе досталась одна из этих штук. Такая, знаешь, штука, в которой жгут курения. Будет висеть у тебя на поясе, и болтаться там, где надо, — он указал на пах Лоргара. — Ну, и еще дым.
— Это называется курильница, Вулкан.
— Ага. Вот она-то все и прикроет.

Лоргар стоит в часовне, перед алтарем, воздев руки в молитвенном жесте. Луч священного света падает сверху, заставляя его татуировки сиять. Его монашеская ряса распахнута, ниспадая складками — и столь важная курильница, как и предсказывал Вулкан, закрывает всё необходимое. Тонкие струйки дыма сочатся из ее отверстий, создавая впечатление, что чресла примарха буквально охвачены пламенем.

Вулкан позирует на наковальне — сидит на ней верхом, широко расставив ноги. Пот блестит на его коже; на самом деле это вода, поспешно набрызганная взволнованным ассистентом. Горн пылает рядом, но это не тот жар, что мог бы побеспокоить примарха. На его коленях лежат щипцы и молот, скрывая «хвост дракона», как он любит в шутку говорить. Эта композиция, несомненно, притягивает взгляд.

Магнус висит в воздухе — нелегкая задача для фотографов — и книги парят вокруг него. Одна из них шелестит раскрытыми страницами и располагается прямо перед его бедрами, точно подначивая зрителя рискнуть и заглянуть дальше.
— Постойте, — говорит Магнус. — Тут кое-где довольно откровенные иллюстрации. Сейчас я их уберу из кадра.
С полок слетают новые тома; половина его библиотеки кружится по комнате, а Магнус, кажется, даже не замечает этого. Его единственный глаз исполнен света, искушая зрителей обещанием тайных знаний. (Лоргар считает, что он немного перебарщивает. Особенно с волосами.)

— А вы никак не можете добавить фон позже? — легкий ветер взъерошил перья и взметнул песок у ног примарха.
— Совершенно точно не можем, мой лорд. Император выразился очень четко.
— Хм, — Сангвиний уперся руками в бедра и оглядел пустыню, раскинувшуюся перед ним. — Во всяком случае, вид отсюда...
— Вид просто великолепен, — согласился Хорус позади него.
— Мы здесь, вообще-то, работать собирались.
— Пока «работа» включает созерцание тебя обнаженным, я ничуть не возражаю.
Ангел улыбнулся и, обернувшись, толкнул брата в плечо.

Сангвиний на вершине пустынного плато; солнечный свет выжигает все очертания до беспощадной четкости. Он опустился на одно колено, слегка выгнув спину (приняв нужную позу под руками Хоруса), чтобы наилучшим образом продемонстрировать свои мускулы.
— Особенно вот эти, — добавляет Хорус, похлопывая его пониже спины.
Крылья примарха распахнуты во всю ширь, гордо сияя под солнечными лучами, волосы блестящей волной спадают на плечи. Сангвиний хотел бы посмотреть на фото — все-таки ему не чуждо самолюбование, пусть и совсем немного, — но должен оставаться на месте, пока съемку не закончат. Взгляд исподтишка на лицо Хоруса говорит ему всё, что нужно знать.

Хорус — на своем флагмане, сидит на троне с таким видом, будто ему принадлежит всё вокруг; впрочем, так и есть. Знамена легиона на стенах; военные трофеи; оружие — новое и древнее. На нем — лишь усмешка и волчья шкура. По сравнению с примархом волк выглядит скорее средних размеров собакой. Его зубы скалятся над «маленьким Хорусом» — нет, не тем. Другим «маленьким Хорусом». Мало кто знает об этом прозвище. Тронный зал погружен в сумрак, и на фото тени кажутся еще глубже, а кожа Воителя в отблесках пламени отливает бронзой; он словно лучится изнутри силой и властью.

— Ради блага Империума.
— Вот именно, — Робаут положил руку ему на плечо. — А теперь продолжай это повторять. И передай мне эту бутылку.
— Ради блага Империума, — еще раз пробормотал Дорн и потянулся за полотенцем. Жиллиман принялся натирать себя маслом, и он решительно отвернулся. — Слушай, а для чего здесь силовой кулак?
— А ты не догадываешься? — подмигнул Робаут, но тут же заметил ужас на его лице. — Извини, Рогал. Я пошутил, — он протянул руку в латной перчатке. — Это для... необходимого прикрытия. Полагаю, чтобы люди могли вешать этот календарь на стенах, не испытывая страха нарушить приличия.

Закованные в синее с золотом пальцы небрежно отбрасывают назад волосы; второй кулак (гораздо больше размером) многозначительно расположился между ног. Лавровый венок сброшен на пол, складки мантии спадают с кушетки, на которой возлежит Жиллиман — такое впечатление, что одежда вдруг стремительно перестала функционировать и просто покинула его тело. Всё здесь — каждая, мельчайшая деталь — стратегически продумано. Даже драпировки и неоклассические скульптуры на фоне. Статуи и близко не могут с ним сравниться.

Хмурое лицо Дорна выражает в основном безысходность и отчаяние, но искусно подобранный ракурс фотографий — и пара ободряющих слов от брата-примарха — заставляют это выглядеть как сосредоточенное размышление. Перед ним, на столе — тщательно выполненный макет поля битвы; он пристально изучает позиции защитников и атакующих, наклонившись над столом, опираясь на кулаки. Миниатюрная крепость загораживает определенные части тела, и крошечные фигурки защитников на стене словно смотрят туда с восхищением.

— Я не намерен стоять там вместе с ним. Да мы же голые! Все будут нас сравнивать. Это просто нелепая затея и я не хочу иметь к этому никакого отношения.
— Но ты же построил этот макет...
— Пусть оставят себе. Пусть даже он забирает. Мне все равно.
— Хорошо же, — Робаут пожал плечами, думая о том, что предпочел бы вести этот разговор, имея на себе что-нибудь еще помимо латных перчаток. — Ты в своем праве. А я, признаться, уже устал служить посредником. Можешь уходить, а он весь этот месяц будет красоваться в одиночку на стенах имперских граждан.
Пертурабо стиснул полотенце, обмотанное вокруг пояса, и нахмурился, глядя в пол. Но он остался.

На лице Пертурабо написана безмерная решимость, и он смотрит прямо на Дорна. Его мышцы напряжены, поза выражает воинственность. В этом поединке умов он — агрессор: его войска осаждают цитадель Дорна, стремясь сокрушить защиту и повергнуть противника. Миниатюрное осадное орудие возвышается посреди поля боя, застыв в своем упрямом движении к воротам цитадели — в идеальном положении для того, чтобы позволить примарху сохранить приличие. Стоит ему сделать ход, и он с легкостью двинет орудие вперед и разрушит укрепления, открывая их обоих на всеобщее обозрение. Напряжение между братьями висит в воздухе.

— Он... достаточно большой, ты полагаешь?
— Совершенно достаточно, — твердо ответил Император. — Мне ли не знать. Я сам его создал, и это — одно из моих лучших достижений. Только посмотри на это. Великолепно. Можно вешать знамена на этом...
— Я не о том! — громко перебил Хорус, начиная нервничать. — Отец, пожалуйста. Я имею в виду топор. Пару топоров. Вовсе не его...
— А, — Император остановился на середине монолога. — Да, думаю, топоры подойдут. Если правильно их расположить.
— Кстати, ты уверен, что ему не придет вдруг в голову их использовать?
— В целом, уверен. В любом случае, это будет уже твоя проблема, — он похлопал Воителя по плечу и удалился.

Ангрон — с усмешкой, которая кажется одновременно многозначительной и дерзкой, — раскинулся на склоне покрытого кустарником холма (он сам выбирал обстановку; это помогает ему чувствовать себя свободнее), закинув руки за голову. Топоры — Отец крови и Дитя крови — упираются рукоятями в землю между его бедер, их отточенные лезвия — опасно близко к коже. Он гордится своим оружием, гордится своими шрамами, и это заметно. Никто не посмел бы назвать его уродливым, увидев его таким. И да, топоров как раз хватает — пусть и едва-едва — на то, чтобы прикрыть одну из лучших работ Императора. Интересно, думает Хорус, выпустят ли когда-нибудь версию без цензуры.

