...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Строчку "персонажи" я убрал из шапки нарочно, потому что жуткий спойлер, а это тот редкий случай, когда спойлеры действительно лучше не раскрывать заранее (=
Название: Древний ждет
Оригинал: «The Ancient Awaits», Graham McNeill (сборник «Sons of the Emperor», скачать)
Размер: 6406 слов в оригинале
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Трое колдунов Тысячи Сынов отправляются на мертвый мир в поисках неясного видения — и находят того, кто послал этот зов. Находят отголосок первой из битв великой войны.
Скачать: .doc | .epub
Имена обладали силой.
Любой неофит Тысячи Сынов мог бы сказать вам об этом.
Знать имя вещи значило понять ее, заглянуть в самое сердце ее сути и увидеть внутренние механизмы, движущие ее.
Чтобы подобрать ключ к душе, необходимо было знать ее имя.
Имя могло поведать обо всем. Традиции наименования рассказывали о людях, которые создали их. Этимологические корни раскрывали исторические обстоятельства происхождения, и каждая лингвистическая мутация, которой подверглось имя за время своего существования, рассказывала уникальную историю.
Имена были всем.
Потому-то Вистарио так раздражало, что он не знал имени этого мира. Навигационная карта, которую Муршид эмпатически извлек из стоячих вод обсерватории, не сохранила никакого упоминания о его названии, и отравленные ветра, дующие над выжженными равнинами планеты, лишь только шептали те же тщетные клятвы, что и привели их на этот бесплодный кусок камня.
— Я по-прежнему слышу это, — сказал Ахтар, прижав запыленную перчатку к полустертому символу Рапторов на своем шлеме.
— Мы все это слышим, — огрызнулся Муршид. Он был Атенейцем; он различал плач планеты яснее их всех.
Как-то раз он сказал, что ступать на поверхность мертвых миров было сродни тому, как если бы шагнуть в поток жидкого азота и чувствовать, как мучительный холод просачивается сквозь плоть, пока не застынет всё тело. Дары Великого Океана были многочисленны, но столь же многочисленны были их проклятия.
Вистарио принадлежал к братству Корвидов — в те дни, когда братства еще значили хоть что-то. Он изучил свое искусство под предводительством Магистуса Амона в его медной механической пирамиде, оттачивая свою способность распутывать мириады нитей потенциального будущего. Его интуиция, позволяющая угадывать истинность грядущего, была сильна — но за столетия, прошедшие после отступления с Терры, Корвиды ослабели и были теперь лишь тенью своей прежней славы.
Великий Океан — всегда непостоянный владыка — обернулся кипящим водоворотом психической ярости; последний вздох Воителя до сих пор отдавался эхом, даже столетия спустя после его падения.
Но даже в самых могучих океанах есть отливы и приливы, и порой скрывающая будущее завеса расступалась, позволяя на мгновение заглянуть в бесконечность разветвляющихся вероятностей.
Один такой взгляд остался в разуме Вистарио, точно застрявший зазубренный осколок кремня. Блестящая зеркальная поверхность клинка, в которой он видел этот мертвый безымянный мир, пустой город и скорбную весть родом из времен, уже скрытых под нагромождением мифических аллегорий, — подобно тому, как затонувший корабль исчезает под раковинами подводных обитателей.
Вистарио позабыл видении, сочтя его бессмысленным, выбросил его из своих мыслей и позволил ему свободно парить на эфирных ветрах Планеты Колдунов.
Всего лишь еще один осколок неведомого пророчества.
Никакой пользы.
Во всяком случае, так он думал до тех пор, пока Алый Король не явился в его кристалльной башне, пылающий психической мощью: ужасающее чудовище, полное эгоцентризма и ярости.
— Иди, — приказал Магнус. — Прислушайся к этому сообщению. Найди отправившего его.
Прислушайся к этому сообщению.
Найди отправившего его.
Два простых приказа, но выполнить повеление примарха оказалось почти невозможно. Следовать за осколком видения без контекста было всё равно что пытаться поймать мысленный шепот среди разъяренной толпы; тысячи отголосков расходились от источника, и каждый преумножался и изменялся, скрывая все следы изначального импульса.
Они трое покинули Планету Колдунов на борту «Клавис Ауреа» — на корабле, столь измененном хаотической природой этого мира, что даже его первые строители не узнали бы его.
Следуя психической карте Муршида, Ахтар направлял их через беспокойные бездны Великого Океана с помощью видящего камня, исторгнутого из руин Отражающих Пещер.
Наверху, в навигаторском отделении, Вистарио странствовал в третьем исчислении, цепляясь за паутинно-тонкую память своего отброшенного видения. Он воспроизводил его в своем разуме снова и снова, пытаясь отыскать незамеченную прежде подсказку, указывающую на его источник, некое эхо, что могло направить его к дальнейшему пониманию.
Вистарио утратил счет времени — сколько уже продолжался их поиск?
Должно быть, годы, но кто мог сказать точно в измерении, где время первым из так называемых универсальных «констант» прекращало иметь значение.
Он отчаялся хоть раз повторить это видение. Их поиск был тщетным — так можно было бы, прочитав послание в выброшенной на берег бутылке, написать ответ и бросить обратно в волны, надеясь, что он дойдет до адресата.
Но Магнус Красный отдал приказ, и не выполнить его задание — пусть даже невозможное — значило навлечь ужасную расплату.
Лучше не возвращаться, чем вернуться с пустыми руками.
А потом, когда всякая надежда была потеряна... произошло чудо. Словно бы толпа расступилась, словно шепот превратился в крик и открылся его источник. Простая фраза: полная неясных значений, но всё же пророческая.
Древний ждет.
Немногое осталось от возвышенного величия города, хотя Вистарио казалось, что когда-то он был прекрасен.
Те, кто разрушил его, подошли к своей работе со всем тщанием. Земля всё еще хранила шрамы орбитальной бомбардировки — столь яростной, что от немалой части поверхности остались лишь пепел и спекшийся камень. Казалось, будто они шагают по плато из вулканического стекла, очертания которого можно было различить лишь с воздуха.
Вистарио закрепил болтер в магнитных захватах на бедре и нагнулся, подбирая изящный осколок тонкого стекла в форме копейного лезвия. Он повертел осколок в руках, и линза его собственного шлема блеснула из зеркальной глубины.
За долю мгновения изображение изменилось.
Вистарио выронил осколок, и тот разбился, разлетаясь на части в неестественном узоре. Он видел значение в расположении этих частей, но ветер разметал их прежде, чем он смог понять, что именно они предвещали.
— Что ты видел? — спросил Муршид, вскидывая болтер к плечу, стоило ему заметить внезапную перемену в ауре Вистарио.
— Не знаю, — ответил тот. — Это было лишь мимолетное видение.
— Что именно? — уточнил Ахтар, обводя руины дулом болтера.
— Множество обвиняющих глаз, словно бы отраженных в разбитом зеркале.
— Видение будущего или эхо прошлого? — спросил Муршид.
— Ты и сам знаешь, что об этом бессмысленно спрашивать, — сказал Вистарио.
Они двинулись дальше, в направлении того, что было сердцем города — он знал это с уверенностью, которую не мог бы объяснить. Здесь было больше всего обломков, и они возвышались огромной грудой — возможно, это был королевский дворец или подобное грандиозное здание.
— Здесь, — сказал Муршид, останавливаясь возле рухнувших блоков из полированного розового гранита, на которых угадывалась спиральная резьба по бывшим фронтонам. — Когда-то это было частью чего-то большего.
— Разве не были мы все? — пробормотал Ахтар.
— Осторожнее, — заметил Вистарио. — Все шепоты рано или поздно возвращаются на Планету Колдунов. Или участь Ультара ничему тебя не научила?
Это заставило замолчать их всех: судьба отколовшегося от Атенейцев культа была слишком жива в памяти.
— Ты можешь восстановить это? — спросил Муршид, вновь обращая внимание на каменные блоки.
— С легкостью, — ответил Ахтар, наслаждаясь возможностью применить свои силы. Взойдя до седьмого исчисления, он поднял блоки, перемещая их с помощью грубой психической силы и поворачивая вдоль их осей, пока все камни не встали на свои места, точно части трехмерной головоломки.
В итоге они сложились в арку семь метров высотой и три шириной, с прихотливыми извивами узоров, вырезанных на каждом циклопическом камне.
Вистарио подошел к огромной арке и задержался, изучая резьбу.
— Похоже на музыкальные ноты.
— Это именно они и есть, — сказал Муршид, наклонив голову набок и прослеживая узоры пальцем в воздухе, точно дирижируя оркестром. — Каждый блок — песня в общем произведении, симфония, запечатленная в камне и исполняемая теми, кто ступал по этим дорогам.
Разрозненные образы промелькнули перед внутренним взором Вистарио при словах Муршида. Видения о поющих и о войне, об огне с небес: финальная какофония, опускающийся занавес в последнем акте драмы...
— Нет, не занавес, — прошептал он. — Первый акт...
Повинуясь некоему странному притяжению, его взгляд устремился к покрытой трещинами террасе на когда-то вымощенной плиткой улице, открывшейся после возведения арки. Плитки блестели пятнами золота в тусклом солнечном свете мертвого мира, и Вистарио опустился на колени, подбирая что-то.
— Что ты там нашел? — спросил Ахтар.
Вистарио повертел предмет в пальцах — точно фокусник в цирке, переворачивающий монету.
Когда-то это был сужающийся к концу цилиндр, но под весом камней он сплющился в диск. Теперь было видно, что это вовсе не золото, но медь; на его поверхности можно было различить полосы от жара и полустертый символ, указывающий на его происхождение.
Вистарио выпрямился, протягивая на ладони свою находку.
— Это болтерная гильза, — Муршид протянул было руку, но отдернул ее в последнюю секунду, стоило ему разглядеть отметку оружейника.
Ахтар, не испытывая подобных сомнений, выхватил гильзу с ладони Вистарио. Он повернул ее, и Вистарио прочитал смятение в его ауре, когда он тоже узнал символ.
— Пожиратели Миров, — непонимающе произнес он.
При его словах взметнулся ветер, и они снова услышали это — пронзительный, диссонирующий психический зов. Теперь он звучал сильнее, ближе. Они чувствовали его скорбь, слышали его ярость, и — более всего — они ощущали его бесконечное терпение.
Древний ждет.
Проследовать за психическим криком к его источнику оказалось несложным.
Сама поверхность планеты, казалось, раскрывается перед ними, и прежде перегороженные пути теперь словно пробивали разрушенный ландшафт насквозь, прямые, как великие романские дороги древности. Закономерности, незаметные раньше, стали очевидными, и исходный план города делался всё яснее с каждым шагом к его сердцу.
