...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Эрегионский стимпанк, надо сказать, был накурен задуман у нас с соратниками еще год назад, на прошлую ЗФБ. Но в тот раз как-то не вышло, нас утянуло в другие команды, зато теперь - я собрался и написал. Начиналось все с истории механической женщины, а потом стало ясно, что без торжества прогресса не обойтись никак. И да, я считал и продолжаю считать, что научно-технический прогресс - это несомненное благо и останавливать его не нужно (строго говоря, это невозможно, но есть же те, кто против). И трансгуманисткие взгляды Келебримбора из текста я тоже разделяю.
Название: Серебро и свет Размер: мини, 3448 слов Пейринг/Персонажи: Келебримбор, оригинальные персонажи, АннатарСаурон Категория: джен Жанр: general Рейтинг: G Краткое содержание: История об одном нолдорском мастере и механической женщине; бывает так, что нечто, начатое из безответной любви, заканчивается несокрушимым торжеством прогресса. Примечание: стимпанк-АУ Предупреждения: намеки на технофилию
...где искры из глаз где небо в зенит не думай, скрипи крутись, механизм... (с) Э. Шклярский
Над башнями Ост-ин-Эдиля плыли дирижабли. Некоторые из воздушных кораблей спускались ниже, швартуясь к посадочным площадкам на плоских вершинах башен; грузы и пассажиры доставлялись туда подъемниками, приводимыми в движение силой пара.
Вечерело, и вдоль широких мощеных улиц один за другим зажигались газовые фонари. Идущая по одной из улиц компания на мгновение остановилась, глядя на проплывающий над ними дирижабль; его серебристые бока блестели в последних лучах солнца.
— Модель «Владыка ветров», последняя разработка, — заметила веснушчатая девушка-нолдэ с черными косами, уложенными вокруг головы.
— Гвеннет, а как ты их различаешь? — поинтересовался второй эльф — долговязый, в сдвинутых на лоб рабочих очках и вообще выглядящий так, словно только что на секунду вышел из мастерской. — По мне, так все дирижабли одинаковые...
— Скажешь тоже — одинаковые! — фыркнула Гвеннет, возобновляя шаг. — А расположение винтов, компоновка двигателей, характерная форма корпуса... И к тому же, конкретно этот súlëcirya строила я. Вернее, проектировала, — она пошевелила пальцами в несмываемых чернильных пятнах. — А собственную работу, Бренендир, никто из нас ни с чем не спутает, тебе ли не знать.
— Да, логичный аргумент, — кивнул Бренендир.
Пару минут он шел молча, то и дело поглядывая на фонари, но наконец не выдержал:
— Все-таки эти газовые лампы — устаревшая технология. Скоро они уйдут со сцены. Доводилось ли вам слышать о такой вещи, как энергия электричества?
— Это те твои лампочки, которые искрят и постоянно взрываются? — скептически уточнил еще один нолдо — с зелеными глазами и строгим лицом.
— Не постоянно, а всего пару раз и было! — Бренендир возмущенно взмахнул руками, едва не рассыпав торчащие из сумки на его плече свитки и чертежи. — Издержки экспериментальной стадии, вы же понимаете. Но электричество — это не только лампочки, это потенциал...
— И никто не понимает толком, что это вообще такое, — еще более скептически продолжил зеленоглазый. — С газовыми фонарями ясно, как они работают и как их чинить.
— То есть как — никто не понимает? Я могу хоть сейчас объяснить, — изобретатель, кажется, был готов рисовать схемы прямо на ближайшей стене, но вовремя одумался. — Вопрос не в том, как электричество работает, вопрос в том, как наиболее эффективно его применить.
— И вся твоя лаборатория до сих пор не может его решить.
— Это не значит, что решения нет! А ты можешь, конечно, еще триста лет совершенствовать свои газовые лампы и паровые двигатели, но запомни — это технологии прошлой эпохи. Даже позапрошлой.
— А вот кстати, о паровых двигателях, — видя, что приятели сейчас разойдутся не на шутку, Гвеннет решила переменить тему. — Дэйрион, а как там обстоят дела с проектом подземной железной дороги?
— Как обычно, — нолдо-скептик пожал плечами. — Мы хотим строить ветку от Мории до Лотлориэна, но галадрим наотрез против. Вот недавно ездили мы с лордом Келебримбором в очередной раз договариваться. Нет, ни в какую — не доверяют они, видите ли, подземным конструкциям. Ну ладно, хоть на поверхности вроде бы согласились строить... Что за народ — как будто цивилизация до них и не добиралась со времен Великого Похода.
— Залезли на деревья и не собираются с них слезать, судя по всему, — хмыкнул до того молчавший четвертый их спутник. Вернее, четвертая, так как это была женщина; ее рост — макушка с убранной вверх рыжей косой доставала нолдор чуть выше пояса — неоспоримо свидетельствовал о ее принадлежности к народу гномов. — И зачем только мастер Келебримбор с ними возится?
— У него есть свои причины, — нахмурился Дэйрион. — Дипломатией пренебрегать тоже не следует... Что меня больше волнует — это то, что лорд наш после возвращения из Лотлориэна заперся в своей мастерской и вторую неделю оттуда не выходит.
— А что такого? — пожала плечами гномка. — Увлекся работой, это частенько бывает.
Бренендир, который не остался сегодня ночевать в лаборатории только потому, что там перегорело оборудование, согласно закивал.
— Нет, Файде, — покачал головой Дэйрион. — Я знаю Келебримбора давно, и то, что с ним присходит в последнее время, не похоже на нормальную одержимость работой... Не нравится мне это.
***
...Она была прекрасна. Вернее, должна была быть прекрасна, ведь всеми чертами была она в точности подобна той, чье лицо не оставляло его сны все эти долгие, долгие сотни лет. И сейчас, глядя на результат своих кропотливых трудов, на безупречное серебряное лицо, на волосы, выкованные из тончайшей золотой проволоки — он знал, что она прекрасна, но оценить это не мог.
Обойдя серебряную женщину кругом, Келебримбор вставил в скважину на ее спине ключ причудливой формы и решительно повернул несколько раз. С мелодичным пощелкиванием шестеренок детали сложного механизма пришли в движение. Металлические веки дрогнули и поднялись, открывая изумрудно-зеленые глаза — из всех рукотворных камней изумруды всегда особенно ему удавались. Глаза были не просто камнями: тщательно продуманная система линз позволяла им фокусировать взгляд, реагировать на свет и движение. Стоило Келебримбору отойти на пару шагов, придирчиво оглядывая свое творение, как голова, увенчанная золотыми косами, повернулась в его сторону, и блестящая серебром рука, согнувшись в шарнирах, начала подниматься в плавном жесте.
Раздался скрежет. Рука резко дернулась вверх-вниз и замерла: механизм снова заклинило. Келебримбор устало выругался на кхуздуле (он не был уверен, что понимал все культурные отсылки этого идиоматического выражения — там фигурировали Махал, кузнечный молот и чья-то мать — но в экспрессии ему было не отказать), не глядя нащупал на поясе отвертку, открутил пару болтов и точным движением вскрыл крышку черепа механической женщины. Внутри находилось нечто, показавшееся бы неискушенному взгляду беспорядочной мешаниной пружин и шестерней, но на деле подчиненное строгому порядку.
Работа продолжалась.