— Это опасные звери — оба.
— Они вовсе не опасны, — возразил Русс, гладя волка. — Просто нужно с ними подружиться.
— Я имел в виду вас двоих, — Малкадор смерил взглядом Волчьего короля. Тот в ответ лишь хмыкнул, усаживаясь на шкуры и позволяя питомцу лизнуть себя в лицо.
— Что, они и правда так выглядят на Терре? Ничего общего со зверями Калибана. Когти, клыки... но это и всё сходство.
— Просто расслабься, — заметил Русс; Эль'Джонсон, похоже, воспринял это как личное оскорбление. — Люди хотят видеть именно это. И потом, ты называешь себя Львом, а сам ни разу в жизни не видел льва?

Русс с одной стороны, с двумя волками, устроившимися на его коленях — он настоял на том, что оба зверя должны попасть в кадр, иначе они будут ревновать. Довольно сложно сказать, где заканчиваются волки и начинается примарх. Он лениво почесывает одного из них между ушей; все трое, кажется, вот-вот уснут в уютных шкурах, в теплом свете очага. Можно подумать, что Русс вовсе не собирается просыпаться ради каких-то там съемок — он расслаблен, веки полуприкрыты: вожак стаи в своем логове.

С другой стороны — Лев; зверь, давший ему имя, столь же смирно лежит с ним рядом. Понадобилось немало усилий, чтобы заставить их обоих сотрудничать; лев так и не пожелал возлечь на колени примарха, но соизволил опустить свою тяжелую лапу в вежливом жесте цензуры. Если Эль'Джонсон и обеспокоен острыми когтями в опасной близости от важных органов, он ничем этого не выдает. Его темно-зеленые глаза смотрят внимательно и напряженно; он опирается на локти и выглядит готовым к прыжку в любое мгновение.

— Этот сосуд — вовсе не традиционное хемосийское стекло. Кого ты вообще пытаешься обмануть?
— Тихо, Феррус. Никто не разберет. Зато это красиво. И как раз подходящей формы, чтобы всё прикрыть. И цвет идеальный.
— И почему мне досталась грязная половина декораций?
— Это называется индустриальная эстетика. Две половины контрастируют между собой. Ты ведь знаком с понятием контраста, не так ли?
— Да. Я нахожу тех, чьи взгляды контрастируют с Имперскими истинами, и разбиваю им черепа молотом.
— Ты просто чудовище, — но в голосе Фулгрима звучало скорее восхищение.

Феррус — в мрачных «индустриальных» декорациях из металла и камня, перед наковальней. Его боевой молот, Сокрушитель Наковален, стоит перед ним; руки примарха сложены на древке, локти расставлены в стороны, демонстрируя силу и уверенность — а заодно и переливающуюся серебристую кожу. Оголовье молота опирается на наковальню, притягивая взгляд и позволяя предположить, что иное «древко» продолжается вниз на такую же длину. Его глаза блестят в тусклом свете, и лицо кажется высеченным из камня. Это лицо можно было бы назвать хмурым, но правильнее будет сказать «властное».

Фулгрим расположился напротив — резкие очертания кузницы переходят в плавные линии изысканных тканей. Он лежит на боку, вытянув длинные ноги; изгибы его тела и изогнутые в улыбке губы выглядят приглашающе — тогда как Феррус побуждает держаться подальше. «Нетрадиционный» стеклянный сосуд причудливой формы выполняет ту же роль, что и молот; на его поверхности играют переливы красок. Если присмотреться поближе — утверждает Феррус, изучая фото, — можно заметить, что сосуд слишком прозрачен и не справляется как следует со своим назначением... Фулгрим в ответ лишь смеется и говорит, что Феррусу стоит проводить поменьше времени, так близко разглядывая чресла брата-примарха.

— Да они же друг друга терпеть не могут!
— Это, скорее, разница в точках зрения. Вряд ли это можно назвать личной неприязнью.
— Но ты хочешь поместить их на одну страницу и оставляешь меня договариваться?
Но Император уже снова удалился. Хорус разочарованно застонал. Птицы в клетках хлопали крыльями, лошади фыркали и топали копытами. Коракс засел в углу, нахохлившись на стуле, как мрачный попугай. Джагатай расхаживал среди лошадей, объявляя большинство из них недостойными быть запечатленными рядом с ним. Никогда не работайте с детьми и животными, подумал Хорус. Или с примархами — которые явно представляли собой смесь того и другого.

Лука седла предоставляет достаточное прикрытие для Хана, как ни удивительно — у него куда больше общего с лошадьми, чем можно было подумать. Он сжимает поводья в одной руке, уперевшись другой в бедро. Его взгляд устремлен мимо объектива, в бескрайние степи, и темные грозовые облака собираются в небе за его спиной. Он — одно целое с простором вокруг, и его собранные в высокий хвост волосы развеваются на ветру.

Коракс стоит на изогнутых ветвях дерева за ним; у него не осталось сил, чтобы спорить с художественными решениями. На нем — черный плащ, поднятый ветром так, что его очертания напоминают крылья. Голова Хана находится примерно на уровне его пояса. Ворон парит над ним, готовясь приземлиться на вытянутую руку. В облаках на фоне ударяет молния, и рядом с ее ярко-белым зигзагом надвигающаяся буря кажется еще темнее.

— Я сказал, что не буду в этом участвовать, если только ты не присоединишься.
— И Император к тебе прислушался? Вот уж неожиданность.
— Прислушался. Но я и подумать не мог, что ты согласишься. Этого в планах не было.
— Ну, что поделать, — Конрад пнул один из черепов, валяющихся у него под ногами, и с разочарованием обнаружил, что тот бутафорский. — Ты, в общем, неплохо выглядишь. И мы не можем разочаровать наших фанатов по всему Империуму.
— Больные извращенцы эти фанаты, — заявил Мортарион, забирая череп у Кёрза и взвешивая его на руке. — Одна такая прислала мне свой палец. Что, скажи на милость, я должен был с ним сделать?..

Кёрз — на крыше полуразрушенного здания, под хлещущим дождем; он скорчился, точно горгулья, и волосы падают ему на лицо. Вода стекает по его коже, образует ручейки в углублениях между ребрами и позвонками. Он выглядит худым, почти что изможденным — бледный призрак смерти; одно колено поднято ради приличия — но выражение его лица предполагает, что он может сменить позу в любой момент. Приличия его не волнуют. Вожделение, если смотреть беспристрастно, — всего лишь часть человеческой природы.

Мортарион укрылся под стеной того же здания, низко опустив свою могучую боевую косу. Он облачен в одеяние Мрачного жнеца, и хотя мантия распахнута, его бледное тело едва различимо в ее темных глубинах. Его лицо почти полностью скрыто капюшоном, и сам Мортарион считает это очень удачным. Освещенные луной потоки воды, падающие с крыши, обрамляют его текучим серебром и рассыпаются мелкими брызгами у его ног.

— Идеально, — Император перелистывал глянцевые страницы, время от времени задерживаясь, чтобы рассмотреть их повнимательнее. — Просто идеально. Скажи-ка, Малк — ты не думаешь, что этот... кальян... это немного слишком?
— Не подобает вам так отзываться о своем сыне, мой лорд.
— Но он же практически прозрачный.
— Ну, с этим он ничего не может поделать... А, вот вы о чем. Нет-нет, тут всё в порядке. Но, мне кажется, у нас есть другая проблема, — Сигиллит оперся на кучу ящиков, изучая разворот с Хорусом.
— В чем дело?
— Посмотрите, — он ткнул костлявым пальцем в страницу.
— Что? Ничего не вижу, — Император нахмурился. — Дай мне хотя бы подсказку. Или психический образ, что угодно. Что там, неудачное отражение в полированном щите, или... О. Ого.
— Да. Помните, как мы не смогли найти их, чтобы уговорить в этом участвовать?
— Да.
— Помните, как их Первый капитан — во всяком случае, тот, кто исполнял его роль на этой неделе, — дал нам очень, очень загадочный ответ?
— Я так и не понял, что они имели в виду.
— Вот именно.
Император откинулся назад и провел ладонью по лицу.
— Как им удалось... И что, они на каждом фото?
— Смотрите сами.
Теперь, когда он знал, что искать, не составило труда обнаружить их на каждой странице. Включая обложку, которая была полностью составлена цифровыми средствами.
— Должен сказать, что они хотя бы позаботились прикрыться, — заметил Малкадор, отложив календарь. — Но что мы теперь будем делать?
— Я скажу тебе, что делать, — сказал Император, задумчиво глядя на одного из близнецов — это мог быть любой из них — маячащего на заднем плане снимка с Магнусом. — Мы объявим это конкурсом. Тот, кто найдет их всех — получит вечер в джакузи вместе с примархом на свой выбор. Занявшим второе-третье места — фото без цензуры с автографами. В общем, что-то такое.
— Гениально, — Малкадор опустился в кресло, стоящее среди ящиков. — Вот поэтому-то вы и правитель человечества.