Ахтар шел впереди, точно нетерпеливая гончая, взявшая след добычи.
Муршид шагал рядом с Вистарио.
— Ахтар не слишком проницателен, но ты-то должен чувствовать, что мы не одни на этой планете? — спросил он.
— Я чувствовал... нечто, — согласился Вистарио. — Ты можешь определить, что это?
— Могучий разум, — сказал Муршид. — Но больше я ничего не могу сказать. Всякий раз, когда я пытаюсь сконцентрироваться на его мыслях, он ускользает от моего восприятия.
— Мы ищем нечто, чего желает Алый Король, — сказал Вистарио. — Нам следовало ожидать, что мы окажемся не единственными в этих поисках.
— Верно, но если нечто пытается препятствовать планам Магнуса Красного — этим не следует пренебрегать.
— Сделай, что можешь, — приказал Вистарио.
— Я сделаю, но меня беспокоит вовсе не то, что явилось сюда, чем бы оно ни было. Что по-настоящему меня тревожит — то, что передает это послание, знает о нашем присутствии.
— Значит, не только мне кажется, что нас ловят, точно рыбу на крючок, — сказал Вистарио.
— Да, — согласился Муршид. — Не только тебе.
Путь привел троих воинов Тысячи Сынов к глубокому провалу в земле — нечто массивное, упавшее с небес, оставило этот след. Провал вел в черную бездну, словно врата в некую мифическую преисподнюю.
— Не лучшее знамение, — сказал Муршид.
— Разве мы ожидали чего-то иного? — ответил Вистарио. — Но ловушка перестает быть ловушкой, если добыча знает об охотнике.
И снова Ахтар зашагал вперед первым.
Внутри царила абсолютная темнота, но сенсоры их брони с легкостью проницали ее. Камни этого мира были оплавленными и блестящими, искореженными невообразимым жаром. Путь уходил вниз под крутым наклоном, пока не вывел их в обширное сводчатое пространство, полное взмывающих арок, высоких стройных колонн и разрушенных залов.
— Катакомбы? — предположил Ахтар.
Вистарио проследил взглядом изгиб купола наверху до того места, где конструкция была разрушена. Пыль сыпалась сверху, и тонкие лучи света копьями вонзались в темноту.
— Нет, — сказал он. — Частично это находилось под открытым небом. Здешние строения были как над землей, так и под ней.
— Город секретов и лжи, — сказал Муршид, опускаясь на одно колено и прижимая ладонь к земле. — Одно лицо открыто, но это была лишь покорная маска. Змеиный лик скрывался под ней.
Шепоты кружили на ветру, тысячи бормочущих голосов на самом пределе слуха. Вистарио чувствовал их гнев, настороженно глядя, как пыльные смерчи закручивались на периферии зрения. Его шаги тревожили жесткий песок, и Вистарио слышал едва различимый хруст, словно он ступал по обратившимся в пепел останкам населения этого мира.
«Кто знает, — подумал он, — возможно, так и есть».
Извилистая дорога поворачивала, уходя во тьму, и Вистарио двинулся по ней, пробираясь между рухнувших камней и перекошенных балок, изогнутых от чудовищного жара и давления.
— Бомбардировка была запредельной ярости, — сказал Ахтар. — Это место уцелело едва ли не чудом.
— Никакого чуда, — Вистарио указал туда, где под каменной кладкой подземного города проступала стальная арматура. — Эта часть города была спроектирована так, чтобы выдерживать атаки.
— Город наверху был построен человеческими руками, — сказал Муршид. — Культура времен до Крестового похода, если я верно воспринял отголоски Древней Ночи. Зачем бы им строить нечто, способное противостоять ярости Легионов?
— Это поистине тайна, — сказал Вистарио. — Возможно, тот, кто призвал нас сюда, сможет ответить.
Дорога миновала серию бронированных дверей, и после этого грубый поврежденный камень города наверху сменился утилитарной постройкой промышленного здания. Стены состояли из слоев пласкрита и броневых щитов, на потолке виднелись перекрестья стальных подпорок.
Стены здесь почернели, будто по коридорам пронесся огненный шторм, и Вистарио заметил на них силуэты-негативы — там, где стоявшие у стены воины мгновенно сгорели. Их контуры расплылись от времени, но выглядели до тревожного знакомо.
— Ты тоже их видишь? — спросил Муршид дрогнувшим голосом.
Вистарио чувствовал боль, которую испытывал воин-Атенеец.
— Я тоже, — сказал он, стиснув зубы.
Они шли всё дальше вглубь планеты, по обитым металлом проходам, спускаясь по извилистым винтовым лестницам и по заброшенным лифтовым шахтам. Присутствие, которое они ощутили на поверхности, задерживалось в разуме Вистарио лишь далеким давлением. Чем бы оно ни было, оно осталось далеко за пределами их восприятия.
— Это была какая-то военная база, — сказал Ахтар. — Может, пусковая площадка.
— Нет, — возразил Вистарио. — Здесь слишком мало места, ни истребители, ни транспорт не смогли бы отсюда стартовать.
— Я знаю, — огрызнулся Ахтар. — Больше похоже на тайную, частную базу — такую мог бы построить планетарный губернатор.
— Возможно, мы следуем за потерянными словами давно мертвого имперского командующего, — сказал Вистарио. — Какая ирония — если его зов услышат воины, которых он счел бы предателями.
— Предателями? — выплюнул Ахтар. — Мы никого не предавали. Это нас предали.
Вистарио поднял руку — как для того, чтобы предотвратить безрассудную вспышку адепта Рапторов, так и для того, чтобы просигналить конец их долгого пути.
— Мы на месте, — сказал он.
Несмотря на то, что инфраструктура вокруг базы пережила бомбардировку, сам ангар сохранился далеко не так хорошо, как рассчитывали его строители. Маленький, но способный выйти на орбиту космический корабль покоился в дальнем конце ангара; его корпус был расколот упавшими обломками, а одно из крыльев оторвано рухнувшей балкой. Часть пещеры позади корабля блестела, точно стекло, расплавившись от выхлопов двигателя.
— Похоже, он собирался взлетать, когда обрушилась крыша, — сказал Вистарио. — Успей он на несколько секунд раньше — и мог бы избежать катастрофы.
— Кем бы он ни был, он бросал свой мир на произвол судьбы, — ответил Ахтар. — Он заслужил смерти вместе со своей планетой.
— Мы тоже бросили свой мир, — заметил Муршид.
В ауре Ахтара вспыхнул гнев.
— Нет. Нас вырвали оттуда, когда мы были там нужнее всего, — сказал он. — Алый Король лишил нас возможности сразиться с Волками и заставить их заплатить за их трусливую атаку.
— Мы бы погибли, — сказал Вистарио.
— Лучше так, чем это жалкое существование, брат, — возразил Ахтар. — Нас посылают рыскать в тенях, точно мальчишек-подручных, пока наш господин лишь предается мрачным мыслям о своих поражениях.
Вистарио поднялся в более подходящее для боя исчисление и устремил на Ахтара тяжелый взгляд того, кто заглядывал в будущее.
— Выбирай следующие слова поаккуратнее, брат, — произнес он. — Пусть братства и распались, но то, что было разбито, может быть создано вновь. Мы оба читали пророчество Телумехи.
Ахтар презрительно хмыкнул:
— Слова безумицы.
— Но разве пророки не всегда сходили с ума от того, что им довелось увидеть? — вмешался Муршид, положив закованную в перчатку руку на наплечник Вистарио. — Наш брат-Корвид был не в себе со времен отступления с Терры. Мы так долго жили в Великом Океане, что, возможно, теперь мы все немного безумны.
Напряжение между Ахтаром и Вистарио растворилось.
— Прости меня, брат, — сказал Ахтар. — Быть может, пламя великой войны и остыло, но мое по-прежнему пылает.
Вистарио кивнул:
— Великая война, возможно, закончилась — но долгая война продолжается. Все мы — часть ее, и я верю, что у Алого Короля есть план, с помощью которого ее можно выиграть.
— И ты всерьез веришь в этого? — спросил Ахтар.
— Я должен, — ответил Вистарио. — Это всё, что мне осталось.
Дальнейшая дискуссия прервалась — от останков корабля раздался стук сыплющихся камней и скрежет раздираемого металла. Все трое воинов Тысячи Сынов вскинули болтеры к плечам, поднимаясь в боевые исчисления. Вистарио раскинул вокруг свое сознание в поисках враждебных разумов.
И вскрикнул, когда сила древнего разума пронзила его мозг копьем раскаленной добела силы. Он зашатался — старая терпеливая ненависть вонзилась в него, и так велика была ее мощь и сосредоточенность, что забилось его второе сердце, потому что первое остановилось.
— Вистарио! — выкрикнул Ахтар; его грудь содрогнулась в попытке вздохнуть.
Вистарио поднял руку, переходя от боевых исчислений к защитным. Шаг за шагом он возводил свою ментальную крепость: цитадель, где его разум мог действовать, укрытый от психических атак. Ревущая какофония утихла, и он моргнул, изгоняя пятна ослепительного света под веками.
— Я в порядке, — сказал он, поднимаясь на ноги.
— Что это было? — спросил Муршид, вставая с коленей; вязкая жидкость сочилась с его нагрудника. Сила психической атаки едва не сокрушила Вистарио, но Муршиду пришлось куда хуже.
Ахтар, каким бы невосприимчивым он ни был, тоже ощутил это.
— Это не псайкер.
— Да, — согласился Вистарио. — Четвертое исчисление. Вперед.
Пыль и щебень сыпались с крыши пещеры, потревоженные силой атаки. Но атака, как понял теперь Вистарио, была не психической — звуковой. Чудовищная акустическая волна и диссонантные гармоники образовывали пронзительный воющий вопль, который уничтожил бы их слух, если бы не подавляющие системы брони.
— Осторожнее, Вистарио, — сказал Муршид. — Я чувствую здесь великую ненависть.
Вистарио кивнул, огибая завал упавших камней и стали, выцеливая болтером источник психо-акустической атаки.
Нос корабля раскололся во время неудачной попытки взлета — шестиметровая трещина рассекала его до самого пилотского отсека.
Вначале Вистарио не мог даже понять, что он видит.
Множество проводов отходило от корабля, точно спутанное змеиное гнездо. Они были подключены к странному устройству, функции которого Вистарио не пытался и угадать.
Но самым удивительным открытием было не это.