***
Дверь в мастерскую Келебримбора была заперта. Как обычно в последнее время. Правитель Эрегиона не выходил оттуда вот уже три недели, и хотя явно был еще жив — оставленная под дверью еда исправно исчезала, а изнутри доносились звуки напряженной работы — но что-то надо было с этим делать. Вздохнув, Дэйрион осторожно постучался. Потом еще раз, погромче. И еще.
Он уже стал раздумывать, не добавить ли для верности пару ударов ногой, когда дверь распахнулась и на пороге возник Келебримбор.
— Тьелпэ! У тебя вообще совесть есть? — возмущенно начал Дэйрион. Он мог позволить себе такую фамильярность — в конце концов, они знали друг друга еще с Нарготронда, с тех времен, когда оба были учениками одного и того же мастера.
— Нет ее, нет, — отмахнулся Келебримбор. Он выглядел усталым — покрасневшие глаза, осунувшееся лицо — но, вроде бы, с ним все было в порядке. — Никакой совести, конструкцией не предусмотрено. Заходи, не стой в дверях, раз пришел. — И добавил вполголоса, когда Дэйрион уже переступал порог: — Заодно проверю кое-что...
В мастерской было светло, даже слишком — яркие лампы установлены были так, чтобы нигде не оставалось тени. Дэйрион моргнул пару раз, приноравливаясь к безжалостным белым лучам, и наконец разглядел в центре комнаты работу Келебримбора — сверкающую серебром статую обнаженной женщины.
Нет. Не статую.
Она шевельнулась, сделала шаг вперед и уставилась на Дэйриона. В ее широко раскрытых изумрудных глазах произошло некое движение — подобно тому, как сдвигаются линзы сложного телескопа; серебряные веки опустились на миг и снова поднялись, а затем металлическая женщина изящно поклонилась.
— Доброго дня, лорд Тьелперинквар, — произнесла она мелодичным, пусть и лишенным интонаций, голосом.
Дэйрион не был уверен, стоит ли ему отвечать.
— М-да, с распознаванием лиц у меня пока что не очень, — признался Келебримбор, заперев дверь и подходя ближе. — Впрочем, мы с тобой издалека и впрямь похожи, но все равно — надо совершенствовать систему...
— А... а почему она разговаривает на квэнья? — из всех вопросов, которые теснились на языке, Дэйрион ухитрился задать самый дурацкий. Вот всегда так.
— Мне его кодировать проще, — пожал плечами Келебримбор. — Технически разницы нет, можно ее научить хоть синдарину, хоть кхуздулу... — он махнул рукой в сторону одного из столов, заваленного листами бумаги с заметками и таблицами соответствий. — Вообще речевой синтезатор — это была победа. Теперь бы еще с моторикой разобраться...
Механическая женщина проследила за его жестом, попыталась шагнуть в указанном направлении и тут же споткнулась, словно запутавшись в собственных ногах.
— Проклятье, опять рассинхрон, — Келебримбор подхватил пошатнувшуюся женщину, щелкнул переключателем у нее на затылке; та мгновенно замерла, утратив всякое подобие жизни. — Похоже, что в механизме накапливаются ошибки, но почему так быстро...
Он поставил свое творение, вновь ставшее похожим на статую, обратно на помост в центре комнаты. Отступил на шаг и вдруг улыбнулся:
— А все-таки она прекрасна, согласись?
Дэйрион замешкался с ответом. Механическая женщина была слишком похожа на настоящую, пугающе похожа, и... Тут до него дошло — не просто похожа. Черты серебряной маски были копией лица реально существующей женщины, и теперь, когда его не отвлекало подобие жизни в этой конструкции, он узнал ее... Или дело было в золотых косах, уложенных венцом вокруг головы, на которые он только сейчас обратил внимание?
— Леди Галадриэль, — выдохнул он.
Келебримбор поморщился — он не любил это имя. Привык к нему, разумеется, но сам никогда им не пользовался. Для него она всегда оставалась Артанис.
Возражать он не стал. Отвечать, впрочем, тоже.
— Тьелпэ... — Дэйрион рискнул сменить тему.
— Да? — Келебримбор с явной неохотой отвел взгляд от серебряного лица.
— Я, собственно, напомнить хотел — у тебя тут остался вообще-то город, народ, обязательства, вот эта вся ерунда. Конечно, нолдор — народ самостоятельный, но стоит иногда напоминать, что у нас есть правитель. А то забудут ведь. Так что ты бы участвовал в общественной жизни... ну так, время от времени.
— Да, конечно... — рассеянно согласился правитель.
— И потом, у тебя полно незаконченных проектов, — напомнил Дэйрион как бы невзначай. — А то вот построят без тебя железную дорогу Моргот знает как... рельсы криво положат, колес недосчитаются...
— Умеешь ты аргументы найти, — хмыкнул Келебримбор.
— Работа у меня такая.
— Работа у него... И вот эта наглая физиономия у меня руководит дипломатическим корпусом.
— Какой народ, такой и дипкорпус. Пока никто не жаловался.
— А некому жаловаться потому что. Не остается недовольных.
— Мы мирные нолдор, но наш бронепоезд...
Оба эльфа расхохотались.
— Можешь считать, что ты меня убедил, — подытожил Келебримбор.
***
Келебримбор посмотрел на развернутый перед ним план. Перевел взгляд на сидящего напротив гнома. Еще раз на план. Вздохнул.
План представлял собой будущую ветку angatië, железной дороги, от Мории к Лотлориэну — тщательно размеченную по карте, со всеми предполагаемыми остановками и депо... и абсолютно прямую. Как по линейке прочертили. Впрочем, может, и без линейки — подгорный народ отличался твердостью руки.
— Скажите, мастер Тергин... а вы когда-нибудь занимались строительством на поверхности? — наконец спросил Келебримбор.
— По правде говоря, нет, — ничуть не смутился гном, поглаживая окладистую черную бороду. — Нашему народу это обычно не нужно. Но не думаю, что возникнут трудности...
В тишине зала совета раздался приглушенный смешок — до кого-то явно дошло. Келебримбор обернулся на звук; Эльдриэн, инженер-проектировщик, старательно зажимала рот ладонью, но в ее глазах плясали искры веселья.
Усилием воли правитель Эрегиона сохранил серьезное лицо и, взяв грифель, склонился над планом.
— Смотрите, — грифель заметался в пальцах, — вот здесь довольно крутые холмы, к тому же каменистые, так что их дешевле обогнуть, чем рыть насквозь; здесь — глубокий овраг, и к тому же там речушка какая-то по дну течет, если память меня не подводит...
Вскоре вся карта оказалась покрыта отметками и пояснениями, написаными быстрым летящим почерком. Гномья делегация — все трое — склонились над ней, вполголоса переговариваясь на кхуздуле.
— Но со всеми этими поворотами получится в полтора раза дороже! — наконец высказался Тергин.
— Что делать, — пожал плечами Келебримбор. — Под землей дорога вышла бы прямее, конечно, но договор есть договор. Зато посчитайте, сколько мы сэкономим на постройке моста через Нимродель, — он указал на стопку чертежей.
— Постойте, но это же... — начал было Фаландир, один из советников-нолдор.