@темы: сорок тысяч способов подохнуть, перевожу слова через дорогу

---

и еще немножко урожая

А это категория «раскопай своих подвалов». Свою альтернативную Ересь мы с соратниками сочинили два (кажется) года назад, примерно тогда же я напищал первый кусок, после чего оно осталось лежать. Накурено было значительно больше, и как минимум до организации полноценного восстания и начала войны сюжет был продуман. Опять же, надо дописать.
Где-то перед выкладкой миников Коршун внезапно напомнил мне — есть же текст! Практически готовый. Можно же отнести. Я почесал в затылке и согласился.
Но для себя я его засчитываю как работу с этой ФБ чисто формально — написано все-таки давно, перед выкладкой я только причесал и хвосты допилил, чтобы не выглядело совсем уж оборванным.
Продолжение будет. Если соратники не поддадутся пинанию, я его сам напишу (=.

Название: Черные крылья
Размер: мини, 2506 слов
Пейринг/Персонажи: Сангвиний, Жиллиман, упоминаются другие примархи и астартес
Категория: джен
Жанр: AU, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: очередная альтернативная Ересь; всё пошло немного иначе, у Лоргара не было повода обратиться к Губительным Силам, и теперь они ищут другие пути и других примархов; а Император — в связи с близящимся завершением Великого Крестового похода — закручивает гайки всё сильнее...
Скачать: .doc | .rtf | .txt | .fb2 | .epub

...Темнота и багряные блики под веками.
Не открывая глаз, он вслушался в окружающие звуки. Отдаленный гул двигателей, легкая вибрация корпуса — он был на корабле, и этот корабль двигался; скорее всего, в варпе. И это был не его корабль. Свою «Алую слезу» он не перепутал бы ни с чем даже с закрытыми глазами.
А значит, лучше подольше не подавать виду, что он пришел в себя, потому что если его все-таки взяли в плен... Но нет — чутье уже подсказывало ему, что он все-таки среди своих, на одном из кораблей Девятого легиона. И те, чье дыхание он различал рядом — никто иные, как его собственные астартес...
Глубоко вздохнув, Сангвиний открыл глаза.
— Мой лорд! — первое, что он увидел, было лицо Азкеллона, и на этом лице явственно читалось с трудом удерживаемое желание рухнуть на колени. — Вы...
— Я в порядке, — примарх рывком поднялся на ноги. Закружилась голова — это от кровопотери, подумал он. Ничего, если не убили сразу — значит, уже не умру... Он обвел взглядом стоящих вокруг капитанов: — Доложите ситуацию. В первую очередь — где мы?
— В варпе, лорд. Кажется, нам удалось оторваться от преследования...
— Флагман цел?
— Да, лорд. «Алая слеза» оставалась прикрывать отступление, поэтому вас эвакуировали сюда, на «Гелиос»...
— Подготовить телепорт, — бросил Сангвиний. — Немедленно.

Чуть позже, уже стоя на мостике флагмана, он слушал отчет Ралдорона — порядок перемещения флота, координация, какие-то еще мелочи — и все никак не решался взглянуть на Первого капитана прямо и задать единственно важный сейчас вопрос.
— Сколько?
— По предварительным прикидкам — около сорока тысяч воинов... — глухо ответил Ралдорон. — Осталось.
Осталось. Слова падали в подступившую тишину, как камни в черную стоячую воду — один за другим, без звука, без всплеска.
Треть легиона, даже меньше.
— Что ж. Хорошо, что хотя бы так. После такого поражения...
Ралдорон кивнул, отводя глаза. Примарх уже раздраженно отворачивался к адъютантам:
— Где старший навигатор? Я требовал отчет десять минут назад.

Навигаторы, впрочем, не могли сказать ничего. Не то что ничего обнадеживающего — даже ничего сколько-нибудь конкретного. Их показания менялись едва ли не каждую минуту, определить координаты или направление — словно сам варп сошел с ума. Флот несло по волнам Великого Океана, и только чудом можно было объяснить то, что корабли не разбросало в разные стороны бушующими потоками.
— Выход в реальное пространство?
— Невозможно, лорд, — навигатор заламывал неестественно тонкие руки. — Слишком велико возмущение эфира... Но, с другой стороны, этот шторм нам на руку: погоня, похоже, отстала...
— Не обольщайтесь, — покачал головой Сангвиний. — Я знаю моего брата. Волки Фенриса не отпускают свою добычу так просто.

***

...Волки не отпускают добычу. Даже если добыча — те, с кем они только что сражались плечом к плечу, это неважно. Приказ есть приказ.
Он смотрел в ледяные глаза предводителя Стаи — видел, как застывает иней на отточенном лезвии — и понимал: это всерьез. Не бред, не сон, даже не видение. Это всерьез, и это конец.
— Твой легион обречен, — повторил Русс. — Советую сдаться и не мешать нам выполнять приказ.
Они стояли лицом к лицу: Ангел и Волчий Король. За их спинами замер неровный строй легионеров. «Они ведь всё просчитали, — отрешенно подумал Сангвиний. — Всё, чтобы мы в итоге оказались именно в той позиции, где на нас удобнее всего напасть. А мы еще недоумевали — зачем ради уничтожения ксеносов на этой планетке понадобилось собирать едва ли не два полных легиона? Думали — угроза преувеличена...»
Теперь все становилось ясно. Но слишком поздно.
Руки примархов лежали на рукоятях мечей. Ветер развевал их плащи, трепал волосы. Безумные ветра на этой планете, и кажется, ничего здесь больше нет — только ветер да изломанные черные скалы...
— Думаю, ты не хочешь повторять судьбу Второго и Одиннадцатого, — продолжил Русс. — Тебе повезло больше: приказано доставить на Терру живым. Похоже, отец тобой дорожит, крылатый, — он усмехнулся, обнажив длинные клыки.
Сангвиний молчал. Вот как ты выглядишь, безнадежность. У безнадежности холодные глаза и спокойный, ровный голос. Выбор, которого на самом деле нет.
— А мой легион? — спросил он наконец.
— Они — порченые, — Русс пожал плечами. — Нет смысла. Проще начать заново, чем исправить. Так что — сдавайся. Решим дело малой кровью.
— Ну уж нет, — процедил Сангвиний. Он уже принял решение. — Кровавые Ангелы, как тебе известно, не умеют сдаваться.
Он вскинул меч над головой; по алой стали клинка заплясали разряды молний. Обернулся к своим воинам.
— Сыны мои! — голос примарха разнесся над полем, перекрывая воющий ветер. — За мной! За легион!
Строй дрогнул, пришел в движение; братья схлестнулись с братьями в беспощадной битве. Но этого Сангвиний уже не видел.