Заваленный набок, частично раздавленный огромной стальной балкой, рухнувшей сверху, разбитый — и все же очертания дредноута невозможно было спутать ни с чем. Пыль и пепел толстым слоем покрывали его адамантиевый саркофаг, скрывая цвет брони. Одну его ногу оторвало от тела, и левая сторона вмялась так глубоко, что плоть внутри наверняка уже умерла. Его руки — многоствольный пулемет модели «Керес» и силовой кулак с растопыренными когтями — были подняты вверх, словно бы этот древний герой легионов хотел обрушить свою ярость на небеса в последнем своем вздохе.
Под дредноутом лежало нечто, наполовину ушедшее в камень пола пещеры, обожженное настолько, что невозможно было опознать, что это такое. Еще больше проводов змеились от разбитого корабля, уходя как под непонятный объект, так и к боевой машине.
— Дредноут? — переспросил Ахтар, опуская оружие.
— Держи его под прицелом, — бросил Вистарио, осторожно продвигаясь вперед, чтобы лучше разглядеть странное устройство.
Оно выглядело, как чудовищный гибрид музыкального инструмента и пыточного приспособления, созданное безумцем-садистом. Его цвета давно поблекли, но когда-то оно было ярко раскрашено и покрыто причудливыми орнаментами. Оно пульсировало энергией, готовое вновь взорваться хаосом звуков, и Вистарио попытался найти способ отключить его.
Стоило ему протянуть руку, чтобы выдернуть ближайший провод, как раздалось гневное гудение — словно бы механизм был живым и осознавал его намерение.
— Не. Трогай.
Вистарио отшатнулся, услышав этот звук — хриплый, скрипучий выдох через вокс. Развернувшись, он нацелил болтер на дредноута — не такого и мертвого, как оказалось. Его палец на спусковом крючке напрягся, но тут же расслабился: на него смотрели все сразу дула многоствольного пулемета.
— Ты. Не. Он, — произнес дредноут.
Вистарио медленно опустил оружие, поднимая в сторону свободную руку.
Муршид был зажат в кулаке дредноута, тщетно пытаясь сопротивляться силе, способной вскрыть броню Лэндрейдера. Ахтар стоял в стороне, непоколебимо нацелив болтер на саркофаг дредноута.
Жест вызова, не более. Даже если заряд болтера и мог пробить слабое место на теле дредноута, Вистарио и Муршид были бы мертвы прежде, чем Ахтар успел бы сделать первый выстрел.
— Так. Долго. Я... ждал, — сказал дредноут. — Забыл. Имя. Забыл братьев. Только ненависть осталась. Только месть поддерживала меня.
Голос огромной био-машины был полон скрытой мощи. Его речь, сперва запинающаяся, становилась всё яснее, словно сам факт того, что он обращался к воинам перед ним, возвращал память о словах.
Приглушенный свет начал разгораться в растрескавшемся аугметическом шаре — всё, что осталось от сенсориума боевой машины. Мог ли дредноут видеть их, и что мог он решить, разглядев цвет их брони?..
— Из какого вы легиона?
— Пятнадцатый, — сказал Вистарио.
— Сыновья Магнуса Красного. Циклопа. Алого Короля. Верховного Чародея, владыки Просперо. Как поживает сейчас Пятнадцатый, спустя столь долгий срок? Скажи мне, что вы не попали в ту же ловушку, что мои братья. Скажи мне, что вы не сдались и по-прежнему стоите рядом с нашим отцом.
«Он не знает, — подумал Вистарио. — Заключенный здесь все эти годы — он не знает. Как это может быть?»
— Тысяча Сынов не сдались.
— Может быть, я раздавлен и едва цепляюсь за жизнь, но я способен различить уловки, когда слышу их.
Вистарио пожал плечами:
— Правда тебе не понравится.
— Понравится мне правда или нет — не имеет значения, — сказал дредноут. — Правда — всё, что у нас есть. Это наш щит против лжи. Когда факты искажаются, становясь оружием, ничто доброе не может выжить. Император научил меня этому, но слишком немногие из нас приняли этот урок к сердцу или поняли, насколько он важен.
Вистарио на мгновение задумался, не указать ли на ложь, что лежала в сердце крестового похода Императора, на разлагающее ее действие — точно ядовитая пилюля, медленно растворяющаяся под языком. Но ему не нужно было предвидение, чтобы знать — дредноут убьет его на месте за такие слова.
— Как тебя зовут? — спросил дредноут.
— Малин Вистарио, из братства Корвидов. А тебя?
— Я... тот, кто помнит, — произнес дредноут. — Или я был им. Один из древних мистиков однажды сказал, что такова судьба людей — забывать, но моя память теперь так же разрушена, как и мое тело. Моя цель... она была у меня. Знать. Помнить. Примеры из прошлого формируют настоящее. События из будущего побуждают прошлое.
Вистарио вдруг остро осознал, насколько ненадежно его положение. Дредноут был очевидно безумен, проведя долгие столетия в изоляции, без технодесантников, которые поддерживали бы сложные биомеханические циклы его существования и позволяли бы ему погружаться в сон.
— Что ты должен был знать? — спросил он.
— Что знать, спрашиваешь ты? — раздраженно проскрежетал дредноут. Громыхнули ржавые затворы, досылая пули в стволы пулемета. — Неужели в Пятнадцатом больше не осталось тех, чья задача — знать? Видеть всё! Когда-то я знал всё, что имело значение — имена, даты, места. Важные вещи. Принесенные клятвы. Нарушенные клятвы. Литании лишенных веры. Я — тот, кто помнит. Я — Древний, Хранитель ритуалов.
Внезапная вспышка провидения осенила Вистарио, и он оглядел пещеру вокруг, мысленным взором возвращаясь на поверхность планеты. Он видел искореженный войной мир наверху, когда бомбы падали с орбиты, разрушая город и уничтожая тех, кто защищал его.
— Я знаю, как называется этот мир, — выговорил он, чувствуя, как ужасное его наследие вливается в его разум.
— Да, — сказал дредноут. — Конечно, ты знаешь. Хорус врезал его имя в сердце каждого легионера, неважно, были ли они здесь или нет.
— Это — Исстван III.
— Да.
— А ты... — сказал Вистарио. — Ты...
— Я — Древний Риланор, — сказал дредноут.
Древний Риланор.
Вистарио знал это имя. Как мог он не знать?
Рассказы, сотканные вокруг предательства на Исстване III, заполняли целое крыло Пергамской Галереи. Здесь язва в сердце Легионов впервые раскрылась миру, здесь Легионы впервые пролили кровь братьев в открытой войне. Магнус отправлял ковен за ковеном, пытаясь выведать истину у тех, кто сражался в этой битве, желая распутать ее глубинные истоки. Эта задача казалась Вистарио бессмысленной, ведь каждый адепт Корвидов знал — ничто и никогда на самом деле не имело начала. Нельзя было определить единственное мгновение, с которого началось то или иное событие; всегда можно было проследить нити к более ранним моментам и к действиям, предшествующим им.
Попытки привязать происхождение любого события к одному-единственному моменту повергли бы разум в безумие.
Возможно, это уже случилось, подумал Вистарио, вспоминая об отчаянной жажде, которую он предпочитал не замечать во взгляде своего примарха.
Те, кто сражался в выжженном вирусом аду Исствана III, описывали, как воины-лоялисты из Пожирателей Миров, Гвардии Смерти, Сынов Хоруса и Детей Императора месяцами держались против своих братьев, превозмогая невообразимые ужасы перед неизбежным уничтожением.
Единственное упоминание о судьбе дредноута происходило от самого ненадежного из рассказчиков — Люция-мечника: он утверждал, что Саул Тарвиц говорил о подземном ангаре, где, по слухам, укрылся дредноут.
— Почему ты не покинул это место? — спросил Вистарио.
— Я собирался, но сейсмические судороги гибели Исствана оказались глубже и дольше, чем можно было предвидеть. Крыша пещеры обвалилась, и я оказался заперт здесь, как вы можете видеть.
Вистарио взглянул на странное устройство, подключенное к внутренностям разбитого корабля.
— А что это такое?
— Разновидность акустического оружия. Несколько моих бывших братьев нашли это место и пытались убить меня. Они потерпели поражение, но мощь их оружия искалечила меня и оставила в том виде, что вы видите сейчас.
— И ты переделал его — во что? Нечто вроде сигнала о помощи?
Вокс-кастер дредноута скрежетнул — Вистарио решил, что это был безрадостный смешок.
— Сигнал о помощи? — сказал Риланор. — Нет, приманка.
— Приманка для чего?
Шорох мертвой кожи, скользящей по камнях, заставил Вистарио похолодеть.
Шелковисто струящийся голос ответил на его вопрос.
— Для меня, — произнес он. — Разве не так, Риланор?
Вистарио раскрыл рот, видя, как огромный змеиный силуэт появляется из теней пещеры. Многорукий, извивающийся и прекрасный, со снежно-белыми волосами, рассыпавшимися по ослепительному пурпуру его скульптурно вылепленной брони.
— Наконец-то, — сказал Риланор. — Фулгрим.
Примарх был чудовищен — даже по мерках воинов, что видели собственного отца ужасающе измененным энергиями Великого Океана. Вистарио чувствовал эфирное пламя, пульсирующее в теле Фулгрима; его способность манипулировать этой силой была велика, но лишена изящества.
Мечи блестели у его пояса, и его глаза обводили пещеру, оценивая представшую перед ним картину. Сколько он уже ждал здесь, наблюдая и слушая? За столетия, прошедшие с Осады Терры, поведение Феникса отрицало всякое рациональное понимание или предсказуемость. Даже сам Магнус уже не пытался разгадать действия своего брата, и потому как мог Вистарио хотя бы начать предвидеть, что Фулгрим сделает дальше?
— Древний, — сказал Фулгрим, скользя по полу гротексными змеиными движениями. — Ты выглядишь ужасно. Позорно, я бы даже сказал.
— Что стало с тобой, мой примарх?.. — полное ужаса отвращение Риланора было различимо даже сквозь помехи вокс-кастера. — Ты — чудовище.
— И это говорит обрывок изуродованной плоти, поддерживаемый лишь отвратительными механизмами, — заметил Фулгрим, огибая их четверых по кругу.
Его бледные глаза были опалесцирующими, без зрачков, лишенными души и всего, что когда-то делало его великим. Взгляд этих глаз скользнул по воинам перед ним с мимолетным интересом.
— Зачем бы Магнусу посылать своих разбитых сыновей на Исстван III? Неужели вы ничему не научились после того, как Волки уничтожили Просперо? Моему брату-отшельнику следовало бы уже усвоить, что его докучливое любопытство приводит лишь к бедствиям.