— Фокус в том, — Келебримбор многозначительно поднял палец, — что мост мы не строим. Границы Лотлориэна, видите ли, нерушимы. Всех, кто хочет сейчас что-нибудь сказать про "этих галадрим и их требования", прошу воздержаться. Это отношения к делу не имеет.
— Может, им и паровозы бездымные нужны? — кто-то все-таки не удержался. Сказано было негромко, но Келебримбор расслышал.
— А кстати, о бездымных паровозах. Мне вспоминается одна идея... — он принялся рисовать схему на обороте ближайшего чертежа. — Если поднимать давление в котле заранее и таким образом запасать движущую силу...
Гномы заинтересованно подались вперед. Вопрос был, что и говорить, насущным — дым и копоть в подземных тоннелях им уже, должно быть, изрядно надоели.
Келебримбор, увлекшись, изрисовывал уже второй лист, энергично жесткулируя и не переставая сыпать пояснениями, когда Файде обратила внимание на странное кольцо у него на пальце. Вернее, это не очень-то походило на кольцо — скорее, подходящего диаметра шестеренка из блестящего серебристого сплава, с сошлифованными для удобства зубцами.
— Простите, мастер Келебримбор... — гномка замялась из вежливости, но любопытство пересилило. — Могу я спросить — ваше кольцо похоже на часть механизма...
Нолдо проследил ее взгляд:
— Ах, это? Да, все верно — это и правда одна из запасных деталей механизма... который оказался куда сложнее, чем мне поначалу казалось. Я решил носить это кольцо, пока не закончу работу.
Покручивая ободок металла на пальце, он улыбался так задумчиво, что Файде не решилась расспрашивать дальше. Похоже, эта работа и впрямь очень, очень много для него значила.
***
Дни складывались в недели, недели в месяцы — так диски в счетной машине заполняют ячейки, заставляя сдвигаться деления на циферблате. Келебримбор продолжал работу над механической женщиной. Он старался не забывать о долге правителя, о других — прежних — своих проектах, но в мыслях его царила лишь она: его серебряная дева.
Имени у нее по-прежнему не было. Иногда ему казалось, что имя она должна выбрать себе сама; иногда ему казалось, что она уже обладает личностью.
(В том, что она живая, он уже не сомневался.)
Потом он углублялся в очередную тонкую отладку системы восприятия или управления движением, и всякая ерунда вылетала из головы.
Все чаще он ощущал странное родство с ней, словно и сам был механизмом — может быть, даже менее совершенным. Выпрямляя затекшую спину — после того, как в очередной раз просидел несколько часов, согнувшись над переплетением проводов — он почти слышал, как щелкают шестеренки в позвоночнике и поскрипывают несмазанные поршни суставов. Порой он ловил себя на том, что начинает думать машинными алгоритмами.
Это его не тревожило. Пусть серебряная дева и стала ближе ему, чем любое создание из плоти и крови — но разве не заслуживала она этих чувств? И если, слишком много времени проводя с машинами, сливаешься с ними — разве это не логичный путь? Может быть, даже единственный по-настоящему логичный.
Серебряная дева была совершенством, и Келебримбор даже мог бы назвать ее венцом и пределом своих возможностей — если бы не был твердо уверен: предела нет. Для науки и разума предела нет никогда, и каждая новая вершина — всего лишь ступенька к следующей, на бесконечном пути вверх...
Потом система обработки данных выдавала очередную ошибку цикла, и настройку приходилось начинать заново.
***
— Тайные знания, говорите?
Странный гость мог бы с виду сойти за эльфа — высокий, светловолосый, с надменным лицом — но эльфом не был. Келебримбор достаточно повидал в свое время воплощенных майар, чтобы не ошибиться.
Впрочем, Аннатар — так он назвался — и не отрицал, что не принадлежит к Детям Эру. А стоило заглянуть ему в глаза, как все сомнения отпадали напрочь: глаза были золотисто-желтые, с тлеющим в глубине пламенем. Не бывает таких глаз ни у эльфов, ни у людей.
— Именно так, — кивнул Аннатар. — Скрытые и недоступные для непосвященных — о природе вещества Арды, например. Вы ведь не станете отрицать, что, познав сущность вещи, получаешь власть над ней?..
Обещание новых знаний и подкупило Келебримбора, когда незваный гость объявился у ворот города и вежливо попросил соизволения побеседовать с кем-нибудь из «высших посвященных», как он выразился. Формулировка вызывала некоторое удивление, но извечное нолдорское любопытство пересилило, и правитель Эрегиона пригласил гостя для беседы с глазу на глаз.
— Еще будучи учеником Ауле, я открыл многие неожиданные свойства давно, казалось бы, знакомых нам явлений...
— Майа Ауле? А мы не встречались, случаем, в Валиноре?
— О, нет, — Аннатар покачал головой. — Я покинул Аман прежде, чем эльдар пришли туда. Таким, как мы, рано или поздно становится тесно в неизменном сиянии Благословенного края...
Он говорил на квэнья — настолько правильно, что это резало слух. За сотни лет Келебримбор успел привыкнуть к смеси самых разных акцентов, диалектов и языков, и академически правильная речь — так, пожалуй, говорили разве что в Тирионе до Исхода, да и то навряд ли — теперь казалась ему чужеродной. Даже звучный, хорошо поставленный голос собеседника не спасал ситуации.
Дверь в покои правителя отворилась, и на пороге появилась женщина в простом белом платье с подносом в руках. Если бы не блестящее серебро лица и рук, ее легко можно было бы принять за живую эльфийку — столь тонкой была работа. Ритмично постукивая каблучками, она пересекла комнату, поставила поднос на столик и, разлив по фарфоровым чашкам остро пахнущую темную жидкость, жестом предложила напиток гостю и хозяину.
Напоследок изысканно поклонившись, механическая дева отошла к стене и замерла, превратившись в статую. Аннатар не обратил на нее внимания, удостоив лишь мимолетным взглядом — похоже, принял за еще один, пусть и хитроумно устроенный, автомат. Ну что ж, улыбнулся про себя Келебримбор, пусть пребывает пока в блаженном неведении...
— Угощайтесь, — он приподнял крошечную чашку. — Редчайшая экзотика — напиток из Дальнего Харада. Местные называют его «кава». Придает сил и воодушевляет, проверено на опыте.
— Дальний Харад? — Аннатар приподнял бровь. — И сколько же времени уходит у ваших караванов, чтобы добраться туда — и вернуться обратно, учитывая все опасности тех земель? Должно быть, их приходится вооружать, как небольшую армию?
— О, у нас нет караванов. Воздушный флот с успехом их заменяет.
Аннатар недовольно поморщился — впрочем, всего на мгновение; почти сразу же его лицо вновь приняло доброжелательное выражение.
— Но даже воздушному флоту необходима защита, не так ли? Не сомневаюсь, благородные нолдор не забыли об этом — но, возможно, я смогу показать вам нечто новое...
Аннатар разглагольствовал. Келебримбор слушал — пока что заинтересованно.
— ...Как я уже упоминал, потаенное знание о веществе Арды — о мельчайших, неделимых его частицах...
— А, атомарная теория? — небрежно отмахнулся Келебримбор. — Знаю-знаю, ее высказывали еще в Амане. Впрочем, там это было сугубо умозрительными построениями; здесь мы доказали ее экспериментально.
— А что скажете, если я научу вас, как подчинить своей воле силу молний и гроз? — не сдавался Аннатар.