Поединок двух примархов — не то, за чем может уследить простой смертный. Или даже астартес. Для постороннего взгляда они были — два размытых силуэта, сливающихся в один, сверхъестественно быстрые движения, блеск оружия и звон металла.
Тем удивительнее было, что они все еще продолжали разговор.
— Палач!
Блеск клыков. У кого другого это сошло бы за улыбку.
— Именно так. Я исполняю волю Императора. Приговор вынесен.
Выпад. Блок. Обманный финт. Выпад...
Шаг в сторону.
Алое лезвие скользит по дымчато-льдистому керамиту наплечника, оставляет выщербину.
Промахнулся.
— Но откуда... Никто не знал об изъяне легиона, никто!
— Никто? Вспомни сам — с кем ты был откровенен в последнее время?
Яростный выдох.
— Фулгрим?!
— Фулгрим, — снова блеск клыков. — Феникс, птичка наша певчая... Зря ты ему доверял.
Белое пламя перед глазами.
Безумный, самоубийственный бросок — воля ломает сопротивление тела. Защиты бесполезны, их просто сметет, и Волк знает это, поднимает меч для контрудара — но не успевает, как бы невероятно это ни было, не успевает...
Белое пламя, алая кровь.
При виде того, как падает их примарх, у Стаи не выдерживают нервы. Гром выстрелов должен бы оглушать, но звучит лишь отдаленным эхом.
Дальше Ангел не помнит.
Он падает, падает в темноту, расчерченную кровавыми отблесками...

***

— Потом я отдал приказ к отступлению, — сказал Ралдорон. — Когда мы поняли, что... что шансов больше нет.
Молчание окружало, подступало к горлу. Молчание и отчаяние.
— Я тоже должен был остаться там, — добавил он. — Должен был...
— Рэл, — рука Сангвиния легла на его плечо. — Ты сделал все так, как надо. И ты нужен мне здесь, живым, а не в виде трупа на той проклятой безымянной планете. Все ясно?
Ралдорон снова кивнул. Помолчал, вздохнул и решился наконец спросить:
— Мой лорд... кто мы теперь?
Кто мы... Мятежники? Беглецы от имперского правосудия? Или нас нет вовсе, и мы уже — заранее — вычеркнуты из всех реестров?
— Мы — Девятый легион, — твердо произнес Сангвиний. — Мы — Астартес. Мы — карающий меч Империума. И мы останемся легионом, даже если Империум отрекается от нас.
Он всегда умел убеждать. Вот и сейчас это умение пригодилось — несмотря на то, что сам примарх отнюдь не чувствовал той уверенности, что звучала в его голосе.
— Мы — легион, — повторил он. — И мы еще живы.

Что-то в течениях варпа менялось, он чувствовал это, знал — еще прежде, чем прозвучало сообщение от навигаторов.
— Мой лорд, — голос дрожал, словно то, что происходило сейчас, было страшнее недавнего буйства стихий, — смею доложить вам, что волнение варпа затихло. Мы...
— Мы в сердце шторма, — прервал примарх. — В оке бури.
— Проблема в том, что мы не можем двигаться дальше. У нас нет координат, и сила шторма за пределами...
— Шторм не вечен. А что до координат... — Сангвиний осекся.
Его накрывало. Это ощущение он не перепутал бы ни с чем — пророческий дар рвался наружу, не в снах, как обычно — наяву, вскипая темной волной, видения обретали власть... Это было в чем-то сродни безумию. Краткому, контролируемому — но все же потере себя.
Не слыша почти ничего, кроме гула подступающей волны в ушах, он прошел по коридору к своим покоям. Приказал страже у дверей никого не впускать — и что-то еще про уединение и медитации — запер дверь и наконец позволил себе рухнуть на пол, прямо там, где стоял.
Волна обрушилась на него всей силой шторма.

***

...Капсулы-инкубаторы разлетаются по галактике, как рассыпаются семена из лопнувшего перезрелого плода — апофеоз достижений человечества, крохотные золотые зерна, падающие в межзвездную бездну...
Но бездна не пуста. Потоки варпа обволакивают златокудрое дитя, убаюкивают, уносят, изменяют. Он видит, как сдвигаются кости, как чудовищно выворачивается скелет, как перестраивается система кровообращения — всё ради того, чтобы два крыла за спиной могли стать не просто ворохом перьев. Впрочем, крыльями дары Великого Океана не ограничиваются. Есть и многое иное. Златокудрое дитя не открывает глаз, только беспокойно шевелится во сне.
Он — провидец, он умеет отличать правду от лжи, и потому он знает, что эти видения — истинны. Император ошибся. Император может ошибаться. А значит, они — его сыновья — его создания — (не только его) — могут противоречить ему. Имеют на это право.
...На границах Ультрамара тлеет пламя — скоро полыхнет пожаром, и что останется тогда от Пятиста Миров? Его рассудительный, осторожный брат пока еще сдерживает огонь, но кольцо сжимается, и недалек тот день, когда ему некуда будет отступать. Рано или поздно ему придется делать выбор.
...Сияние — нестерпимо яркое, больно глазам, пусть даже смотрит он вовсе не глазами. Золотой Трон — меньше всего этот древний, невообразимой сложности механизм похож на трон — и заключенный в нем беспомощный полутруп, чье изможденное тело содрогается от чудовищных потоков психических энергий. Лицо пленника не различить — может быть, это другой его брат, рыжеволосый, неостановимый в постижении знаний... может быть, это он сам.
И то, и другое — правда.
...Кровь и пепел, звон клинков и грохот выстрелов. Воины легионов, вернейшие из верных, падают под ударами чужих армий — сокрушая в своем падении все до единой чужие армии — и на их костях воздвигается Империум, гигантский зиккурат, грозящий рассыпаться под собственной тяжестью и обрушить человечество обратно во мрак Древней Ночи...
Он видит войну. Галактика сгорает в огне, братья его оборачиваются друг против друга, вернейший из них восстает против отца, предательство и ложь становятся главным оружием, и умирают бессмертные, а дальше — война навсегда, до конца времен...
Он видит свой легион — своих сыновей, сделавших еще один шаг по дороге проклятия, утративших разум и цель, и разворачиваются над ними крылья — алые от стекающей с них крови...
Он может это изменить. Он должен.
...Он видит меч: луч холодного белого света, и потоки варпа закручиваются водоворотом вдоль клинка. Это — сила. Это — выбор. Он делает шаг вперед, и пальцы сжимаются на рукояти. Все его существо пронизывает смертельным холодом, но он не обращает внимания — лезвие со скрежетом выходит из черной гранитной плиты.

***

Сангвиний открыл глаза — понял, что они не были закрыты, просто он снова обрел способность видеть. Обычно после медитаций материальный мир казался слишком материальным и вещественным, собственное тело — тяжелым и неповоротливым; теперь — звенящая легкость наполняла каждое движение, и знание холодным белым светом горело в мозгу.
Знание о том, что делать дальше.
Он чувствовал, что изменился, и дело было не только в знании, не только во внутренней уверенности, нет, что-то еще... Он покосился через плечо. Крылья были черно-алыми. Цвета пепла и крови.
Странно, но он не удивился. Значит, так надо.

На мостике корабля воцарилась тишина, стоило ему переступить порог. Сангвиний заставил себя не обращать внимания — ни на молчание, ни на взгляды.
— Я поведу флот.
— Но, лорд, вы ведь никогда...
— Никогда раньше. Все когда-нибудь случается впервые, верно?
Он переключил вокс-систему на общую связь:
— Всем навигаторам: следовать за флагманом. Курс на Ультрамар.

***

Флот Девятого легиона выходил в пространство Ультрамара. В обзорном окне флагмана неторопливо разворачивалась система Макрэгг — холодное пламя звезды, рассыпанные бусины планет, ожерелье защитных станций... Судя по тому, что орудия станций пока молчали — опознавательные коды все еще действовали. Значит, в списках врагов Империума Кровавые Ангелы пока что не значатся. Чего и следовало ожидать — наверняка Русс не желает признавать, что упустил добычу...
— Запрос связи, милорд.
— Передайте, что я буду говорить только со своим братом, — бросил Сангвиний, не оборачиваясь. — Он здесь, я знаю. Думаю, пара минут прямо сейчас у него найдется.
Когда над гололитом наконец возникло полупрозрачное изображение Жиллимана, он улыбнулся со всей возможной доброжелательностью:
— Здравствуй, брат.
Правитель Ультрамара коротко кивнул. Как всегда, серьезен и собран — даже серьезнее, чем обычно... Тем лучше. Не будем тратить время на реверансы.
— Нам нужно поговорить. Наедине.
— А закрытому каналу связи ты не доверяешь? — приподнял бровь Жиллиман.
— Разумеется, нет, — Сангвиний позволил себе снова усмехнуться.
— Принимай координаты.