Вистарио пытался обрести контроль над своим голосом — это всегда было нелегкой задачей лицом к лицу с примархом. Нелегкой вдвое при примархе столь сильно измененном. Но, хотя внешность Фулгрима и была ужасно искажена, ростки сопротивления шевельнулись в груди Вистарио.
— Мы слышали его сообщение, — сумел выговорить он.
— Тем хуже для вас, — усмехнулся Фулгрим, оценивая их положение. Муршид по-прежнему был зажат в кулаке Риланора, Вистарио стоял под прицелом пулемета, и только Ахтар не шевельнулся, безошибочно наведя болтер на саркофаг дредноута.
Феникс приблизился к Риланору.
— Итак, мой старый друг, — сказал Фулгрим. — Ты обратил на себя мое внимание. Что же ты хотел сказать мне? И постарайся изложить это поувлекательнее — в конце концов, у тебя были тысячи лет, чтобы как следует всё обдумать.
Риланор выронил Муршида и, опираясь на скрипящую и лязгающую конечность, выровнял свой корпус. Вистарио увидел, как дула пулемета повернулись прочь от него, следуя за движениями примарха.
Он погрузил свой разум в боевые исчисления, впуская силу Великого Океана в свою плоть.
+Будьте готовы,+ передал он братьям. Вспышка мысли, не более.
Он ощутил их понимание и напряг психические силы, готовясь задействовать свои способности. Противоречивые видения обступили его разум: летящие пули и взрывающиеся снаряды, огонь и неостановимая волна беспощадного разрушения.
Недобрые знамения.
Пыль и щебень ссыпались с брони Риланора — так сыпется песок в часах. Открылись новые части загадочного предмета под телом дредноута, и стало видно, что гудящие энергией провода идут от саркофага Риланора к открытой контрольной панели.
Вистарио ощутил, как заледенела кровь в его жилах: он понял наконец, что это такое.
— Неужели и вправду прошли тысячи лет? — спросил Риланор; его голос стал сильнее, точно исходил из далекого прошлого, и наполнен был бесконечной скорбью и терпеливым сожалением.
— Именно так, — Фулгрим придвинулся ближе. — Подумай обо всем зря потраченном времени. Обо всей славе, которую ты не стяжал, обо всех победах, которых ты лишился.
Риланор издал еще один рокочущий смешок.
— Слава? Ты полагаешь, я искал славы? До чего же мало ты понимал свой собственный легион. Да, я в самом деле отточил до совершенства то, что ты должен услышать, — сказал Риланор, когда Фулгрим протянул руку, чтобы коснуться его. — И хотя я уверен, что ты сочтешь это увлекательным, но не я скажу это.
Усмешка Фулгрима померкла, когда он тоже разглядел, что скрывало тело дредноута.
— Нет, — выдохнул он, словно бы мог остановить то, что должно было случиться, одним словом.
— Да, — сказал Риланор, отправляя активирующий импульс к заряженной боеголовке невзорвавшейся вирусной бомбы.
Вистарио увидел момент взрыва за долю секунды до того, как бомба в самом деле взорвалась. В одно мгновение перед ним предстало видение стремительно распространяющегося вируса Пожирателя Жизни, поглощающего их и тут же тающего, как иней под солнцем. Он видел, как их обреченные тела превращались в воспроизводящие самое себя фабрики плоти, в которых гипер-эволюционирующие вирусные штаммы мутировали и находили всё новые способы уничтожения органического материала.
Всё это он увидел за краткий миг, на вздохе между жизнью и смертью, в ускользающе-мгновенном провидении неизбежного будущего.
Но адепту Корвидов довольно было и краткого мига.
+Ахтар!+
Уже успев подняться в грубые, боевые исчисления, Ахтар высвободил свою силу в ту же секунду, когда замкнулись контакты детонатора вирусной бомбы. Оболочка боеголовки разлетелась на части, сердце бомбы взорвалось, и изолированные вирусные компоненты смешались в точно отмеренных долях, начиная неостановимую реакцию. Пламя плеснуло мучительно медленным движением, окутывая саркофаг Риланора, словно текучий прометий.
+Долго я это не удержу!+ выкрикнул Ахтар; его силы Рапторов были напряжены до предела, задерживая взрыв. Вистарио мысленно потянулся вперед, вливая в брата свою силу, и почувствовал, как Муршид делает то же самое.
Фулгрим рассмеялся, глядя, как неотвратимая смерть медленно скользит по телу дредноута.
— Вот, значит, как? — сказал он. — Ты хотел заманить меня сюда, чтобы убить?
Риланор поднял пулемет, но Фулгрим — быстрее ртути — поймал оружие и раздавил прежде, чем он успел открыть огонь.
— Нет, я так не думаю, — сказал примарх, без усилий отрывая руку от тела дредноута. Искры брызнули от искореженной конечности, и Фулгрим с презрительной гримасой отбросил ее прочь.
— Ты предал нас, — взревел Риланор. — Своих сыновей! Ты привел нас сюда на смерть. За это нет тебе прощения. Никогда! Ты должен умереть от моей руки! Правосудие Императора падет на тебя. Даже Фулгрим Просветитель не может спастись от Пожирателя Жизни.
Фулгрим наклонился ближе к Риланору и покачал головой.
— Ты хочешь убить меня? — оскорбительная жалость сочилась из каждого его слова. — Но почему? Потому что думаешь, будто я предал тебя? Или легион? Ах, Риланор, как же узко ты мыслишь. Если бы ты только мог видеть нас теперь — какими прекрасными мы стали. Мы сияем так ярко, каждый из нас — ослепительное солнце.
Фулгрим нагнулся, погружая руку в дыру на броне дредноута. Он улыбнулся, прикрыв глаза, и скользнул языком по губам, просовывая руку глубже.
— А вот и ты! — сказал Фулгрим, и вокс-кастер Риланора яростно заскрежетал. — Живой и извивающийся. Я чувствую твою панику. Какой изысканный вкус!
Риланор взмахнул силовым кулаком, окутанным пламенем. Удар пришелся Фулгриму в плечо, но психические силы Ахтара задерживали не только взрыв вируса. Фулгрим лишь засмеялся, отмахиваясь от медлительной атаки, и одной из нижних своих рук вытащил мерцающий меч явно чуждого происхождения. Клинок взлетел в жестокой и точной арке, рассекая броню и сервомышцы.
Рука Риланора беспомощно упала с ним рядом.
Вистарио смотрел, как вирусный огонь распространяется по корпусу дредноута, проскальзывая внутрь, за измятые пластины брони. Риланора не заботило, выживет он или погибнет — только то, что Фулгрим должен умереть вместе с ним.
— Не. Делай. Этого! — проскрежетал дредноут.
— Почему нет? Я твой повелитель — я могу делать всё, что захочу. Я могу раздавить тебя — или возвысить. Вернуть тебя в легион. Прими дары Темного Князя — и ты будешь шагать рядом со мной, вновь облаченный в плоть. Ты можешь стать кем угодно, мой старый друг! Я создам из тебя нечто бесконечно прекрасное, ты будешь богом для смертных!
— Никогда! Всё, что осталось между нами — это то, что мы умрем вместе! — прогрохотал дредноут; верхняя часть его корпуса пылала голубым пламенем. — Я — Риланор из Детей Императора. Древний, Хранитель ритуалов, Досточтимый Палатинского воинства, и гордый слуга Императора человечества, возлюбленного всеми. Я отвергаю тебя сейчас и навеки!
Фулгрим снова рассмеялся:
— Прости, но разве я сказал, что предлагаю тебе выбор?
Примарх вытащил руку из саркофага Риланора, сжимая склизкую массу плоти, истекающую жидкостью. Вязкие потеки капали с его пальцев; он был похож на повитуху, держащую новорожденного младенца. Из разорванных шлангов сочилась амниотическая жидкость, застоявшаяся настолько, что наверняка отравляла Риланора с каждой секундой.
— Я переделаю тебя, брат мой, — сказал Фулгрим. — Ты будешь моим величайшим достижением.
Пусть даже от тела Риланора осталось немногим больше, чем ошметки мяса, Вистарио ощутил его ужас перед этим последним осквернением. Невозможность избежать судьбы, где он превратится в то, что сильнее всего ненавидел.
+Что нам делать?+
Вопрос принадлежал Муршиду, но связь между воинами Тысячи Сынов была столь сильной, что воспринятые Атенейцем эмоции распространились на всех троих.
Вистарио чувствовал бесконечную ненависть Фулгрима, его жестокое наслаждение отчаянием Риланора и беспомощностью Тысячи Сынов. Примарх Детей Императора упивался своей высокомерной гордыней — эта черта, как Магнус не раз говорил Вистарио, была заметна в нем задолго до падения.
Но сильнее всего остального, сильнее даже злобы Фулгрима, Вистарио ощущал гордость и честь Риланора — несгибаемую сердцевину истинного величия, что заставила его пойти против своих братьев, из-за которой он погрузился в манию безумия под поверхностью мертвого мира.
Вистарио посмотрел на Фулгрима, взвешивая и оценивая — и не нашел ничего достойного в нем.
Его воины почувствовали решение в тот же миг, когда оно было принято.
+Примарх Фулгрим!+ передал Вистарио. +Риланор заслуживает лучшего, чем ты.+
Примарх поднял взгляд: его сияющие прежде глаза теперь были черны и наполнены темнейшим из ядов.
+Он заслуживает лучшего, чем все мы.+
Он вскинул болтер и выстрелил в затылок Ахтару. Голова Раптора взорвалась, и с его смертью психические силы, задерживающие взрыв бомбы, исчезли.
Вистарио увидел огонь.
И — снова — всё живое сгорело в этом огне.
Во время второй смерти Исствана III Пожирателю Жизни понадобилось куда меньше времени, чтобы выгореть дотла. Первая смерть этого мира забрала восемь миллиардов жизней, угасших за несколько часов, когда Хорус запустил бомбардировку с «Мстительного духа». Столь обильным было топливо смертной плоти, питавшее ярость вируса-убийцы, что психический крик — как говорили — затмил даже сам Астрономикан.
Из подземелий города восстала тень — угли и пепел, складывающиеся в змеиные очертания, удерживаемые паутиной демонической энергии. Даже токсины вируса, созданные древней наукой, не могли уничтожить то, что порождено было темнейшими силами варпа.
Тело Фулгрима уже сплетало себя вновь, но душе его был нанесен удар. Ибо никакая боль, никакие страдания и никакие муки не могли ранить подобное создание так сильно, как отрицание его величия.
И это была окончательная победа Древнего Риланора.