— Электричество, вы имеете в виду? Да, интересное явление. Мы им занимаемся, хотя оно и не получило пока широкого распространения. Никак не удается обеспечить постоянную силу тока — возможно, проблема в проводящих материалах... — Келебримбор понял, что увлекся, и оборвал сам себя. — В общем, дайте нашим исследователям еще несколько лет, и они решат этот вопрос.
Чем дальше, тем сильнее разговор начинал напоминать фехтовальный поединок — сложные, украшенные финтами реплики оппонента разбивались о короткие экономные выпады нолдо. Беседа затягивалась, и Келебримбор все яснее понимал, что толку из нее не выйдет. Впрочем, стоило доиграть до конца.
— ...Да, быстрая связь — это важно, разумеется. Но использовать для передачи информации то, что вы называете... гм... Искусством — слишком трудоемко и ненадежно. Палантиров на всех не хватит, к тому же, не каждый может одинаково эффективно работать с ними. У нас в ходу гелиограф, световые сигналы — двух типов сигнала достаточно, чтобы закодировать любые символы.
— Всего два сигнала? — презрительно поморщился майа. — Но это ведь... так примитивно.
— Вы зря недооцениваете возможности двоичного кода, — ровным голосом произнесла механическая дева, до того молчавшая. — Есть основания полагать, что у этой системы очень большие перспективы.
— Оно... оно живое? — опешил Аннатар.
— Она, — Келебримбор подчеркнул местоимение, — она обладает разумом и самосознанием, хотя и является машиной. — Он обернулся к серебряной деве: — Любовь моя, полагаю, стоит простить нашего гостя за его невольную бестактность. Он не хотел тебя оскорбить.
Дева медленно кивнула, продолжая смотреть на Аннатара. Казалось, тот чувствует себя несколько неуютно под пристальным взглядом изумрудных линз.
— У смертных есть одна легенда, — Аннатар откинулся на спинку кресла, задумчиво прищурившись. — О скульпторе, который изваял прекраснейшую из женщин на земле и влюбился в статую больше жизни. Что до конца истории, здесь мнения расходятся: некоторые говорят, что он так и умер, сжимая в объятьях безжизненный камень. Другие же утверждают, что боги смилостивились над ним и вдохнули жизнь в холодный мрамор... А вы, лорд Келебримбор, решили бросить вызов высшим силам и создать живое из неживого? Смело, смело...
— Я слышал эту легенду, — Келебримбор улыбнулся уголком губ. — И не стану отрицать, что вначале у моей работы было с ней определенное сходство. Но, как это часто бывает, творение превзошло замысел создателя.
— О да, — понимающе кивнул Аннатар. — Все-таки у нас с вами много общего... — он подался вперед, напряженно глядя в глаза собеседнику: — Итак, владыка Гвайт-и-Мирдайн, что вы ответите на мое предложение?
Келебримбор вздохнул. Помолчал немного, рассеянно покручивая кольцо-шестеренку на пальце.
— Видите ли, — начал он наконец, — концепция «тайных знаний», доступных только узкому кругу ограниченных лиц... кхм... в общем, она нам не подходит. Наука эффективна только тогда, когда доступна каждому. А хранимые в секрете знания ограничивают развитие — они не могут преумножиться, могут лишь быть утрачены. Я же слишком верю в безграничное познание, неостановимый прогресс и силы разума, чтобы...
Что-то тонко хрустнуло. Келебримбор осекся.
Лицо Аннатара оставалось непроницаемым, но чашка, которую он держал в руке — пренебрегая тем, что горячий напиток должен был бы обжигать сквозь тонкий фарфор, — смялась под его пальцами, точно бумажная. Из оставленных острыми осколками порезов на столешницу закапала черная дымящаяся кровь, но гость, казалось, этого даже не замечал.
— Похоже, конструктивного диалога у нас не выйдет, — заметил Келебримбор.
— О да. Вы с вашим... прогрессом, — это слово Аннатар почти выплюнул, — просто безнадежны. — Он резко поднялся с кресла. Вся доброжелательность слетела с него, будто сорванная порывом ветра. — Оставайтесь со своей наукой, своими машинами, своим разумом. Вы погубите себя сами. Вы, нолдор, всегда прекрасно с этим справлялись.
— Возможно, — произнесла серебряная дева, прежде чем Келебримбор успел ответить. — Но это будет наш собственный выбор.
Она шагнула ближе — ее эвристические механизмы анализировали исходящую от гостя опасность. Келебримбор знал, что в этих изящных серебряных руках довольно силы, чтобы свернуть шею горному троллю — но будет ли этого достаточно против майа?
Выяснять этот вопрос на практике, к счастью, не понадобилось.
— Ваш выбор и ваше проклятье, — прошипел Аннатар и вихрем вылетел из комнаты.
Келебримбор только покачал головой, глядя ему вслед:
— Тайные знания, ну надо же. Нашел кому предлагать. Нет уж. Мы построим новый мир без посторонней помощи.
Точно вторя его словам, из раскрытого окна донесся рокочущий низкий гул — на дальнем полигоне испытывали очередную модель лучевого дезинтегратора. Новый мир ждал их.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Прикладная этнография как она есть (=. А началось все с той самой цитаты из "Шибболета" про то, что Феанор успел еще повыучить синдарин. Распространенное же мнение, что нолдор вот приплыли, корабли пожгли и немедленно бодро поскакали в бой - ну, при первом прочтении оно действительно возникает, что поделать. Тем не менее, контакт культур имел место, и о нем очень хотелось написать. (Кстати, текст так и шел под рабочим названием "драбблик про контакт культур". Ну, в итоге получился не драбблик, упс. С нашим великим вождем нолдорского народа такое бывает.)
Название: Народ пламени Размер: мини, 1304 слова Пейринг/Персонажи: Феанор, ОП-синдар Категория: джен Жанр: прикладная этнография Рейтинг: G Краткое содержание: Один малоизвестный эпизод истории; между высадкой в Лосгаре и Дагор-нуин-Гилиат нолдор успели еще немного пообщаться с местными синдарскими племенами.
Они принесли с собой огонь. Они пришли из-за моря, и они сами были — огонь, яростное и беспощадное пламя.
Сперва мы боялись их не меньше, чем слуг Того-кто-на-Севере — даже сильнее, потому что не понимали, чего от них ждать. Казалось, они такие же эдиль, как мы — но они были другими: высокие и статные, облаченные в тяжелое железо, с яркими мечами в руках. Но ярче мечей сияли их глаза, и мы никогда прежде не видели подобного света.
Так говорю я, Сидиль из племен Хитлума, из народа, который позже назовут синдар: мы боялись чужаков из-за моря. Но любопытство наше было сильнее страха.
—
...Даже когда отгорел пожар, когда погасло багровое зарево на северо-западном краю неба (тогда мы еще не знали, что это горели корабли), найти пришедших из-за моря не составило труда. Они встали лагерем невдалеке от берега и ничуть не скрывались — жгли костры, звенели железом, переговаривались между собой на незнакомом языке.
Остановившись у кромки леса, синдар настороженно наблюдали за чужаками, не решаясь пока выйти из надежно скрывавшей их тени деревьев. Их не замечали — за пределами круга костров было темно, а часовых никто не выставил. Как только можно быть такими беспечными, поразилась Сидиль. Даже ровесники ее сыновей — а младший из них совсем недавно перестал считаться ребенком, — даже они не позволили бы себе подобного. Или... или это не беспечность, а уверенность в своих силах?
