...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Пара переводиков. Внезапненьких таких. В очередной раз спасибо товарищу Коршуну за особое умение поиска текстов для перевода (=
Название: И пламя настигло их
Оригинал: Elleth, "Caught in the Running Flames"; запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 1919 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: ОЖП (женщины-орки)
Категория: джен
Жанр: драма, экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Дагор Браголлах с противоположной стороны.
Примечание: дополнение к тексту "Раскаты грома"
Скачать: .doc | .epub | .fb2 | .rtf | .txt
Не огонь, только не огонь, нет.
— ДА, — сказал голос, северным ветром дующий в ее голове.
Йеррнел вернулась с вершины на рассвете, вся покрывшись мурашками от холода, с глубокими царапинами по обе стороны головы — там, где ее ногти впивались в череп за ушами и спускались к самым плечам, поверх старых, давно заживших таких же шрамов. Она направилась прямо к котлу, кипящему над костром. Наевшись и забрав у Огреп фляжку с лекарством, она пинком выбросила Огреп из ниши в камнях, которую присмотрела для себя, — лучшее место под скальным навесом, куда не так задувал ледяной ветер, — и завернулась в шкуры, собираясь спать. Огреп злобно покосилась на нее и потерла ушибленные ребра, скрипя зубами.
— Арр! Ты ничем не лучше тех белокожих, что не сменили сторону! Годы и годы прошли со времен Звездного Озера, а она все так же беспощадна!
Остальные засмеялись — те, что были не очень заняты, — но Тизуш принялась пинать пустой котелок железным носком ботинка, пока звон не заставил всех обернуться, и даже Йеррнел приоткрыла желтый глаз и зарычала.
— Что ОН сказал? Мы знаем, ОН был в твоей голове — хочешь закрыть уши, не выходит, хочешь оторвать их! Скажи нам, что ОН сказал, день еще долгий, успеешь поспать потом!
— Огонь с гор, и это все! Заткнись, а то я засуну этот твой ботинок туда, где вечно темно! Я бы посмотрела, как ты впустишь ЕГО в свою голову — голос, как гром, и слишком много света от железной короны, который никак не вытерпеть. Но ты-то не сможешь, ты же была самой слабой в выводке! Ты бы вообще не выжила, если бы твоя сестра не прикидывалась благородной, прямо как тарк, и не делилась с тобой едой. У вас обеих что-то не так с головой!
Рычание эхом отдалось от каменных стен. Урзуш и Тизуш уже готовы были достать свои кинжалы и отрезать от Йеррнел пару кусков мяса, но ей повезло. С севера ударила ветвистая молния и загрохотал гром, разрывая небо, и Урзуш упала лицом вниз и замерла. Тизуш застыла от страха, а остальные скалились издалека, не решаясь приблизиться. Наконец Гхашаш рассмеялась, нарушив тишину, в которой звучали лишь затихающие раскаты грома.
— Вот это предупреждение так предупреждение! Хватит цапаться, скоро нас ждет настоящая драка, вот что ОН сказал Йеррнел там, на вершине.
Помешав содержимое котелка, она зачерпнула из него миской, расплескивая варево, отхлебнула половину и причмокнула губами:
— Неплохо. И теплое к тому же. Давайте, наедайтесь перед дракой! Я не хочу потерять руки-ноги, чтобы меня отправили рожать, или получить плетей, если вы, крысы, оплошаете!
— В драке всё честно, а если совсем уж не повезет — рожать тоже неплохо. Там о тебе хоть не забудут, — заметила Урзуш. Она выглядела снова готовой убивать.
— Ну нет, всё веселье достается бойцам. Можно позволить им тыкать в тебя своими штуками сколько угодно, но куда лучше заиметь себе женщину, чем выплевывать ублюдков год за годом, пока не растянешься настолько, что они будут выползать сами. — Йеррнел села и оттолкнула прочь шкуры, смерив Урзуш злобным взглядом. Раздались одобрительные крики.
Огреп посмотрела на них обеих.
— Рожать отправляют только лучших. Если тебе отрубили руки и ноги, а ты выжила — ты чего-то да стоишь. И почему бы не раздвинуть ноги перед мужчиной, который убил сотню тарков и голугов? От такого сразу потечешь! — эти слова вызввали еще больше криков. — А если он сможет тебя нагнуть и скрутить, так еще лучше. Больше веселья, и если выбрать хорошего мужика, не будет таких слабачек, как Тизуш! Вся ее беда в том, что мать ее в свое время ошиблась и выбрала не того. Короче, даже если придется рожать, не так всё плохо, как ты говоришь. Может, даже повезет отхватить себе какого-нибудь болдога, и он притащит тебе кого-то вроде той певички из эльфского леса.