Название: Древний ждет
Оригинал: «The Ancient Awaits», Graham McNeill (сборник «Sons of the Emperor», скачать)
Размер: 6406 слов в оригинале
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Трое колдунов Тысячи Сынов отправляются на мертвый мир в поисках неясного видения — и находят того, кто послал этот зов. Находят отголосок первой из битв великой войны.
Скачать: .doc | .epub
«Древний ждет»
Грэм Макнилл
Грэм Макнилл
Имена обладали силой.
Любой неофит Тысячи Сынов мог бы сказать вам об этом.
Знать имя вещи значило понять ее, заглянуть в самое сердце ее сути и увидеть внутренние механизмы, движущие ее.
Чтобы подобрать ключ к душе, необходимо было знать ее имя.
Имя могло поведать обо всем. Традиции наименования рассказывали о людях, которые создали их. Этимологические корни раскрывали исторические обстоятельства происхождения, и каждая лингвистическая мутация, которой подверглось имя за время своего существования, рассказывала уникальную историю.
Имена были всем.
Потому-то Вистарио так раздражало, что он не знал имени этого мира. Навигационная карта, которую Муршид эмпатически извлек из стоячих вод обсерватории, не сохранила никакого упоминания о его названии, и отравленные ветра, дующие над выжженными равнинами планеты, лишь только шептали те же тщетные клятвы, что и привели их на этот бесплодный кусок камня.
— Я по-прежнему слышу это, — сказал Ахтар, прижав запыленную перчатку к полустертому символу Рапторов на своем шлеме.
— Мы все это слышим, — огрызнулся Муршид. Он был Атенейцем; он различал плач планеты яснее их всех.
Как-то раз он сказал, что ступать на поверхность мертвых миров было сродни тому, как если бы шагнуть в поток жидкого азота и чувствовать, как мучительный холод просачивается сквозь плоть, пока не застынет всё тело. Дары Великого Океана были многочисленны, но столь же многочисленны были их проклятия.
Вистарио принадлежал к братству Корвидов — в те дни, когда братства еще значили хоть что-то. Он изучил свое искусство под предводительством Магистуса Амона в его медной механической пирамиде, оттачивая свою способность распутывать мириады нитей потенциального будущего. Его интуиция, позволяющая угадывать истинность грядущего, была сильна — но за столетия, прошедшие после отступления с Терры, Корвиды ослабели и были теперь лишь тенью своей прежней славы.
Великий Океан — всегда непостоянный владыка — обернулся кипящим водоворотом психической ярости; последний вздох Воителя до сих пор отдавался эхом, даже столетия спустя после его падения.
Но даже в самых могучих океанах есть отливы и приливы, и порой скрывающая будущее завеса расступалась, позволяя на мгновение заглянуть в бесконечность разветвляющихся вероятностей.
Один такой взгляд остался в разуме Вистарио, точно застрявший зазубренный осколок кремня. Блестящая зеркальная поверхность клинка, в которой он видел этот мертвый безымянный мир, пустой город и скорбную весть родом из времен, уже скрытых под нагромождением мифических аллегорий, — подобно тому, как затонувший корабль исчезает под раковинами подводных обитателей.
Вистарио позабыл видении, сочтя его бессмысленным, выбросил его из своих мыслей и позволил ему свободно парить на эфирных ветрах Планеты Колдунов.
Всего лишь еще один осколок неведомого пророчества.
Никакой пользы.
Во всяком случае, так он думал до тех пор, пока Алый Король не явился в его кристалльной башне, пылающий психической мощью: ужасающее чудовище, полное эгоцентризма и ярости.
— Иди, — приказал Магнус. — Прислушайся к этому сообщению. Найди отправившего его.
***
Прислушайся к этому сообщению.
Найди отправившего его.
Два простых приказа, но выполнить повеление примарха оказалось почти невозможно. Следовать за осколком видения без контекста было всё равно что пытаться поймать мысленный шепот среди разъяренной толпы; тысячи отголосков расходились от источника, и каждый преумножался и изменялся, скрывая все следы изначального импульса.
Они трое покинули Планету Колдунов на борту «Клавис Ауреа» — на корабле, столь измененном хаотической природой этого мира, что даже его первые строители не узнали бы его.
Следуя психической карте Муршида, Ахтар направлял их через беспокойные бездны Великого Океана с помощью видящего камня, исторгнутого из руин Отражающих Пещер.
Наверху, в навигаторском отделении, Вистарио странствовал в третьем исчислении, цепляясь за паутинно-тонкую память своего отброшенного видения. Он воспроизводил его в своем разуме снова и снова, пытаясь отыскать незамеченную прежде подсказку, указывающую на его источник, некое эхо, что могло направить его к дальнейшему пониманию.
Вистарио утратил счет времени — сколько уже продолжался их поиск?
Должно быть, годы, но кто мог сказать точно в измерении, где время первым из так называемых универсальных «констант» прекращало иметь значение.
Он отчаялся хоть раз повторить это видение. Их поиск был тщетным — так можно было бы, прочитав послание в выброшенной на берег бутылке, написать ответ и бросить обратно в волны, надеясь, что он дойдет до адресата.
Но Магнус Красный отдал приказ, и не выполнить его задание — пусть даже невозможное — значило навлечь ужасную расплату.
Лучше не возвращаться, чем вернуться с пустыми руками.
А потом, когда всякая надежда была потеряна... произошло чудо. Словно бы толпа расступилась, словно шепот превратился в крик и открылся его источник. Простая фраза: полная неясных значений, но всё же пророческая.
Древний ждет.
***
Немногое осталось от возвышенного величия города, хотя Вистарио казалось, что когда-то он был прекрасен.
Те, кто разрушил его, подошли к своей работе со всем тщанием. Земля всё еще хранила шрамы орбитальной бомбардировки — столь яростной, что от немалой части поверхности остались лишь пепел и спекшийся камень. Казалось, будто они шагают по плато из вулканического стекла, очертания которого можно было различить лишь с воздуха.
Вистарио закрепил болтер в магнитных захватах на бедре и нагнулся, подбирая изящный осколок тонкого стекла в форме копейного лезвия. Он повертел осколок в руках, и линза его собственного шлема блеснула из зеркальной глубины.
За долю мгновения изображение изменилось.
Вистарио выронил осколок, и тот разбился, разлетаясь на части в неестественном узоре. Он видел значение в расположении этих частей, но ветер разметал их прежде, чем он смог понять, что именно они предвещали.
— Что ты видел? — спросил Муршид, вскидывая болтер к плечу, стоило ему заметить внезапную перемену в ауре Вистарио.
— Не знаю, — ответил тот. — Это было лишь мимолетное видение.
— Что именно? — уточнил Ахтар, обводя руины дулом болтера.
— Множество обвиняющих глаз, словно бы отраженных в разбитом зеркале.
— Видение будущего или эхо прошлого? — спросил Муршид.
— Ты и сам знаешь, что об этом бессмысленно спрашивать, — сказал Вистарио.
Они двинулись дальше, в направлении того, что было сердцем города — он знал это с уверенностью, которую не мог бы объяснить. Здесь было больше всего обломков, и они возвышались огромной грудой — возможно, это был королевский дворец или подобное грандиозное здание.
— Здесь, — сказал Муршид, останавливаясь возле рухнувших блоков из полированного розового гранита, на которых угадывалась спиральная резьба по бывшим фронтонам. — Когда-то это было частью чего-то большего.
— Разве не были мы все? — пробормотал Ахтар.
— Осторожнее, — заметил Вистарио. — Все шепоты рано или поздно возвращаются на Планету Колдунов. Или участь Ультара ничему тебя не научила?
Это заставило замолчать их всех: судьба отколовшегося от Атенейцев культа была слишком жива в памяти.
— Ты можешь восстановить это? — спросил Муршид, вновь обращая внимание на каменные блоки.
— С легкостью, — ответил Ахтар, наслаждаясь возможностью применить свои силы. Взойдя до седьмого исчисления, он поднял блоки, перемещая их с помощью грубой психической силы и поворачивая вдоль их осей, пока все камни не встали на свои места, точно части трехмерной головоломки.
В итоге они сложились в арку семь метров высотой и три шириной, с прихотливыми извивами узоров, вырезанных на каждом циклопическом камне.
Вистарио подошел к огромной арке и задержался, изучая резьбу.
— Похоже на музыкальные ноты.
— Это именно они и есть, — сказал Муршид, наклонив голову набок и прослеживая узоры пальцем в воздухе, точно дирижируя оркестром. — Каждый блок — песня в общем произведении, симфония, запечатленная в камне и исполняемая теми, кто ступал по этим дорогам.
Разрозненные образы промелькнули перед внутренним взором Вистарио при словах Муршида. Видения о поющих и о войне, об огне с небес: финальная какофония, опускающийся занавес в последнем акте драмы...
— Нет, не занавес, — прошептал он. — Первый акт...
Повинуясь некоему странному притяжению, его взгляд устремился к покрытой трещинами террасе на когда-то вымощенной плиткой улице, открывшейся после возведения арки. Плитки блестели пятнами золота в тусклом солнечном свете мертвого мира, и Вистарио опустился на колени, подбирая что-то.
— Что ты там нашел? — спросил Ахтар.
Вистарио повертел предмет в пальцах — точно фокусник в цирке, переворачивающий монету.
Когда-то это был сужающийся к концу цилиндр, но под весом камней он сплющился в диск. Теперь было видно, что это вовсе не золото, но медь; на его поверхности можно было различить полосы от жара и полустертый символ, указывающий на его происхождение.
Вистарио выпрямился, протягивая на ладони свою находку.
— Это болтерная гильза, — Муршид протянул было руку, но отдернул ее в последнюю секунду, стоило ему разглядеть отметку оружейника.
Ахтар, не испытывая подобных сомнений, выхватил гильзу с ладони Вистарио. Он повернул ее, и Вистарио прочитал смятение в его ауре, когда он тоже узнал символ.
— Пожиратели Миров, — непонимающе произнес он.
При его словах взметнулся ветер, и они снова услышали это — пронзительный, диссонирующий психический зов. Теперь он звучал сильнее, ближе. Они чувствовали его скорбь, слышали его ярость, и — более всего — они ощущали его бесконечное терпение.
Древний ждет.
***
Проследовать за психическим криком к его источнику оказалось несложным.
Сама поверхность планеты, казалось, раскрывается перед ними, и прежде перегороженные пути теперь словно пробивали разрушенный ландшафт насквозь, прямые, как великие романские дороги древности. Закономерности, незаметные раньше, стали очевидными, и исходный план города делался всё яснее с каждым шагом к его сердцу.