— Может, не стоит с ними связываться вовсе? — едва слышно прошептал стоящий рядом с ней Гвайнор. — Предоставим их собственной судьбе. Кто знает, кто они такие и что принесли с собой...
Несомненно, определенный смысл в его словах был. В конце концов, Гвайнор не зря назывался бардом, мудрости и опыта ему было не занимать. Но Сидиль была охотницей и воином всю свою жизнь — больше семи сотен годовых оборотов звезд, — и отступать она не привыкла.
— Нет, — покачала головой она. — Они все-таки эдиль, а значит — родичи нам, так или иначе.
В этот момент один из чужаков, высокий и медноволосый, который до сих пор задумчиво смотрел в темноту под деревьями, наконец разглядел — они здесь не одни.
— Atar! Á tirë! — окликнул он другого, в алом плаще.
Тот обернулся, безотчетно бросив руку к мечу на поясе. Поймав его взгляд, Сидиль поняла: отступать и впрямь некуда.
Расправив плечи и покрепче сжав резную рукоять копья, она шагнула вперед, к кострам.
—
Речь их тоже была непохожа на нашу: тверже и яснее, точно прямой удар копья. Иногда мне казалось, что я понимаю их, иногда — что не могу разобрать ни слова... Но они не собирались учить нас своему языку, видя, что нам он дается с трудом. Вместо этого они перенимали наши слова — и казалось, что изменения языка интересуют их едва ли не больше, чем судьба оставшихся некогда в Сумеречных землях квэнди.
Особенно это было верно в отношении старшего из них — того самого, в алом плаще, кто отдавал приказы. Мы прозвали его Огненным, ибо он горел ярче всех. Потом мы узнали, что это и есть его настоящее имя: Фаэнор. Фэанаро, говорил он.
(Фэанаро Куруфинвэ, Аран Нолдоран — но мы не понимали тогда, что значат эти звенящие слова.)
—
... — Вы пришли защитить нас от Того-кто-на-Севере?
— Мы пришли отомстить Моринготто, — отчеканил Огненный.
— Моринготто?.. — Сидиль нахмурилась.
— Черный Вала. Враг, — в глазах его полыхнула ненависть — так разгораются тлеющие угли, если сдуть с них пепел.
— Мор-гот... — выговорила она и тут же, ойкнув, прикрыла рот ладонью. Здесь не называли имени Повелителя Севера — и старались не упоминать его вовсе. Почти бездумно Сидиль сложила пальцы в знак, оберегающий от зла; краем глаза она заметила, что ее соплеменники сделали то же самое.
Губы Огненного на мгновение скривились в презрительной усмешке. Похоже, он готов счесть их невежественными дикарями...
Сидиль упрямо вскинула голову:
— Но всё же — вы из из земель за морем, а значит, посланники Владык Запада?
— Валар не посылали нас. Мы пришли по своей воле.
«И по своим делам, которые вас не касаются», — отчетливо повисло в воздухе недосказанное.
Один из спутников Огненного что-то вполголоса сказал ему на своем языке. Тот, чуть подумав, кивнул:
— Впрочем, это ваша земля — и, думаю, вы вправе рассчитывать на наше содействие. Равно как и мы — на ваше.
— Нашим народам ни к чему враждовать, — согласилась Сидиль.
При этих словах на лице Огненного мелькнуло очень, очень странное выражение. Но спорить он не стал.
—
Всё-таки они были совсем другими, эти голодрим. Совсем чужими. Зачастую их сложно было понять, и разница языков не имела к этому отношения.
Они не знали войны. Да, у них были стальные мечи, остротой и прочностью во много крат превосходящие наши бронзовые клинки, и были кольчужные доспехи искусного плетения, которые и сравнить нельзя было с нашими кожаными панцирями — но они не умели воевать. Они никогда не делали этого прежде.
Они говорили о планах наступления, о штурме Черной Твердыни...
Иногда мне казалось — они безумны. Иногда я была в этом уверена.
Они не могли привыкнуть к темноте: к тому, что свет — это только дрожащие багряные отблески костров и факелов или бело-голубое мерцание светильников; к тому, что время нужно отсчитывать по движению звезд; к тому, что из темноты всегда, всегда может прийти нечто неизвестное и чаще всего враждебное, и потому нужно быть начеку...
Они учились всему этому. Вот уж чего, а умения учиться им было не занимать. Пожалуй, не найдется другого народа, которому настолько подходило бы собственное имя.
Они были полны неутолимого любопытства. Они хотели знать всё: что за племена населяют эти земли и кто правит ими, какие деревья растут в здешних лесах и какие звери в них водятся, где мы добываем металлы, как куем оружие, как шьем одежду... Вопросы казались нескончаемыми.
Мы не спешили отвечать: мы всё еще не доверяли им.
—
... — Я понимаю, что сейчас вы не можете говорить за всех эльдар Хисиломэ...
— Хитлума, — поправила Сидиль.
Огненный нахмурился — он не любил, когда его перебивали. Впрочем, он тут же, поймав какую-то мысль, прищелкнул пальцами:
— Да, верно, общие корни остаются общими... Куруфинвэ, ты заметил чередование согласных?
Юноша, невероятно похожий лицом на Огненного, коротко кивнул. Он доводился тому сыном, в этом не приходилось сомневаться.
И не он один — Сидиль не решалась расспрашивать, но природная наблюдательность не давала ошибиться; за два оборота звездного неба, прошедших с начала переговоров, она насчитала еще шестерых сыновей Огненного. Семеро — это было невозможно много, они здесь никогда не осмелились бы заводить столько детей; видно, в Благословенном Краю и впрямь все иначе...
— Но тем не менее, — продолжил Огненный, — вы утверждаете, что на военный союз не согласится никто из здешних племен.
— Именно так, — подтвердил Гвайнор. — Мы — не воины, и хотя мы вряд ли откажемся вам помогать, силы оружия от нас не ждите.
— Что ж, ваше право... хотя я продолжаю считать, что это неверное решение. Но я — от лица народа нолдор — по-прежнему предлагаю вам союз.
— И что же мы, обитатели сумерек, можем предложить вам, знавшим немеркнущий свет?
— Вы знаете эту землю. Знаете, где наступать и где обороняться, где следует ждать засады и где лучше принять бой... Вы знаете здесь каждое дерево, каждый холм.
— А что взамен? — Сидиль спросила не раздумывая, из укоренившейся в ее характере практичности.
— Увы, — покачал головой Огненный, — я не могу дать вам сокровища, хотя наш народ и славится искусством их создания. Мы не взяли с собой ни золота, ни драгоценностей: мы шли воевать...
— А что-нибудь, кроме мечей, вы вообще взяли? — не сдержалась Сидиль. Хотелось спросить, не оставили ли эти сумасшедшие голодрим на том берегу еще и голову, но это уж точно было бы лишним.
— У нас есть нечто неизмеримо более ценное, — теперь Огненный улыбнулся, не скрывая гордости. — Знания. Хотите, научим вас делать такие мечи?..