***

Орбитальная станция — одна из сотен, вращавшихся вокруг Макрэгга — пожалуй, могла считаться нейтральной территорией. Во всяком случае, она была равно уязвима для кораблей Девятого и других станций Тринадцатого... Те еще гарантии, конечно, но уж какие есть.
Личную охрану — никто больше примархов не сопровождал — по молчаливому соглашению оставили за дверью.
— Похоже, тебе нелегко пришлось в последнее время, — Жиллиман внимательно смотрел на брата.
Сангвиний выглядел... странно. Ангел и в лучшие времена производил впечатление существа не из этого мира, но сейчас — эта запредельная бледность, горящие глаза, неожиданная плавность движений... И крылья. Крылья, вечная сияющая белизна которых теперь сменилась цветом пепла и крови — на первый взгляд казалось, будто они покрыты свежими ранами. Стоило присмотреться, и становилось ясно, что это просто перья. Черные и красные. Но жутковатое впечатление не проходило.
Он не стал спрашивать — чувствовал, что это из тех вещей, о которых брат либо расскажет сам, либо не станет отвечать ни на какие вопросы.
Сангвиний пожал плечами:
— Да уж... жизнь не щадила.
Опытным взглядом Жиллиман замечал следы недавнего боя: залатанные на скорую руку доспехи, шрам на левой щеке — тонкая алая линия, скорее всего, задели самым концом клинка... Но кто смог бы достать примарха — особенно этого примарха — хотя бы так?.. Нет, об этом тоже не стоит спрашивать. Пока что.
Что ж, к делу.
— Планы похода меняются? Тебя ведь не должно здесь быть.
— Не должно, это верно... — Сангвиний помолчал. Вскинул голову, явно решившись наконец. — Меня не должно быть вообще. Ни меня, ни моего легиона. Таково решение Императора. Я — вне закона, брат мой.
И было нечто — то ли в глуховатом, надтреснутом голосе Ангела, то ли в изможденном лице — нечто такое, что Жиллиман не усомнился в его словах ни на секунду. Как все сыновья Императора, он знал: владыка человечества умеет быть безжалостным. А если вернее, никогда и не был иным.
Сангвиний продолжал, не дожидаясь ответа:
— Думаю, скоро новости дойдут и сюда. Это молчание долго не продлится...
— И чего же ты хочешь от меня?
— От тебя? Ничего. Я не вправе. Надеюсь только, ты меня не выдашь... — он усмехнулся. — В конце концов, у тебя ведь тоже есть причины не соглашаться со всеми решениями Императора.
— А если... допустим, я окажусь верным и послушным сыном?
— И купишь себе еще пару десятков лет отсрочки? Это ведь не спасение, сам понимаешь. Ты не можешь отступать бесконечно. Хочешь, расскажу, что останется в итоге от твоей драгоценной империи, от твоих Пятиста Миров? — его голос упал едва ли не до лихорадочного шепота. — Десять планет, Робаут. Десять. Я знаю, я видел... Я многое видел еще.
Он осекся. Замолчал. Только крылья вздрагивали чуть заметно.
— Что ты собираешься делать дальше? — наконец спросил Жиллиман.
— Уйти, — ответил Сангвиний с обезоруживающей искренностью. — За пределы Империума. Он ведь не бесконечен... Проклятье, нам нужна передышка, у нас половина раненых, корабли повреждены, я не знаю, сколько из них выдержит еще один переход... Нет, — оборвал он сам себя. — Только возможность уйти. Ничего больше.
Жиллиман отвернулся, глядя в обзорное окно. Под ними, в черной звездной пустоте, медленно поворачивался бело-голубой шар Макрэгга. Примарх Ультрамара молчал, глядя на свой мир, на сердце своей империи.
— Система Иерусалим, — наконец произнес он, не оборачиваясь. — Орбитальные верфи у второй планеты. Конечно, не сравнить с Конором или Калтом, но зато — меньше шансов привлечь внимание. А пока что, дорогой брат, — он указал на планету внизу, — думаю, ты не откажешься воспользоваться моим гостеприимством?

Разумеется, Сангвиний не мог отказаться. А значит, у них будет возможность обсудить дальнейшие планы. Жиллиман ни на секунду не верил, что его брат хочет просто отступить и уйти без боя — такие, как они, не умели отступать. Он знал, что Пятьсот Миров давно уже привлекают слишком уж пристальное внимание Императора — перспектива того, что Ультрамар захочет отделиться от Империума, становилась всё вероятнее. Он знал, что есть и другие братья-примархи, столь же недовольные действиями Императора в последнее время, и среди них можно отыскать союзников.
Им придется дать бой. И победить, потому что проиграть в этой войне у них нет права.

@темы: сорок тысяч способов подохнуть, буквы руками

---

урожай с ФБ

Настало время растаращить ленту... (=
Как обычно, сперва драбблы. Кучечкой. Их мало и вообще я собой недоволен. Зверек неписец этим летом выдался объемный, откормленный.

Текст вида «второй подход к снаряду». Идея приползла ко мне прошлым летом, и я даже это напищал, но мне категорически не понравилось, поэтому текст просто был отложен подальше. Год спустя я понял, что надо бы попробовать еще раз, и напищал заново. От первой версии осталось всего пара кусочков. Как ни странно, получилось лучше (=.
Пейринг жанр, как обычно, «Сангвиний и судьбец», оно же «примарх страдает».

Название: Сломать судьбу
Размер: драббл, 353 слова
Пейринг/Персонажи: Сангвиний, упоминаются Конрад Кёрз и Хорус
Категория: джен
Жанр: AU, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ночной Призрак просил убить его — и Ангел выполнил просьбу. Сожалеет ли он об этом?..

Он стоит на балконе крепости — один — глядя в безоблачное, беспощадно-синее небо Ультрамара. Кажется — он видит, как это небо сворачивается, точно свиток, как открывается за ним черно-алая бездна шторма, поглощающего звезды и планеты...
Но это — не предвидение. Больше нет.
Я никогда не верил в судьбу. Так не верят в солнечный свет, различая его даже сквозь закрытые веки. Я был ее орудием, я знал свой путь...
Судьбы больше нет. Значит ли это, что я свободен? Значит ли это, что я изменил то, что не должен был менять?

Хорус, Хорус. Почему я говорю с тобой, даже если на самом деле меня некому слышать? Впрочем, ответ столь же очевиден, сколь и банален: не было никого ближе среди братьев ни для тебя, ни для меня.
Теперь же... я не могу называть тебя братом. Все другие — будь они трижды предатели, сколько бы они ни отрекались — они остаются моими братьями. Не ты.
...Но все же — мои бессвязные монологи обращены именно к тебе.
Я знал, что паду от твоей руки. Я видел это тысячу раз, я смирился и принял, я почти был уверен, что моя гибель не станет напрасной...
Судьбы больше нет, и я уничтожил предназначение одним безрассудным ударом меча. Одна-единственная смерть — но этого достаточно.

Брат мой, мое черное зеркало, кто умел видеть и знать так же, как и я — но, в отличие от меня, осмелился нарушить ход судьбы... Или нет? Или он, всегда видевший свою гибель, был уверен, что я — не посмею?..
Отрубленная голова Кёрза на плитах тронного зала. Черные волосы — змеями по белому мрамору, густая алая кровь вытекает медленно, будто бы нехотя... Улыбка на его лице — радостная и умиротворенная. Словно в краткий предсмертный миг он успел понять что-то, что всегда ускользало прежде. Едва ли не в первый раз в жизни он улыбался так. В первый и в последний.

Теперь я больше не вижу снов.
У меня не осталось ни ненависти, ни боли, ни даже отчаяния. Разве что тоска, но и она бессильна и бесцельна. Может быть, это — свобода, которой я никогда не знал прежде. Свобода похожа на оборванные нити, ускользающие из рук, на струящийся между пальцами песок.
Я был орудием судьбы. Оружием. Я не знаю, как быть чем-то еще.

Появление этого текста описывается предельно просто: мы упоролись (=. То есть сперва мы с соратниками догнались до спейсмарина-инсектофоба, с которым внезапно приключаются тираниды, а потом подумали — а почему бы это не написать. Ну я и напищал.
Тот факт, что даже на драбблик на поржать без особого смысла мне понадобилось дня три или четыре, дает некоторое представление о масштабах неписца.