Ахтар шел впереди, точно нетерпеливая гончая, взявшая след добычи.
Муршид шагал рядом с Вистарио.
— Ахтар не слишком проницателен, но ты-то должен чувствовать, что мы не одни на этой планете? — спросил он.
— Я чувствовал... нечто, — согласился Вистарио. — Ты можешь определить, что это?
— Могучий разум, — сказал Муршид. — Но больше я ничего не могу сказать. Всякий раз, когда я пытаюсь сконцентрироваться на его мыслях, он ускользает от моего восприятия.
— Мы ищем нечто, чего желает Алый Король, — сказал Вистарио. — Нам следовало ожидать, что мы окажемся не единственными в этих поисках.
— Верно, но если нечто пытается препятствовать планам Магнуса Красного — этим не следует пренебрегать.
— Сделай, что можешь, — приказал Вистарио.
— Я сделаю, но меня беспокоит вовсе не то, что явилось сюда, чем бы оно ни было. Что по-настоящему меня тревожит — то, что передает это послание, знает о нашем присутствии.
— Значит, не только мне кажется, что нас ловят, точно рыбу на крючок, — сказал Вистарио.
— Да, — согласился Муршид. — Не только тебе.
Путь привел троих воинов Тысячи Сынов к глубокому провалу в земле — нечто массивное, упавшее с небес, оставило этот след. Провал вел в черную бездну, словно врата в некую мифическую преисподнюю.
— Не лучшее знамение, — сказал Муршид.
— Разве мы ожидали чего-то иного? — ответил Вистарио. — Но ловушка перестает быть ловушкой, если добыча знает об охотнике.
И снова Ахтар зашагал вперед первым.
Внутри царила абсолютная темнота, но сенсоры их брони с легкостью проницали ее. Камни этого мира были оплавленными и блестящими, искореженными невообразимым жаром. Путь уходил вниз под крутым наклоном, пока не вывел их в обширное сводчатое пространство, полное взмывающих арок, высоких стройных колонн и разрушенных залов.
— Катакомбы? — предположил Ахтар.
Вистарио проследил взглядом изгиб купола наверху до того места, где конструкция была разрушена. Пыль сыпалась сверху, и тонкие лучи света копьями вонзались в темноту.
— Нет, — сказал он. — Частично это находилось под открытым небом. Здешние строения были как над землей, так и под ней.
— Город секретов и лжи, — сказал Муршид, опускаясь на одно колено и прижимая ладонь к земле. — Одно лицо открыто, но это была лишь покорная маска. Змеиный лик скрывался под ней.
Шепоты кружили на ветру, тысячи бормочущих голосов на самом пределе слуха. Вистарио чувствовал их гнев, настороженно глядя, как пыльные смерчи закручивались на периферии зрения. Его шаги тревожили жесткий песок, и Вистарио слышал едва различимый хруст, словно он ступал по обратившимся в пепел останкам населения этого мира.
«Кто знает, — подумал он, — возможно, так и есть».
Извилистая дорога поворачивала, уходя во тьму, и Вистарио двинулся по ней, пробираясь между рухнувших камней и перекошенных балок, изогнутых от чудовищного жара и давления.
— Бомбардировка была запредельной ярости, — сказал Ахтар. — Это место уцелело едва ли не чудом.
— Никакого чуда, — Вистарио указал туда, где под каменной кладкой подземного города проступала стальная арматура. — Эта часть города была спроектирована так, чтобы выдерживать атаки.
— Город наверху был построен человеческими руками, — сказал Муршид. — Культура времен до Крестового похода, если я верно воспринял отголоски Древней Ночи. Зачем бы им строить нечто, способное противостоять ярости Легионов?
— Это поистине тайна, — сказал Вистарио. — Возможно, тот, кто призвал нас сюда, сможет ответить.
Дорога миновала серию бронированных дверей, и после этого грубый поврежденный камень города наверху сменился утилитарной постройкой промышленного здания. Стены состояли из слоев пласкрита и броневых щитов, на потолке виднелись перекрестья стальных подпорок.
Стены здесь почернели, будто по коридорам пронесся огненный шторм, и Вистарио заметил на них силуэты-негативы — там, где стоявшие у стены воины мгновенно сгорели. Их контуры расплылись от времени, но выглядели до тревожного знакомо.
— Ты тоже их видишь? — спросил Муршид дрогнувшим голосом.
Вистарио чувствовал боль, которую испытывал воин-Атенеец.
— Я тоже, — сказал он, стиснув зубы.
Они шли всё дальше вглубь планеты, по обитым металлом проходам, спускаясь по извилистым винтовым лестницам и по заброшенным лифтовым шахтам. Присутствие, которое они ощутили на поверхности, задерживалось в разуме Вистарио лишь далеким давлением. Чем бы оно ни было, оно осталось далеко за пределами их восприятия.
— Это была какая-то военная база, — сказал Ахтар. — Может, пусковая площадка.
— Нет, — возразил Вистарио. — Здесь слишком мало места, ни истребители, ни транспорт не смогли бы отсюда стартовать.
— Я знаю, — огрызнулся Ахтар. — Больше похоже на тайную, частную базу — такую мог бы построить планетарный губернатор.
— Возможно, мы следуем за потерянными словами давно мертвого имперского командующего, — сказал Вистарио. — Какая ирония — если его зов услышат воины, которых он счел бы предателями.
— Предателями? — выплюнул Ахтар. — Мы никого не предавали. Это нас предали.
Вистарио поднял руку — как для того, чтобы предотвратить безрассудную вспышку адепта Рапторов, так и для того, чтобы просигналить конец их долгого пути.
— Мы на месте, — сказал он.
***
Несмотря на то, что инфраструктура вокруг базы пережила бомбардировку, сам ангар сохранился далеко не так хорошо, как рассчитывали его строители. Маленький, но способный выйти на орбиту космический корабль покоился в дальнем конце ангара; его корпус был расколот упавшими обломками, а одно из крыльев оторвано рухнувшей балкой. Часть пещеры позади корабля блестела, точно стекло, расплавившись от выхлопов двигателя.
— Похоже, он собирался взлетать, когда обрушилась крыша, — сказал Вистарио. — Успей он на несколько секунд раньше — и мог бы избежать катастрофы.
— Кем бы он ни был, он бросал свой мир на произвол судьбы, — ответил Ахтар. — Он заслужил смерти вместе со своей планетой.
— Мы тоже бросили свой мир, — заметил Муршид.
В ауре Ахтара вспыхнул гнев.
— Нет. Нас вырвали оттуда, когда мы были там нужнее всего, — сказал он. — Алый Король лишил нас возможности сразиться с Волками и заставить их заплатить за их трусливую атаку.
— Мы бы погибли, — сказал Вистарио.
— Лучше так, чем это жалкое существование, брат, — возразил Ахтар. — Нас посылают рыскать в тенях, точно мальчишек-подручных, пока наш господин лишь предается мрачным мыслям о своих поражениях.
Вистарио поднялся в более подходящее для боя исчисление и устремил на Ахтара тяжелый взгляд того, кто заглядывал в будущее.
— Выбирай следующие слова поаккуратнее, брат, — произнес он. — Пусть братства и распались, но то, что было разбито, может быть создано вновь. Мы оба читали пророчество Телумехи.
Ахтар презрительно хмыкнул:
— Слова безумицы.
— Но разве пророки не всегда сходили с ума от того, что им довелось увидеть? — вмешался Муршид, положив закованную в перчатку руку на наплечник Вистарио. — Наш брат-Корвид был не в себе со времен отступления с Терры. Мы так долго жили в Великом Океане, что, возможно, теперь мы все немного безумны.
Напряжение между Ахтаром и Вистарио растворилось.
— Прости меня, брат, — сказал Ахтар. — Быть может, пламя великой войны и остыло, но мое по-прежнему пылает.
Вистарио кивнул:
— Великая война, возможно, закончилась — но долгая война продолжается. Все мы — часть ее, и я верю, что у Алого Короля есть план, с помощью которого ее можно выиграть.
— И ты всерьез веришь в этого? — спросил Ахтар.
— Я должен, — ответил Вистарио. — Это всё, что мне осталось.
Дальнейшая дискуссия прервалась — от останков корабля раздался стук сыплющихся камней и скрежет раздираемого металла. Все трое воинов Тысячи Сынов вскинули болтеры к плечам, поднимаясь в боевые исчисления. Вистарио раскинул вокруг свое сознание в поисках враждебных разумов.
И вскрикнул, когда сила древнего разума пронзила его мозг копьем раскаленной добела силы. Он зашатался — старая терпеливая ненависть вонзилась в него, и так велика была ее мощь и сосредоточенность, что забилось его второе сердце, потому что первое остановилось.
— Вистарио! — выкрикнул Ахтар; его грудь содрогнулась в попытке вздохнуть.
Вистарио поднял руку, переходя от боевых исчислений к защитным. Шаг за шагом он возводил свою ментальную крепость: цитадель, где его разум мог действовать, укрытый от психических атак. Ревущая какофония утихла, и он моргнул, изгоняя пятна ослепительного света под веками.
— Я в порядке, — сказал он, поднимаясь на ноги.
— Что это было? — спросил Муршид, вставая с коленей; вязкая жидкость сочилась с его нагрудника. Сила психической атаки едва не сокрушила Вистарио, но Муршиду пришлось куда хуже.
Ахтар, каким бы невосприимчивым он ни был, тоже ощутил это.
— Это не псайкер.
— Да, — согласился Вистарио. — Четвертое исчисление. Вперед.
Пыль и щебень сыпались с крыши пещеры, потревоженные силой атаки. Но атака, как понял теперь Вистарио, была не психической — звуковой. Чудовищная акустическая волна и диссонантные гармоники образовывали пронзительный воющий вопль, который уничтожил бы их слух, если бы не подавляющие системы брони.
— Осторожнее, Вистарио, — сказал Муршид. — Я чувствую здесь великую ненависть.
Вистарио кивнул, огибая завал упавших камней и стали, выцеливая болтером источник психо-акустической атаки.
Нос корабля раскололся во время неудачной попытки взлета — шестиметровая трещина рассекала его до самого пилотского отсека.
Вначале Вистарио не мог даже понять, что он видит.
Множество проводов отходило от корабля, точно спутанное змеиное гнездо. Они были подключены к странному устройству, функции которого Вистарио не пытался и угадать.
Но самым удивительным открытием было не это.