—
«Интересно, назовут ли это потом каким-нибудь Первым Союзом?» — думала Сидиль, когда наконец они уходили прочь от лагеря чужаков из-за моря. Общение с Огненным заставляло думать о легендах и преданиях — он-то в них точно войдет, и сомневаться нечего. А они... удостоится ли эта встреча хотя бы одного упоминания, хотя бы пары слов от рассказчика, повествующего о былых подвигах?
Она остановилась, оглянувшись на лагерь. Там по-прежнему горели костры, и двигались между ними высокие черные тени, и блестело оружие: нолдор готовились выступать на битву.
Гвайнор тоже обернулся; едва слышно звякнули костяные амулеты в косах. Пламя костров отражалось в его глазах — отблеском предвидения, иногда снисходившего на него.
— Они — огонь, — глухо произнес он. — Они — огонь, и сгинут в огне.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Текстов вышло аж четыре (учитывая, что обычно я человек-тормоз-неписец, это много. Правда много).
Этот вот драббл написался вообще случайно (спонсоры - измененное состояние сознания и товарищеский упорос). Сидел я в Старбаксе после выкладки визитки, то есть после двух бессонных ночей, трепался с Коршуном в скайпе, как-то зашла у нас речь про Альквалондэ... А потом он говорит мне - "пишите". Ну, я и написал. Натурально, за полчаса.
Название: Встреча Размер: драббл, 380 слов Пейринг/Персонажи: Маэдрос, Фингон Категория: джен Жанр: драма, ангст Рейтинг: PG-13 Предупреждения: осторожно, внутренний монолог и изложение от первого лица Краткое содержание: Альквалондэ, после боя.
...Стоим над трупами, как два идиота. Молчим. Даже чайки, и те заткнулись. Тоже молчат. Странно, сколько я ни бывал в Альквалондэ — всегда эти чайки орут, громко так, пронзительно... А тут — как мы сюда пришли после Тьмы — от них ни звука. Только волны шумят где-то там, у причалов.
А мы стоим. Друг напротив друга. В одинаковых, что характерно, позах. Мечи одним и тем же жестом опустили, кровь с них стекает — черными, тягучими каплями... Здесь, в бледно-голубом мерцании светильников, кровь — черная, не красная.
У него еще шлем в другой руке — только что снял. Косы эти его под шлемом растрепались, слиплись, и нет в них золотых нитей — какое уж золото по нынешним временам. А я и вовсе, дурак, в битву рванул без шлема, до сих пор удивляюсь, как мне стрелой в голову не прилетело... Дуракам везет.
Встретились, называется. Давно не виделись. Что уж там, и вправду давно — сколько лет, как мы в Форменос ушли... Нам обоим тогда казалось — что там этот срок изгнания, быстро закончится, а пока — нечего ворон пугать. Проще подождать.
Но, однозначно, встречу мы представляли как-то не так. Не над телами у наших ног — в неверном свете не вдруг и разберешь, нолдор ли, тэлери... Не на поле боя. Выигранного, не стоит забывать, во многом благодаря именно его вмешательству.
Меч кажется нестерпимо тяжелым, но я не отпускаю его, не разжимаю пальцы, позволяя ему упасть на мостовую. Нельзя выпускать оружие. А ведь только что сталь в моих руках была такой легкой, такой послушной... Я знал, что умею сражаться, и умею лучше многих; давно выяснил это на тренировочных площадках.
Сегодня я понял, что умею убивать. И это нравится мне не меньше, чем просто пляски с мечом. Это затягивает, это — чувство победы на острие твоего клинка, чувство, что тебя не остановить...
Плохо то, что это проходит, едва бой заканчивается. И сейчас, понимая то, что я понял о себе, мне должно бы стать страшно... но мне — никак. Я не испытываю ничего. Может, так и должно быть.
Я смотрю в глаза брата моего, стоящего напротив, и вижу в них ту же безжалостную сталь. Не война пришла к нам — отныне мы стали войной.
Он убирает клинок в ножны — не вытерев кровь, как можно так обращаться с оружием — делает шаг вперед и протягивает мне руку.
Здравствуй, думаю я, протягивая руку в ответ. Левую. В правой я по-прежнему сжимаю меч.
А еще был внеконкурсный драбблик про весну. И крокусы. Просто так, потому что написалось (=. За идею и упрс, традиционно, спасибо Чиоре (=
Название: Крокусы Размер: драббл, 530 слов Персонажи: Фингон, Финрод Жанр: повседневность Категория: джен Рейтинг: G Краткое содержание: «Вот такая фиговая весна». Распускающиеся под ногами цветы — это, конечно, очень красиво в летописях, но на практике получается несколько иначе. Примечание: таймлайн - вскоре после прибытия Второго воинства нолдор, то есть постучаться в ворота Ангбанда они уже успели, а что-то еще сделать - пока нет.
И это здесь называется весной, мрачно подумал Финдекано. Coire, значит. Раньше, в Амане, этим словом называли пору цветения трав и деревьев — но обозначение было достаточно условным, все равно ничего особенно не менялось. Только цветов становилось больше. А здесь...
Под ногами чавкало. Оттаявшая земля и прошедшие недавно дожди давали в сочетании замечательную, очень весеннюю грязь. Конечно, лучше так, чем лед и снег, но необходимость чистить заляпанные до самого верха сапоги немного раздражала. Мягко говоря.
С неба светила эта ненормально яркая штука. Солнце, то есть. Причем как ни повернись — все равно светило оно прямо в глаза. До чего же, оказывается, неудобно, когда весь свет сконцентрирован в одной точке, пусть даже эта точка и перемещается иногда. Еще и от знамен отражалось, и тоже всё по глазам — и зачем у нас на этих знаменах столько серебра да золота... Не успели лагерь толком обустроить, а знамена уже развернули — вот просто жизненно необходимо Второму воинству нолдор первым делом отметить территорию.
С погодой — полный бардак. То жарко, то холодно, и предсказать это никакой вообще возможности. Оставалось только терпеть, даже раздеваться-одеваться не было смысла.
Ну и, само собой, всё, что могло распускаться и зеленеть — бурно зеленело, точно первый раз в жизни. Впрочем, действительно первый раз, что уж там, растения можно было понять. Но на фоне вышеописанного уже как-то перпендикулярны становились все цветочки-листочки.
...А вот кому-то, похоже, и до цветочков было дело.
— Финдекано! Посмотри, какое здесь растет!
Кузен Финдарато, разумеется. И лицо вдохновенное-вдохновенное, прямо аж светится. И что он там только откопал?
Финдекано, все ещё хмуро щурясь на солнце, обернулся к кузену, который махал рукой от пологого склона в нескольких шагах поодаль. Разглядеть, что там за цветочки, отсюда не получалось — ну зелень и зелень — поэтому пришлось подойти и присесть рядом на корточки.
— Смотри, — тихо повторил Финдарато, протягивая руку, но не касаясь тонких лепестков. — Правда, они... волшебные?
Цветов, оказывается, было много — они покрывали почти всю солнечную сторону склона. Белые до полупрозрачности, фиолетовые, точно густые сумерки, все оттенки между этими двумя и даже белые, пронизанные тончайшими фиолетовыми венами. Простейшая форма — чашечка-колокольчик, заостренные лепестки, желтая серединка, узкие зелёные стрелки листьев... Но что-то было в этих незайтеливых цветах, в этих доверчиво раскрытых к небу лепестках — некая непреодолимая воля к жизни. Весна пришла, словно бы говорили они, она всегда приходит.