Название: Инсектофобия
Размер: драббл, 438 слов
Пейринг/Персонажи: ОМП-Ультрамарин
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Мелкий, но досадный недостаток для космодесантника.

Клавдий Атис страдал инсектофобией. Возможно, будь он обычным человеком, это не создавало бы ему проблем, но для космодесантника, тем более из доблестнейшего ордена Ультрамаринов, подобная слабость казалось невыразимым позором.
Поначалу Клавдий полагал, что трансформация, тренировки и обучение помогут избавиться от фобии — в конце концов, Астартес не ведают страха, в этом никто не сомневался, даже в священном Кодексе так было написано. Как оказалось, Кодекс ошибался. Или, что вероятней, его автор просто не принимал во внимание такие мелочи. Уже став полноправным боевым братом, Клавдий продолжал нервно вздрагивать при виде каждой шестиногой твари, скребущей хитиновым брюшком по полу или стучащей в стекло лампы жесткими крыльями. К счастью, крепость-монастырь располагалась высоко в горах, и насекомые залетали туда нечасто; а редкие тараканы погибали под безошибочно брошенным — на звук — керамитовым ботинком.
В остальном же Клавдий, как и подобало образцовому космодесантнику образцового ордена, страха действительно не знал и врагов человечества сокрушал спокойно и методично. До тех пор, пока в галактике не появились они. Тираниды.

«Это вам не тараканы!» — заметил кто-то из братьев, пока капитан роты проводил краткий инструктаж о новом противнике. Да, обреченно подумал Клавдий. Это куда как хуже.
Насколько хуже, он понял только на поле боя: достаточно было одного взгляда на месиво хитина, многосуставчатых лап и жвал... и все это еще и шевелилось и скрежетало... Он зажмурился.
— Ты что там, молишься? — поинтересовался сосед по строю.
Клавдий судорожно кивнул, не открывая глаз. В каком-то смысле это могло сойти за молитву — он и правда поминал Бога-Императора и всех святых Его, правда, в глубоко нецензурном контексте. Особенно часто почему-то упоминался пресвятой Жиллиман — видимо, по привычке.
За одно, впрочем, примарха-основателя можно было поблагодарить — обостренные чувства космодесантника, позволявшие в начавшемся бою ориентироваться на слух. Глаза Клавдий так и не открывал, потому что понимал: стоит ему еще раз увидеть этих тварей, и он либо умрет на месте от разрыва сразу обоих сердец, либо впадет в открытую панику и опозорит весь орден. Оставалось только убивать богомерзких ксеносов как можно больше и как можно быстрее, чтобы этот кошмар наконец закончился. И он убивал.

...Он вычищал верный цепной меч от застрявших между зубьями обломков тиранидской брони, когда подошедший сержант одобряюще похлопал его по плечу.
— Ну ты герой! Никогда еще не видел, чтобы так ксеносов рубили.
Клавдий вздохнул. Он тоже никогда еще такого не видел и предпочел бы не видеть впредь.
— За проявленное рвение в борьбе, — продолжал сержант, — командование решило тебя наградить. К нам как раз поступил запрос из Караула Смерти, так твоя кандидатура уже, считай, в их списках. Познакомишься там с своими тараканами... то бишь тиранидами... вблизи.
В этот момент Клавдий понял, что до сих пор — все эти годы — он и в самом деле не ведал страха. Истинный ужас он познал лишь сейчас.

С этим текстом получилось... Гм. Некоторая фигня получилась. Пограничный рейтинг на ФБ — это как нелегальный переход границы: если не заметили, то все в порядке, а если засекли, тогда ой. Вот здесь какой-то бдительный добрый человек не поленился тыцнуть погранцов оргов, орги сказали — неть, не рейтинг. Ну окей, снял и перевыложил на внеконкурс. В конце концов, может, и правда недотянул.
По существу, в смысле про содержание. Тут всё просто — прочитав книжку, мы немедленно пошли шипперить Абаддона с его кораблем, потому что не шипперить невозможно. Категорически. Это сверхчеловеческое мимими просто, а не взаимоотношения (=.

Название: Крылья славы его
Размер: драббл, 368 слов
Пейринг/Персонажи: Ультио / Эзекиль Абаддон
Категория: гет
Жанр: зарисовка
Рейтинг: PG-13
Примечания:

для тех, кто не читал «Черный легион»

Ультио (Анамнезис) — машинный дух «Мстительного духа», флагмана Абаддона; обладает более сложной конструкцией, чем просто дух машины, а также разумом и личностью
Предупреждения: обратная технофилия; массовые жертвы и разрушения

Я — корабль. Смертные называют меня — «Мстительный дух»; но слова — лишь пыль, они не имеют значения. Я — сталь и адамантий, огненное сердце реакторов и обжигающая мощь двигателей, многометровая броня обшивки и тонкая трепещущая кожа пустотных щитов.
Я — Анамнезис. Я — вычислительные системы корабля, когитаторы и блоки памяти, сервиторы и боевые киборги Синтагмы. Я — всевидящие глаза ауспексов, сканирующие космос в любом доступном спектре, и беспощадно-точные выстрелы орудий, несущие смерть каждому, кто посмеет преградить мне путь.
Я — Ультио. Я — ненависть и гнев, месть и разрушение. Я — символ Легиона. Мой золотоглазый лорд дал мне имя, и не устает дарить новые битвы. Я же неизменно дарую ему победу.
Корпуса чужих кораблей раскалываются под ударами моих пушек, и тела их экипажей высыпаются наружу, точно семена из перезревшего плода. Они еще не мертвы, но умирают быстро, пусть и мучительно — кровь превращается в лед, замирает дыхание, и замерзшие тела кружат в вакууме ледяным хороводом. Иным везет больше — взрывается реактор, и на мгновение вихрь освобожденной плазмы расцветает в черноте космоса. Они вдыхают пламя и становятся пламенем, а затем — пеплом.
Кровь чужих абордажных команд проливается на мои палубы, впитывается в металл. Им никогда не взять меня силой — я не позволю этого. Я вижу — и чувствую — как мои защитные системы уничтожают чужаков: лезвия впиваются в плоть, очереди лазерных выстрелов прожигают тела.
Злая, жестокая радость течет по моим венам. Еще один крейсер, подставившийся под залп бортовых батарей, разлетается на части, и по моему телу проходит сладостная дрожь — похожая и одновременно непохожая на наслаждение плоти. Никогда раньше я не испытывала подобного — прежде, чем золотоглазый лорд мой сделал меня тем, что я есть.
Весы победы склоняются в нашу сторону; исход — теперь уже — предрешен. Я понимаю это, осознаю каждым из подключенных к моему сознанию дополнительных разумов. Опаляющий восторг заполняет всё мое существо — чистейший, сияющий. Всё — ради того, кто единственный вправе владеть мной.
Я — крылья славы его и гибель врагам его.
Мой лорд редко остается со мной — чаще всего он там, в кипящем безумии боя, ведет вперед своих братьев. Он жаждет битвы — такова его природа, и я не вправе противоречить. Но бывают сражения — как сейчас — которые требуют его присутствия здесь, в стратегиуме. Он смотрит на тактические экраны, отдавая отрывистые приказы, и лишь изредка бросает на меня короткий взгляд.
Он улыбается. Я знаю: он улыбается мне.

На спецквест я написал вообще случайно (=. С заданием нам повезло, пол-канона натягивалось на этот глобус легко и непринужденно, поэтому мы просто сидели и перебирали сюжеты. Ну и я как обычно, Локен и весь раскабздец его истории меня не отпускает вот уже который год.
А потом плеер подкинул мне идеальный саундтрек, и я понял, что писать точно надо. Получился не совсем сонгфик, но, кхм, местами. Одну строчку таки впящил.
Впрочем, все равно не очень доволен результатом; местами там есть очевидные (как минимум, мне) дырки, и можно было бы лучше. Надо бы взять себя в какие-нибудь лапки и допилить.

Собсно, саундтрек. Пардон за ютуб, но простоплеер опять упал.