Заваленный набок, частично раздавленный огромной стальной балкой, рухнувшей сверху, разбитый — и все же очертания дредноута невозможно было спутать ни с чем. Пыль и пепел толстым слоем покрывали его адамантиевый саркофаг, скрывая цвет брони. Одну его ногу оторвало от тела, и левая сторона вмялась так глубоко, что плоть внутри наверняка уже умерла. Его руки — многоствольный пулемет модели «Керес» и силовой кулак с растопыренными когтями — были подняты вверх, словно бы этот древний герой легионов хотел обрушить свою ярость на небеса в последнем своем вздохе.
Под дредноутом лежало нечто, наполовину ушедшее в камень пола пещеры, обожженное настолько, что невозможно было опознать, что это такое. Еще больше проводов змеились от разбитого корабля, уходя как под непонятный объект, так и к боевой машине.
— Дредноут? — переспросил Ахтар, опуская оружие.
— Держи его под прицелом, — бросил Вистарио, осторожно продвигаясь вперед, чтобы лучше разглядеть странное устройство.
Оно выглядело, как чудовищный гибрид музыкального инструмента и пыточного приспособления, созданное безумцем-садистом. Его цвета давно поблекли, но когда-то оно было ярко раскрашено и покрыто причудливыми орнаментами. Оно пульсировало энергией, готовое вновь взорваться хаосом звуков, и Вистарио попытался найти способ отключить его.
Стоило ему протянуть руку, чтобы выдернуть ближайший провод, как раздалось гневное гудение — словно бы механизм был живым и осознавал его намерение.
— Не. Трогай.
Вистарио отшатнулся, услышав этот звук — хриплый, скрипучий выдох через вокс. Развернувшись, он нацелил болтер на дредноута — не такого и мертвого, как оказалось. Его палец на спусковом крючке напрягся, но тут же расслабился: на него смотрели все сразу дула многоствольного пулемета.
— Ты. Не. Он, — произнес дредноут.
Вистарио медленно опустил оружие, поднимая в сторону свободную руку.
Муршид был зажат в кулаке дредноута, тщетно пытаясь сопротивляться силе, способной вскрыть броню Лэндрейдера. Ахтар стоял в стороне, непоколебимо нацелив болтер на саркофаг дредноута.
Жест вызова, не более. Даже если заряд болтера и мог пробить слабое место на теле дредноута, Вистарио и Муршид были бы мертвы прежде, чем Ахтар успел бы сделать первый выстрел.
— Так. Долго. Я... ждал, — сказал дредноут. — Забыл. Имя. Забыл братьев. Только ненависть осталась. Только месть поддерживала меня.
Голос огромной био-машины был полон скрытой мощи. Его речь, сперва запинающаяся, становилась всё яснее, словно сам факт того, что он обращался к воинам перед ним, возвращал память о словах.
Приглушенный свет начал разгораться в растрескавшемся аугметическом шаре — всё, что осталось от сенсориума боевой машины. Мог ли дредноут видеть их, и что мог он решить, разглядев цвет их брони?..
— Из какого вы легиона?
— Пятнадцатый, — сказал Вистарио.
— Сыновья Магнуса Красного. Циклопа. Алого Короля. Верховного Чародея, владыки Просперо. Как поживает сейчас Пятнадцатый, спустя столь долгий срок? Скажи мне, что вы не попали в ту же ловушку, что мои братья. Скажи мне, что вы не сдались и по-прежнему стоите рядом с нашим отцом.
«Он не знает, — подумал Вистарио. — Заключенный здесь все эти годы — он не знает. Как это может быть?»
— Тысяча Сынов не сдались.
— Может быть, я раздавлен и едва цепляюсь за жизнь, но я способен различить уловки, когда слышу их.
Вистарио пожал плечами:
— Правда тебе не понравится.
— Понравится мне правда или нет — не имеет значения, — сказал дредноут. — Правда — всё, что у нас есть. Это наш щит против лжи. Когда факты искажаются, становясь оружием, ничто доброе не может выжить. Император научил меня этому, но слишком немногие из нас приняли этот урок к сердцу или поняли, насколько он важен.
Вистарио на мгновение задумался, не указать ли на ложь, что лежала в сердце крестового похода Императора, на разлагающее ее действие — точно ядовитая пилюля, медленно растворяющаяся под языком. Но ему не нужно было предвидение, чтобы знать — дредноут убьет его на месте за такие слова.
— Как тебя зовут? — спросил дредноут.
— Малин Вистарио, из братства Корвидов. А тебя?
— Я... тот, кто помнит, — произнес дредноут. — Или я был им. Один из древних мистиков однажды сказал, что такова судьба людей — забывать, но моя память теперь так же разрушена, как и мое тело. Моя цель... она была у меня. Знать. Помнить. Примеры из прошлого формируют настоящее. События из будущего побуждают прошлое.
Вистарио вдруг остро осознал, насколько ненадежно его положение. Дредноут был очевидно безумен, проведя долгие столетия в изоляции, без технодесантников, которые поддерживали бы сложные биомеханические циклы его существования и позволяли бы ему погружаться в сон.
— Что ты должен был знать? — спросил он.
— Что знать, спрашиваешь ты? — раздраженно проскрежетал дредноут. Громыхнули ржавые затворы, досылая пули в стволы пулемета. — Неужели в Пятнадцатом больше не осталось тех, чья задача — знать? Видеть всё! Когда-то я знал всё, что имело значение — имена, даты, места. Важные вещи. Принесенные клятвы. Нарушенные клятвы. Литании лишенных веры. Я — тот, кто помнит. Я — Древний, Хранитель ритуалов.
Внезапная вспышка провидения осенила Вистарио, и он оглядел пещеру вокруг, мысленным взором возвращаясь на поверхность планеты. Он видел искореженный войной мир наверху, когда бомбы падали с орбиты, разрушая город и уничтожая тех, кто защищал его.
— Я знаю, как называется этот мир, — выговорил он, чувствуя, как ужасное его наследие вливается в его разум.
— Да, — сказал дредноут. — Конечно, ты знаешь. Хорус врезал его имя в сердце каждого легионера, неважно, были ли они здесь или нет.
— Это — Исстван III.
— Да.
— А ты... — сказал Вистарио. — Ты...
— Я — Древний Риланор, — сказал дредноут.
***
Древний Риланор.
Вистарио знал это имя. Как мог он не знать?
Рассказы, сотканные вокруг предательства на Исстване III, заполняли целое крыло Пергамской Галереи. Здесь язва в сердце Легионов впервые раскрылась миру, здесь Легионы впервые пролили кровь братьев в открытой войне. Магнус отправлял ковен за ковеном, пытаясь выведать истину у тех, кто сражался в этой битве, желая распутать ее глубинные истоки. Эта задача казалась Вистарио бессмысленной, ведь каждый адепт Корвидов знал — ничто и никогда на самом деле не имело начала. Нельзя было определить единственное мгновение, с которого началось то или иное событие; всегда можно было проследить нити к более ранним моментам и к действиям, предшествующим им.
Попытки привязать происхождение любого события к одному-единственному моменту повергли бы разум в безумие.
Возможно, это уже случилось, подумал Вистарио, вспоминая об отчаянной жажде, которую он предпочитал не замечать во взгляде своего примарха.
Те, кто сражался в выжженном вирусом аду Исствана III, описывали, как воины-лоялисты из Пожирателей Миров, Гвардии Смерти, Сынов Хоруса и Детей Императора месяцами держались против своих братьев, превозмогая невообразимые ужасы перед неизбежным уничтожением.
Единственное упоминание о судьбе дредноута происходило от самого ненадежного из рассказчиков — Люция-мечника: он утверждал, что Саул Тарвиц говорил о подземном ангаре, где, по слухам, укрылся дредноут.
— Почему ты не покинул это место? — спросил Вистарио.
— Я собирался, но сейсмические судороги гибели Исствана оказались глубже и дольше, чем можно было предвидеть. Крыша пещеры обвалилась, и я оказался заперт здесь, как вы можете видеть.
Вистарио взглянул на странное устройство, подключенное к внутренностям разбитого корабля.
— А что это такое?
— Разновидность акустического оружия. Несколько моих бывших братьев нашли это место и пытались убить меня. Они потерпели поражение, но мощь их оружия искалечила меня и оставила в том виде, что вы видите сейчас.
— И ты переделал его — во что? Нечто вроде сигнала о помощи?
Вокс-кастер дредноута скрежетнул — Вистарио решил, что это был безрадостный смешок.
— Сигнал о помощи? — сказал Риланор. — Нет, приманка.
— Приманка для чего?
Шорох мертвой кожи, скользящей по камнях, заставил Вистарио похолодеть.
Шелковисто струящийся голос ответил на его вопрос.
— Для меня, — произнес он. — Разве не так, Риланор?
Вистарио раскрыл рот, видя, как огромный змеиный силуэт появляется из теней пещеры. Многорукий, извивающийся и прекрасный, со снежно-белыми волосами, рассыпавшимися по ослепительному пурпуру его скульптурно вылепленной брони.
— Наконец-то, — сказал Риланор. — Фулгрим.
***
Примарх был чудовищен — даже по мерках воинов, что видели собственного отца ужасающе измененным энергиями Великого Океана. Вистарио чувствовал эфирное пламя, пульсирующее в теле Фулгрима; его способность манипулировать этой силой была велика, но лишена изящества.
Мечи блестели у его пояса, и его глаза обводили пещеру, оценивая представшую перед ним картину. Сколько он уже ждал здесь, наблюдая и слушая? За столетия, прошедшие с Осады Терры, поведение Феникса отрицало всякое рациональное понимание или предсказуемость. Даже сам Магнус уже не пытался разгадать действия своего брата, и потому как мог Вистарио хотя бы начать предвидеть, что Фулгрим сделает дальше?
— Древний, — сказал Фулгрим, скользя по полу гротексными змеиными движениями. — Ты выглядишь ужасно. Позорно, я бы даже сказал.
— Что стало с тобой, мой примарх?.. — полное ужаса отвращение Риланора было различимо даже сквозь помехи вокс-кастера. — Ты — чудовище.
— И это говорит обрывок изуродованной плоти, поддерживаемый лишь отвратительными механизмами, — заметил Фулгрим, огибая их четверых по кругу.
Его бледные глаза были опалесцирующими, без зрачков, лишенными души и всего, что когда-то делало его великим. Взгляд этих глаз скользнул по воинам перед ним с мимолетным интересом.
— Зачем бы Магнусу посылать своих разбитых сыновей на Исстван III? Неужели вы ничему не научились после того, как Волки уничтожили Просперо? Моему брату-отшельнику следовало бы уже усвоить, что его докучливое любопытство приводит лишь к бедствиям.