Финдекано вдруг понял, что это первые цветы, которые он видел здесь, на этом берегу. Заодно он понял, что пялится на цветочки уже довольно долго и, кажется, скоро уже кузен начнет странно на него смотреть. Тряхнув головой, он поднялся на ноги.
— Знаешь, а я ведь и правда никогда таких цветов не видел, — признался он. — Неужели в Амане они не растут?
— В Садах Йаванны чего только не растет, — Финдарато тоже выпрямился. — Просто ты внимания не обращал. Еще бы, рядом с тамошними роскошными цветами кто же заметит такое маленькое и скромное...
— А они цветут. И им, в общем, все равно, замечают их или нет. Слушай, может, это и правда весна?
— А ты сомневался? — вскинул брови Финдарато.
Финдекано улыбнулся, глядя на бело-фиолетовую россыпь цветов:
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Почему-то этой зимой меня упороло делать вещи руками. Это все рецидив и нолдорские корни, не иначе (= В итоге получился такой вот драконятник. (Кстати, на самом деле дракончики лепились сначала просто так, без имен. Но потом мы решили, что для команды логичнее привязать это к конкретным персонажам.)
Название: Прикладное драконоведение Форма: хэндмейд, фигурки из запекаемого пластика Пейринг/Персонажи: Глаурунг, Анкалагон, Ската, Смауг Категория: джен Рейтинг: G Количество фотографий: 12 шт. Примечание: Даже ужаснейшие из драконов Средиземья могут быть маленькими и милыми...
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Как пишут в тумбочке, "it's this time of the year", в смысле, пришло время традиционного после-ФБшного разрывания ленты. Поскольку из трех моих команд деанон пока выложила только одна, разрывать ленту буду в два приема. Или даже в три.
Итак, Толкин-команда. Для начала - коллажи. Их было всего два, с другой стороны, это не так уж мало.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Алгоритм получения фоточек: наклацать на телефон (наполовину наощупь, потому что на разбитом экране и при ярком солнце не то чтобы было хорошо видно), сбросить все наклацанное на планшет (предварительно разъяснив устройствам, что они должны увидеть друг друга по блютузу, что требует некоторых манипуляций м бубном), залить в инстаграм (там получается няшная обработка, к тому же быстро), порадоваться, что в планшете старая версия инстаграма и она все ещё сохраняет обработанные фоточки в память, вытащить их оттуда, залить на имгур, запостить в дайри. Нолдор не ищут лёгких путей (= Инстаграм я уже заспамил крокусами, теперь пришёл спамить сюда. Потому что крокусы. Устоять перед ними невозможно.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Я - человек-тормоз: только к вечеру до меня дошло, что у нас же перевели часы. Индеец Зоркий Глаз, тоже мне (= Для верности слазил в интернеты, заодно нашел там забавное: переход на летнее время называется Spring Forward, а на зимнее, соответственно, Fall Back. Хоть знать буду.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Цикл "памятка вахафага" снова с вами. Нашел тут удобную схемку - модели силовой брони: Не следует забывать, конечно, что запчасти взаимозаменяемы, и запросто можно, например, прикрутить к панцирю от третьей модели шлем от шестой. А так называемая Heresy pattern - это вообще сборка с бору по сосенке, времена тогда тяжелые были (и заклепки там - это не для красоты, а чтоб оно не развалилось). Тем не менее, определить на глаз модель брони вполне реально, и если на какой-нибудь картинке попадаются космодесантники тридцатого тысячелетия, одетые в Mark-VII - сразу можно сказать, что что-то здесь не так (= А еще из схемки можно выучить много новых английских слов (=
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Ну что, можно считать, что уже весна. Первый подснежник зафиксирован (= (фоточка ужасная, но чего ждать от разбитого телефона) (подснежник - вон то беленькое посередке, если что) Еще на той же клумбе крокусы проклюнулись, но пока не зацвели, поэтому я их не фотографировал. Ничего, скоро и до них очередь дойдет.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
А вот еще про Фоллаут. Давно терзающий меня вопрос: откуда в Литл-Лэмплайте берутся дети? Почему их до сих пор не вынесли и не сожрали - ладно, это еще как-то можно объяснить. Допустим, супермутантам нужен материал для пополнения своих рядов, причем желательно материал, не сильно покоцанный жизнью в пустошах, - поэтому они ждут, пока детишки подрастут в пещерах в относительной безопасности и свалят в Большой Город, а там уже отлавливают. Окей, допустим (возможно, эта версия притянута за уши, но что-то другое у меня не выстраивается). Но откуда дети образуются собственно в Лэмплайте? Самое смешное, что в игре об этом ни слова вообще. Приходят с пустошей? Там, конечно, дефицита сирот не наблюдается, но на пустошах и взрослый-то не всегда выживет, не то что ребенок (игромеханику, согласно которой персонажи-дети неубиваемы, в расчет не берем). В общем, загадочно все это.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Неожиданно упоролся написал безыдейный фемслэш по третьему Фоллауту. Даже почему-то с рейтингом. Ну что делать, там столько прекрасных женских персонажей, а поскольку в игромеханике возможность романса не прописана, то додаю себе сам. Как обычно (=
Название: Не по пути Размер: драббл, 711 слов Пейринг/Персонажи: Сто Первая / Рейли Жанр: зарисовка, missing scene Категория: фемслэш Рейтинг: R Краткое содержание: Это вовсе не способ расплатиться. Вот только еще убедить бы в этом саму Рейли.