А еще здесь есть пасхалка — одна относительно известная цитата, но в моем вольном переводе. И я до сих пор не знаю, опознаваема ли она вообще, потому как официальный перевод источника цитаты я не то что не читал, а вообще ни разу не видел. Кто найдет, тот будет мимими (=.

Название: Последняя нить
Задание: "Орфей и Эвридика"
Размер: драббл, 491 слово
Пейринг/Персонажи: Гарвель Локен, Тарик Торгаддон
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Даже войдя в царство теней, ты не можешь никого вывести оттуда. Можешь только отпустить.

...Каждый шаг отдается эхом.
Это не чертоги безумия — он был там, ступал по извилистым коридорам и уходящим из-под ног лестницам. Это — иное.
Молчание царит в залах мертвых, под обрушенными сводами.
Сверху падает снег, кружится медленными черными хлопьями. Нет. Пепел. И на самом деле он ничем, ничем не похож на снег, вопреки поэтическим сравнениям...
Он смахивает хлопья пепла с наплечника, оставляя размазанный черный след на белом керамите. Здесь его броня — белая: не серый металл лишенных имени и легиона, не цвета сменивших имя, обернувшееся предательством; белая, как в те дни, о которых он давно запретил себе думать.
Это — не мир живых, сомнений нет. В мире живых — война, и небо над Террой блестит смертоносной сталью чужих кораблей, и падают один за другим рубежи обороны; в мире живых — отчаяние, и пламя, и безнадежная доблесть.
Здесь — только кружащийся пепел и тени.
И тень среди теней — знакомый силуэт; слишком знакомый. Он подходит ближе, и в свете из ниоткуда может разглядеть лицо.
— Тарик?
— Кто же еще, — да, эту усмешку ни с чем не спутать.
Он реален — или кажется реальным; не призрак, не тень, появлявшаяся порой на краю сознания. Но само это место — слишком призрачно-зыбко, чтобы с уверенностью говорить о реальном.
— Я... умер? Или...
— Или. Мы оба умерли еще на Исстване, Гарви, не забывай.
— Не смешно.
— А я и не шучу. Но ты сам знаешь.
Кому и знать, как не ему. Им обоим.
— «Если встретишь меня — убей», помнишь?
Он помнит, конечно. Он помнит демона. Хуже, чем демона — тварь с голосом брата и его смехом, тварь, обещавшую ему место в рядах предателей... Тварь, которую он прикончил прежде, чем очнуться здесь. Он знает достаточно о демонах, чтобы понимать — убить их навсегда невозможно, но надеется, что это — достаточно надолго.
— Мне даже удалось.
— Почти. Остался последний шаг.
— Что?
— Убей меня. Здесь. Сейчас. Последняя нить, связывающая мою душу с этим миром... Звучит как эзотерический бред, знаю, но нам пора бы уже привыкнуть.
Он отводит глаза — невозможно смотреть в лицо тому, кого не сумел спасти однажды и должен сделать это снова. В проломе купола над головой, в черно-синем небе, что-то блестит серебром: луна на ущербе.
— Ну же, не тяни. — Тарик приставляет острие меча к своей груди. — В сердце — попадешь с первого раза, надеюсь?
— Я умею убивать астартес. Теперь уже научился.
«И знаю, что одним ударом в сердце нас не убить», — хочет добавить он, но молчит. Здесь — в этом странном месте, которое и местом можно назвать лишь условно — важно намерение, а не действие. Он до боли стискивает пальцы на рукояти.
Лезвие входит неожиданно легко, точно не встречает на своем пути ни бронированных костей, ни мышц, ничего. Даже крови почти нет.
— Спасибо, — затихающий шепот. Тарик оседает на усыпанные пеплом камни, улыбаясь светло и искренне. Освобожденно.
Он зачем-то поднимает взгляд — и натыкается на тонкий, острый серп новорожденной луны.
Вера моя потеряна, но по-прежнему нерушима.
Он уходит, оставляя за спиной исполненный долг — долг перед братом, теперь исполненный до конца. Там, в мире живых, продолжается война, а значит, он еще нужен. Быть оружием — единственное, что он умеет.
Он не оглядывается.

@темы: сорок тысяч способов подохнуть, буквы руками

---

А про команду Вахи будет отдельно. Потому что.
Вообще, вся эта затея кратко характеризуется ачивкой с дредноутом:

(кстати, она ведет на наш деанон, если кому интересно)

Я не хотел идти. Я не хотел вообще никуда, тем более — в оргсостав, тем более — в кэпы. Но в прошлом году так хорошо сходили... Но все няши, теплый ламповый коллектив...
Короче, меня упихали в саркофаг и заставили вести всех в битву. Поскольку космодесант не отступает, пришлось доводить до конца.
Впрочем, все действительно няши и мимимиши, что уж там. И у нас были охуенные авторы. И артеры. И крафтеры. И вообще все. И про наше клевое макси я скажу еще раз, потому что оно ну очень клевое.
Кстати, в общем зачете у нас 92 место, и я считаю, что это не так уж плохо.

Так вот, дорогая командочка. Хотя я ненавижу ФБ, всю дорогу чувствовал себя ржавой железякой и пытался уползти, — но сходили мы все равно хорошо. И с вами было отлично (=.
И простите меня за все моменты, когда я был хреновым кэпом. Чую, они таки были.

@темы: фандомное побоище

---

про ФБшечку

А теперь будет пост на похвастаться. И посчитать. В смысле, сколько чего я упящил за эту ФБ.

подсчеты под катом

Warhammer
23 работы + пол-визитки + верстка всего
(5 своих текстов, 8 переводов один (из них 2 канонных рассказа), 2 пополам с соавт, 4 коллажа и один рисованный мумрик, 1,5 фанмикса (один собирал не только я) и фенечка) окей, меня упороло, честно признаюсь
JRRT-team
9 работ + верстка всего
(4 переводов сам, 3 в соавторстве, один драбблик совместного накура и криво разрисованная футболочка)
Mass Effect
9 работ
(1 драбблик в соавт, 4 перевода сам, 4 перевода пополам)
Utena
6 работ
(3 перевода, 3 сета аватарок - но их я только оформлял, так что надо считать каждый за 0,5 работы)
Westworld
7 работ
(2 перевода мои, 1 в соавт, 1 текст в соавт (на самом деле я просто дописывал дырки), 2 коллажа, сет аватарок (совместно накуренный), плюс обложки к фанмиксам)
Red Book
3 работы
(2 перевода + 0,5 перевода)

Итого получается 55 работ. Если я правильно посчитал (=. Ну и еще вычитка, которую я здесь не считаю, иначе задолбусь.
Многократно упоминаемый в подсчетах «соавт» — это, собственно, товарищ Коршун, который упоролся еще сильнее меня которому я в очередной раз говорю большое спасибо за укур. А также отдельное спасибо за умение находить переводы. Фиг бы я сам столько текстов нашел (=

Кратко подводя итоги: БОЛЬШЕНИКОГДА.
Ну, вы знаете, как это обычно бывает (говорю я и обнаруживаю себя уже в трех командах на зиму).

@темы: фандомное побоище

---

вести со дна

Вчера был такой тупичек, что даже не написал пост по поводу дна рожденья. Хотя, конечно, а что в нем писать? "Здравствуйте, мне 29 и я неудачник".
Ну да ладно. Ну, дно, что ж тут поделать. На дне тоже можно жить (=
Нормальное, в общем, дно рожденья, чего я тут ною. Все в порядке же.

@темы: лытдыбр

---

А давно здесь не было фоточек, кстати. Писать все равно не о чем, ну хоть поспамлю картинками (=.

12 штук

Да, это осень. Ну... такая у нас осень. Желтые листья? Не, не слышал.




Осень потрадиционней, с тыквочками.




Рогатая тыква смотрит зловеще. Звезды Хаоса ей не хватает для полноты образа, я считаю (=.


Библиотечная сова (буквально, стоит на входе в библиотеку)...


...и совятки. Много маленьких совяток.


Вскрытые трамвайные рельсы (обычно они закатаны в асфальт, а тут такое). Чем-то меня страшно торкает это зрелище. Как анатомическая диссекция.




Просто рандомные фотки: озеро, музей, домик с плющом.