Вистарио пытался обрести контроль над своим голосом — это всегда было нелегкой задачей лицом к лицу с примархом. Нелегкой вдвое при примархе столь сильно измененном. Но, хотя внешность Фулгрима и была ужасно искажена, ростки сопротивления шевельнулись в груди Вистарио.
— Мы слышали его сообщение, — сумел выговорить он.
— Тем хуже для вас, — усмехнулся Фулгрим, оценивая их положение. Муршид по-прежнему был зажат в кулаке Риланора, Вистарио стоял под прицелом пулемета, и только Ахтар не шевельнулся, безошибочно наведя болтер на саркофаг дредноута.
Феникс приблизился к Риланору.
— Итак, мой старый друг, — сказал Фулгрим. — Ты обратил на себя мое внимание. Что же ты хотел сказать мне? И постарайся изложить это поувлекательнее — в конце концов, у тебя были тысячи лет, чтобы как следует всё обдумать.
Риланор выронил Муршида и, опираясь на скрипящую и лязгающую конечность, выровнял свой корпус. Вистарио увидел, как дула пулемета повернулись прочь от него, следуя за движениями примарха.
Он погрузил свой разум в боевые исчисления, впуская силу Великого Океана в свою плоть.
+Будьте готовы,+ передал он братьям. Вспышка мысли, не более.
Он ощутил их понимание и напряг психические силы, готовясь задействовать свои способности. Противоречивые видения обступили его разум: летящие пули и взрывающиеся снаряды, огонь и неостановимая волна беспощадного разрушения.
Недобрые знамения.
Пыль и щебень ссыпались с брони Риланора — так сыпется песок в часах. Открылись новые части загадочного предмета под телом дредноута, и стало видно, что гудящие энергией провода идут от саркофага Риланора к открытой контрольной панели.
Вистарио ощутил, как заледенела кровь в его жилах: он понял наконец, что это такое.
— Неужели и вправду прошли тысячи лет? — спросил Риланор; его голос стал сильнее, точно исходил из далекого прошлого, и наполнен был бесконечной скорбью и терпеливым сожалением.
— Именно так, — Фулгрим придвинулся ближе. — Подумай обо всем зря потраченном времени. Обо всей славе, которую ты не стяжал, обо всех победах, которых ты лишился.
Риланор издал еще один рокочущий смешок.
— Слава? Ты полагаешь, я искал славы? До чего же мало ты понимал свой собственный легион. Да, я в самом деле отточил до совершенства то, что ты должен услышать, — сказал Риланор, когда Фулгрим протянул руку, чтобы коснуться его. — И хотя я уверен, что ты сочтешь это увлекательным, но не я скажу это.
Усмешка Фулгрима померкла, когда он тоже разглядел, что скрывало тело дредноута.
— Нет, — выдохнул он, словно бы мог остановить то, что должно было случиться, одним словом.
— Да, — сказал Риланор, отправляя активирующий импульс к заряженной боеголовке невзорвавшейся вирусной бомбы.
***
Вистарио увидел момент взрыва за долю секунды до того, как бомба в самом деле взорвалась. В одно мгновение перед ним предстало видение стремительно распространяющегося вируса Пожирателя Жизни, поглощающего их и тут же тающего, как иней под солнцем. Он видел, как их обреченные тела превращались в воспроизводящие самое себя фабрики плоти, в которых гипер-эволюционирующие вирусные штаммы мутировали и находили всё новые способы уничтожения органического материала.
Всё это он увидел за краткий миг, на вздохе между жизнью и смертью, в ускользающе-мгновенном провидении неизбежного будущего.
Но адепту Корвидов довольно было и краткого мига.
+Ахтар!+
Уже успев подняться в грубые, боевые исчисления, Ахтар высвободил свою силу в ту же секунду, когда замкнулись контакты детонатора вирусной бомбы. Оболочка боеголовки разлетелась на части, сердце бомбы взорвалось, и изолированные вирусные компоненты смешались в точно отмеренных долях, начиная неостановимую реакцию. Пламя плеснуло мучительно медленным движением, окутывая саркофаг Риланора, словно текучий прометий.
+Долго я это не удержу!+ выкрикнул Ахтар; его силы Рапторов были напряжены до предела, задерживая взрыв. Вистарио мысленно потянулся вперед, вливая в брата свою силу, и почувствовал, как Муршид делает то же самое.
Фулгрим рассмеялся, глядя, как неотвратимая смерть медленно скользит по телу дредноута.
— Вот, значит, как? — сказал он. — Ты хотел заманить меня сюда, чтобы убить?
Риланор поднял пулемет, но Фулгрим — быстрее ртути — поймал оружие и раздавил прежде, чем он успел открыть огонь.
— Нет, я так не думаю, — сказал примарх, без усилий отрывая руку от тела дредноута. Искры брызнули от искореженной конечности, и Фулгрим с презрительной гримасой отбросил ее прочь.
— Ты предал нас, — взревел Риланор. — Своих сыновей! Ты привел нас сюда на смерть. За это нет тебе прощения. Никогда! Ты должен умереть от моей руки! Правосудие Императора падет на тебя. Даже Фулгрим Просветитель не может спастись от Пожирателя Жизни.
Фулгрим наклонился ближе к Риланору и покачал головой.
— Ты хочешь убить меня? — оскорбительная жалость сочилась из каждого его слова. — Но почему? Потому что думаешь, будто я предал тебя? Или легион? Ах, Риланор, как же узко ты мыслишь. Если бы ты только мог видеть нас теперь — какими прекрасными мы стали. Мы сияем так ярко, каждый из нас — ослепительное солнце.
Фулгрим нагнулся, погружая руку в дыру на броне дредноута. Он улыбнулся, прикрыв глаза, и скользнул языком по губам, просовывая руку глубже.
— А вот и ты! — сказал Фулгрим, и вокс-кастер Риланора яростно заскрежетал. — Живой и извивающийся. Я чувствую твою панику. Какой изысканный вкус!
Риланор взмахнул силовым кулаком, окутанным пламенем. Удар пришелся Фулгриму в плечо, но психические силы Ахтара задерживали не только взрыв вируса. Фулгрим лишь засмеялся, отмахиваясь от медлительной атаки, и одной из нижних своих рук вытащил мерцающий меч явно чуждого происхождения. Клинок взлетел в жестокой и точной арке, рассекая броню и сервомышцы.
Рука Риланора беспомощно упала с ним рядом.
Вистарио смотрел, как вирусный огонь распространяется по корпусу дредноута, проскальзывая внутрь, за измятые пластины брони. Риланора не заботило, выживет он или погибнет — только то, что Фулгрим должен умереть вместе с ним.
— Не. Делай. Этого! — проскрежетал дредноут.
— Почему нет? Я твой повелитель — я могу делать всё, что захочу. Я могу раздавить тебя — или возвысить. Вернуть тебя в легион. Прими дары Темного Князя — и ты будешь шагать рядом со мной, вновь облаченный в плоть. Ты можешь стать кем угодно, мой старый друг! Я создам из тебя нечто бесконечно прекрасное, ты будешь богом для смертных!
— Никогда! Всё, что осталось между нами — это то, что мы умрем вместе! — прогрохотал дредноут; верхняя часть его корпуса пылала голубым пламенем. — Я — Риланор из Детей Императора. Древний, Хранитель ритуалов, Досточтимый Палатинского воинства, и гордый слуга Императора человечества, возлюбленного всеми. Я отвергаю тебя сейчас и навеки!
Фулгрим снова рассмеялся:
— Прости, но разве я сказал, что предлагаю тебе выбор?
Примарх вытащил руку из саркофага Риланора, сжимая склизкую массу плоти, истекающую жидкостью. Вязкие потеки капали с его пальцев; он был похож на повитуху, держащую новорожденного младенца. Из разорванных шлангов сочилась амниотическая жидкость, застоявшаяся настолько, что наверняка отравляла Риланора с каждой секундой.
— Я переделаю тебя, брат мой, — сказал Фулгрим. — Ты будешь моим величайшим достижением.
Пусть даже от тела Риланора осталось немногим больше, чем ошметки мяса, Вистарио ощутил его ужас перед этим последним осквернением. Невозможность избежать судьбы, где он превратится в то, что сильнее всего ненавидел.
+Что нам делать?+
Вопрос принадлежал Муршиду, но связь между воинами Тысячи Сынов была столь сильной, что воспринятые Атенейцем эмоции распространились на всех троих.
Вистарио чувствовал бесконечную ненависть Фулгрима, его жестокое наслаждение отчаянием Риланора и беспомощностью Тысячи Сынов. Примарх Детей Императора упивался своей высокомерной гордыней — эта черта, как Магнус не раз говорил Вистарио, была заметна в нем задолго до падения.
Но сильнее всего остального, сильнее даже злобы Фулгрима, Вистарио ощущал гордость и честь Риланора — несгибаемую сердцевину истинного величия, что заставила его пойти против своих братьев, из-за которой он погрузился в манию безумия под поверхностью мертвого мира.
Вистарио посмотрел на Фулгрима, взвешивая и оценивая — и не нашел ничего достойного в нем.
Его воины почувствовали решение в тот же миг, когда оно было принято.
+Примарх Фулгрим!+ передал Вистарио. +Риланор заслуживает лучшего, чем ты.+
Примарх поднял взгляд: его сияющие прежде глаза теперь были черны и наполнены темнейшим из ядов.
+Он заслуживает лучшего, чем все мы.+
Он вскинул болтер и выстрелил в затылок Ахтару. Голова Раптора взорвалась, и с его смертью психические силы, задерживающие взрыв бомбы, исчезли.
Вистарио увидел огонь.
И — снова — всё живое сгорело в этом огне.
***
Во время второй смерти Исствана III Пожирателю Жизни понадобилось куда меньше времени, чтобы выгореть дотла. Первая смерть этого мира забрала восемь миллиардов жизней, угасших за несколько часов, когда Хорус запустил бомбардировку с «Мстительного духа». Столь обильным было топливо смертной плоти, питавшее ярость вируса-убийцы, что психический крик — как говорили — затмил даже сам Астрономикан.
Из подземелий города восстала тень — угли и пепел, складывающиеся в змеиные очертания, удерживаемые паутиной демонической энергии. Даже токсины вируса, созданные древней наукой, не могли уничтожить то, что порождено было темнейшими силами варпа.
Тело Фулгрима уже сплетало себя вновь, но душе его был нанесен удар. Ибо никакая боль, никакие страдания и никакие муки не могли ранить подобное создание так сильно, как отрицание его величия.
И это была окончательная победа Древнего Риланора.
@темы: сорок тысяч способов подохнуть, перевожу слова через дорогу, ordo dialogous