читать дальше Рейли снимает броню — неторопливо, привычными движениями. Расстегивает пряжки, ослабляет ремни, отстегивает поочередно наплечники, наколенники, щитки с ног и бедер, нагрудную пластину с тщательно выведенным белой краской значком рейнджеров. Присев на край койки, расшнуровывает и сбрасывает тяжелые армейские ботинки — и с наслаждением шевелит пальцами ног. Выпрямляется, оставшись в потертых армейских же штанах и футболке цвета хаки. На секунду колеблется, делает глубокий вдох и решительно стягивает футболку через голову, чуть поморщившись от резкого движения — раны еще не зажили до конца. Под футболкой Рейли не носит ничего. — Слушай, ты не обязана... — начинает было Эшли. Перестать глазеть она при этом не в силах. У Рейли худощавое, подтянутое тело, четко очерченные мыщцы. Маленькая упругая грудь с темно-коричневыми сосками. Белесые росчерки старых шрамов и еще один, многолучевой неправильной звездой на весь левый бок — свежий, едва затянувшийся. Эшли сглатывает. Она стоит, уперевшись спиной в запертую — ею же самой — дверь комнаты Рейли, нервно сцепив перед собой пальцы. Она все още полностью одета, но ее винтовка стоит в углу — там же, где и оружие самой Рейли. — Если ты делаешь это только потому, что считаешь, будто ты у меня в долгу... — Эшли никак не может договорить. — Нет, — Рейли шагает вперед, так близко, что можно разглядеть веснушки на ее лице, "гусиную кожу" на плечах — в бункере холодно. — Я делаю это, потому что ты мне нравишься. Потому что мы обе этого хотим. И точка. Эшли поднимает руку, осторожно касается щеки Рейли. Потом — уже уверенней — кладет ладонь на ее затылок и притягивает к себе для поцелуя. — Но знаешь, — шепчет Рейли ей на ухо, когда они размыкают губы, — я ведь и правда у тебя в долгу. Дважды. За своих ребят и за то, что ты вытащила меня с того света. — Прекрати. Мне так и убеждать тебя постоянно, что ли? — Конечно, нет, — смеется Рейли. — Мы здесь, кажется, не для этого. Конечно, это неправда. И Эшли убеждает ее — каждым движением, каждым прикосновением, опрокидывая Рейли на койку, путаясь в крючках и застежках собственной одежды, ставшей вдруг ненужной и неудобной (хорошо, что хотя бы она пришла сюда без брони) — убеждает, что Рейли не совершила непоправимой ошибки, что она не подвела свой отряд, что она по-прежнему имеет право вести за собой, имеет право быть... Эшли не знает, как сказать все это словами — сколько бы старых книг она не прочитала, бывают такие вещи и такие моменты, когда все слова бессильны (об этом в книгах тоже говорилось, но тогда, переворачивая ломкие пожелтевшие страницы, она еще не понимала). И все, что ей остается — целовать Рейли снова и снова, целовать повсюду, подстраиваться под ритм ее рваного дыхания, пока наконец она не замирает на мгновение натянутой струной, глуша ладонью свой тихий вскрик. После, держа Рейли в объятиях — обнаженная, она кажется странно маленькой и беззащитной — чувствуя, как по ее телу волнами проходит затихающая дрожь, Эшли не знает, что делать дальше. Сказать ей по-прежнему нечего, подняться и уйти — тоже не годится... Рассеянным жестом она убирает за ухо выбившуюся из прически прядь — впрочем, какая там прическа, под пальцами Рейли все растрепалось уже... Приподнявшись на локте, Эшли выдергивает шпильки, и волосы падают ей на плечи тяжелой черной волной. — Ух ты, — восхищенно выдыхает Рейли. — Это ты в убежище такие отрастила? — Угу. Все никак не соберусь отрезать нахрен. Здесь-то от этой красоты толку никакого, вечно все то в пыли, то в крови, то в грязи... Они болтают о ерунде, а потом Рейли замолкает вдруг посреди фразы и смотрит ей прямо в глаза: — Вот что... оставайся. — Ну, до утра-то я никуда... — Нет, я имею в виду — с нами. С рейнджерами. Такие, как ты, нам нужны, и не потому, что ты здорово умеешь стрелять. Мы, конечно, не Братство Стали — но тоже ничего так. Эшли закусывает губу. Да, наверное, было бы неплохо... Доверие, уважение, собратья по оружию... паладинство это вот, о котором она так мечтала когда-то... Но нет. — Извини. Наверное, мне и правда было бы с вами по пути, но я... Я не могу. Мне нужно найти отца, разобраться со всем, что он оставил, нужно... — Тише, — Рейли кладет пальцы на ее губы. — Я понимаю. Не то чтобы я на что-то надеялась... Но хоть до утра-то останешься, а? По развалинам в темноте шататься точно не стоит. — Я ночью, наоборот, лучше вижу, — пожимает плечами Эшли. — То ли мутация, то ли что... Но — да, конечно. Пока что я здесь. Она обнимает Рейли крепче. — Спасибо, — шепчет та, уткнувшись ей в плечо. По движению губ Эшли чувствует — она улыбается.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Последний квест ЗФБ выложен, ура! На подробную рекламу сил нет, поэтому просто баннеры. И мы, конечно, рыцари дедлайна - ну как обычно (=.
Также объявляю традиционный фестиваль пронзания. Мои работы есть во всех трех командах - много переводов, немного визуала и челленджа, четыре авторских текста. Кто угадает - тому плюшки (=
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
В качестве поздравления с первым днем весны погода зарядила нам такой снегопад, каких за всю зиму немного было. Не то чтобы я сильно против, я все равно люблю снег (даже если меня чуть не замело по дороге домой - натурально, были шансы превратиться в маленький сугробик на ножках). Но в порядке противодействия хочется запостить немножко няшных картинок. Просто так.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
А у кого опять все песни про футбол, тот я. Правда, футбол немного неожиданный - я перечитываю "Темную Башню" (да, по-прежнему, это долгий процесс - вчера четвертую часть дочитал), а сегодня малость обновил плейлист, ну и... Короче, теперь не отпускает мысль о том, что на калугинскую "Дорогу Ворона" можно было бы запилить отличный клип про Роланда и его квест к Башне. Почему экранизация до сих пор не экранизация. Можно даже ограничиться первой книжкой, там как раз все подходящие моменты есть. "Дорога ворона ясна - на север по прямой" - конечно, не север, но это ж Луч как он есть; про "последний мост" - ну понятно, тот мост, с которого Джейк упал; про кристалл и далее - глюки из разговора с человеком-в-черном; даже фиолетовая трава прокатит за метафору поля с розами; а финал ("дыханье Голубя" - "the power of the White") как раз о том, что глюки и тайны мироздания - это все хорошо, но дальше-то идти надо, квест продолжается. (вот интересно, кто-нибудь вообще из читающих мой дневник поймет, о чем я тут?..) (извините, что-то упороло)
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Листал свои блокноты, нашел старый текстик и неожиданно переписал его стихами. Не уверен, что от этого стало лучше, но тем не менее. Сам не знаю, с чего меня так торкнуло (= Да, это Ваха. Сангвиний перед последним боем, "искупить кровью" и вот это все. Опять меня накрывает.
*** Путь твой ясен и прям, как клинок меча: беспощаден и смертоносен, и с него не уйти, не свернуть, не смолчать, приговор судьбы не отбросить. Все предвиденья сходятся в точку теперь, в ясный белый свет острия. Как легко дышать, не считая потерь; ныне жертва одна — твоя. Это просто: расплата, и время платить за ошибку и правоту. Дотянуть до конца пророчества нить и бестрепетно пасть в пустоту. Тяжесть руки, благословляющей в бой: наказание и награда. Золотое сияние за спиной. Впереди — тьма и кровь. Так надо.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
После выкладки визуала в папке с картинками, как обычно, скапливается невероятное количество чего попало - что поделать, материал для коллажей такой материал. А у меня дурацкая привычка сохранять сначала всё в одну кучу, с мыслью "потом разберу". Ну так вот, пока я это разгребал, нашел немножко картинок просто так и хочу поделиться. Потому что красиво же (=. А первая фоточка неизменно заставляет думать про Химринг. Не в смысле, что оно прямо так выглядит, но вот... ассоциируется.
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Тумблер в очередной раз напомнил, так что прорекламирую я и здесь, вдруг кто не в курсе (= У прекраснейшей книжки Геймана "Neverwhere" (в переводе, если что, "Никогде") есть радиоадаптация. Не менее прекрасная, надо сказать (состав актеров сам по себе внушает, но оно еще и сделано очень качественно - профессионализм не пропьешь). Так вот, прямо сейчас BBC Radio 4 это дело в очередной раз транслирует, и можно послушать абсолютно бесплатно и легально. Всячески рекомендую (=
...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Попалось в тумбочке, не могу не: (Если картинка не загрузится: "Knowledge is Power. Power Corrupts. Study Hard. Be Evil.") (на самом деле автор цитаты некто Nathan Bridges, но картинкой нагляднее) Пятнадцатый легион всячески одобряет, и я тоже (=