@темы: фотофлуд

---

Не знаю, есть ли смысл писать традиционный пост пронзания — все равно всем пофиг, как показывает опыт предыдущих битв, а кому не пофиг, те давно в команде. Да и принес-то я в этот раз всего ничего...
Тем не менее. Моих работ — пять штук текстов (в основном мелких), плюс переводы, но их в любом случае не пронзят, плюс в визуале и челлендже тоже отметился. Вдруг кому и интересно будет поугадывать (=
А на самом деле это просто я пользуюсь возможностью еще разок прорекламировать выкладки нашей маленькой, но очень гордой командочки. В конце концов, мы же няшные (=

@темы: фандомное побоище

---

Про лосося вот, попалось на глаза в очередной раз.
«Лосось — стремительный, сильный и неутомимый. Он проплывает тысячи километров. Покоряет пороги и течения. Бороздит отмели и запрыгивает на водопады. Без сна. Без отдыха. В постоянном сражении со стихией. Он преодолевает все преграды, откладывает икру и, совершенно изможденный, дохнет.
Так вот, запомни. Ты — не лосось».
(автор затерян на просторах интернетов, вероятно, гуглится за две минуты, но не мной и не сейчас)

Это, собственно, к чему. Надо как-то уже втолковать себе, что я действительно не лосось. А то навык убиваться об что угодно у меня хорошо прокачан, но нахрена он нужен-то, такой навык?
И ладно бы еще об что полезное убивался... Впрочем, тут самое время напомнить себе, что полезность деятельности — понятие условное и относительное, и полезность для себя, для кого-то еще и для абстрактного общества бывает сильно разная. Но это оффтоп и тема для отдельного поста.
В любом случае, пора завязывать. Хорошо, что выкладки уже почти закончились (а в последней я вряд ли что-нибудь принесу). И пусть даже я не сделал всего, что хотел - потому что, опять же, не лосось - но в целом-то неплохо вышло. Но пора завязывать.

@темы: раскопки на чердаке

---

Запилил тут коллажи, а их не взяли в выкладку. Потому что нельзя так просто.

Здесь я злой и нервный.

Оказывается, нельзя так просто взять и использовать в коллаж 3д-модельку. Выложенную в абсолютно свободном доступе. На сайте rule34. С указанием на исходник, ясень пень — согласно правилам ФБ, больше ничего не нужно.
Но неет, неэтично это, оказывается. По отношению к кому, хотел бы я знать? Я же не приписываю себе чужое авторство.
А, еще был аргумент «фидбэк, который должен был достаться моделлеру, достанется коллажисту». Оставим в стороне вопрос того, какой фидбэк обычно бывает на ФБ (в лучшем случае «опять говноколлажи принесли»). Исходники — в шапке, можно посмотреть и сравнить, где чей вклад. Впрочем, вероятно, читатели по мнению запрещающих слишком тупы и не додумаются.
Короче, в команду МЭ с текущим оргсоставом я ничего больше не хочу нести. Переводы тоже не хочу — но, по счастью, выкладки уже почти закончились. И это сейчас я злой, а потом успокоюсь же и все равно донесу, в конце концов, читатели-то ни при чем.
Ну что, утаскиваю эти два несчастных коллажа к себе. Раз такая пьянка.
На всякий случай, если кто не заметит строчечку «рейтинг»: под превью — сиськи, вы предупреждены (=.

Название: Blue stars
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Лиара Т'Сони
Категория: джен
Исходники: 1, 2
Рейтинг: R

бонус-версия

Название: Remembering
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: фем!Шепард/Эшли Уильямс
Категория: фемслэш
Исходники: 1, 2, 3
Рейтинг: R

@темы: почетный рейхсфотошопер, embrace eternity

---

Ветрами варпа интернета (спасибо МЭ-чатику) занесло в блог с концепт-артами по МассЭффекту и Драгонэйджу. И есть там вот такая картинка — «temporary cast» для DA-2.

Собственно, это просто произвольные персонажи, на которых обкатывались идеи дизайна. Но теперь я хочу придумать этим чувакам биографии и совместные приключения. У них там явно что-то интересное (=

@темы: city of chains and other places

---

пятиминутка рекламы

А еще, еще у нашей командочки есть обалденное макси. Сюжет, джен, Инквизиция, вот-это-повороты, «псайкер-порно, антилоялистские настроения и демонические экскаваторы» (это цитата из предупреждений, и мы не шутим).
Короче, всячески рекомендую. (баннер открывается прямо туда)

@темы: фандомное побоище

---

пятиминутка

А еще, еще у нашей командочки есть обалденное макси. Сюжет, джен, Инквизиция, вот-это-повороты, «псайкер-порно, антилоялистские настроения и демонические экскаваторы» (это цитата из предупреждений, и мы не шутим).
Короче, всячески рекомендую. (баннер открывается прямо туда)

---

the sun goes dark

Новости окружающего мира: окружающий мир существует пырился сегодня на затмение.
С затмением всё хорошо; до полного мы не дотянули — для этого надо быть немного южнее — но отгрызенный на две трети кусочек солнца тоже неплохо выглядел. Сумерки не спустились, конечно, но день слегка потускнел. Вроде бы ничего особенного, но няшно же (=.
Фотографировать мне было нечем потому что лох и не подумал заранее, поэтому вот пара фоточек от более предусмотрительных людей.

@темы: лытдыбр

---

Внезапный кроличек. Был зафиксирован вечером на чьем-то газоне. Как ни странно - убегать не спешил (если не делать резких движений).
Местная фауна няшна и пушиста (=

@темы: фотофлуд, Canada notes

---

in black and gold reborn

Дочитал «Черный Легион», который новая книжка АДБ.
Вероятно, здесь должен быть осмысленный отзыв, но какая уж там осмысленность, когда меня можно брать и складывать в пакетик — всё слишком круто. Могу только прыгать и пищать, даром что дочитал вообще-то еще вчера.

Абаддон! Мимими! Подавляет харизмой, смотрит золотыми глазами, вызывает необоримое желание пойти и немедля записаться в стройные ряды под черными знаменами, потому что ну как иначе-то. Очень убедительно рассказывает про ненависть и месть, так что сразу становится ясно, что мотивация у него серьезная (еще бы, на десять тысяч лет хватило).
Хайон, хренова тизканская интеллигенция. Я по нему соскучился (=. Хайон, в общем, не изменился. Обзавелся пачкой пафосных титулов (впрочем, не он один), не утратил привычки к философским монологам и лирическим отступлениям. Завел себе демонического котика (без зверюшки рядом как-то печально, хотя, конечно, после волчицы все уже не торт).
Остальные соратнички тоже лапоньки, особенно Леор и его внезапно проявляемое чувство юмора (=.
Ультио, она же Анамнезис, она же машинный дух «Мстительного духа» — обнять и любить. Можно прямо весь корабль сразу. Прекрасная невыразимо.

Сигизмунд. И Черные Храмовники. И тот факт, что никто вообще не ждал, что из Ока что-нибудь выползет, кроме Сигизмунда и его упорошек. А Сигизмунд тысячу лет продержался на чистой силе упрямства и упоротости — и ведь дождался.
И что отдельно потрясает — что Абаддон относится к нему со всем возможным уважением. Даже поговорить пытается перед поединком. Сигизмунд, конечно, непрошибаем, но уважения это не отменяет. Даже наоборот.

*продолжает пищать и прыгать*

UPD от 25.08: книжку привезли! Грузовые сервиторы на складах, как было сказано в письме (люблю BL за формулировки), обработали заказ 16-го числа; доставили, соответственно, за полторы недели. Хорошо работает наша почта (=
Книжка охуенна, и я совершенно не сожалею, что задушил жабу и заказал таки limited edition. Помимо содержания, она прекрасна еще и с точки зрения оформления, и внутренний дизайнер во мне восторженно машет лапками. Даже немного жалко таскать ее везде, как я обычно делаю с читаемыми книгами.
И там автограф Дембски-Боудена! (хотя как он, наверное, задолбался эти две тысячи экземпляров подписывать...)
И рассказик, которого вообще нигде больше нет. Даже, похоже, никто еще в сеть не выложил. Интересно, успею ли я первым? (=

@темы: записки литературоеда, сорок тысяч способов подохнуть