— Хватит! — рявкнула Гхашаш, поднимаясь.
Она была самой высокой и сильной, а еще — самой хитрой, и потому стала у них предводительницей. Когда она пришла из-за гор на востоке, Арнарт, предыдущий вождь, стал мясом для варгов, и с тех пор все полсотни орков в пещере вскакивали, когда она приказывала, и шли туда, куда она говорила. И не только. Сейчас она подошла к нише, где устроилась Йеррнел, и сдернула с той половину шкур, чтобы укрыться самой. Йеррнел пользовалась ее благосклонностью, но не стала возражать, вместо этого прижавшись ближе.
— Единственные, кого пошлют рожать, если с ними что случится — это я и она, — заявила Гхашаш остальным. — Меня — потому что я вождь. Ее — потому что у нее есть колдовской слух, как у голугов, а ЕМУ нужно, чтобы ЕГО слышали, когда ОН хочет. Вы-то все глухие и тупые, точно камни! Мясо для воронов и крыс, что ползают по полю боя! А теперь — заткнитесь все. Спите, пока не пришло время драться и нам не приказали выступать. Солнце уже почти встало.
Земля тряслась и стонала.
Это случалось не так уж редко, но на этот раз Йеррнел резко проснулась. Шкуры промокли от ее пота, а в воздухе висел запах дыма и тухлых яиц — не от костра, от ветра, что дул с севера, завывая, точно стая варгов. Она впилась когтями в плечо Гхашаш, заставив ту с ворчанием отодвинуться с дороги, прикрывая лицо. Приближался вечер, равнина Болглат и заставы голугов казались серыми в сумерках. Где-то вдалеке зажигались огни. Все прочие в пещере все еще спали.
Гхашаш недовольно зарычала, протирая слипшиеся от сна глаза:
— Что такое?
— Огонь. Землетрясение, тот вонючий дым, что ОН посылал в западные земли раньше.
— Нет никакого дыма.
Йеррнел увернулась от когтистой руки, метящей ей в голову:
— Я чую дым.
— Тебе что, приснилось? Ты разбудила меня из-за какого-то вонючего эльфского сна?
Йеррнел фыркнула, почесывая шею, где зудели начинающие заживать царапины.
— Если сейчас дыма и нет, это был настоящий сон, и это — то, что ОН хотел дать нам знать! Так что помолчи тут!
Гхашаш оскалилась, наматывая на кулак темную косу Йеррнел.
— Если это обман — мы знаем, что там живут тарки, а Красный Голуг прямо за теми холмами — я тебя зарежу и выпотрошу, пока ты будешь еще дышать!
— Только попробуй — ты недолго останешься вождем! Таких, как я, немного. Тронь меня — и твоя жалкая шкура достанется Пауку!
Гхашаш все еще смотрела на нее, но в голове Йеррнел проявлялись и складывались последние части ЕГО приказа.
— Нет, не обман! ОН поджарит голугов на равнине сегодня ночью. Огонь распространяется быстро; мы выступаем на закате и держимся как можно выше. Те сосновые взгорья к востоку — там мы должны быть, прежде чем огонь придет с севера. Те, кто будет бежать слишком медленно — сгорят, кто будет бежать быстро — успеют добраться. И там мы должны ждать. — Йеррнел скривила губы. Желчь подступала к ее горлу.
Гхашаш испустила радостный вой. Он разбудил остальных, и они кое-как поднялись на ноги.
— Собирайтесь, гнусные отродья, мы выступаем!
(Огонь, огонь наступал. Слышались крики — сухие ветви деревьев загорались и шишки падали вниз клубками пламени, поджигая подлесок, и клубился едкий дым, застилая дорогу. Ее мать пропала.)
Йеррнел отказывалась смотреть на север, но помимо воли ее голова то и дело поворачивалась туда, где горы изрыгали огонь — красный и оранжевый, болезненно-желтый и гнилостно-зеленый. Огонь растекался, точно реки, источая запахи тухлых яиц и раскаленного металла, горящей кожи и травы. Они услышали рев пламени, когда еще шли — их уже стало больше. Они трубили в рога, и другие отряды орков выбирались из своих укрытий в скалах. Пламя было пока достаточно далеко, но горячий ветер приносил едкий дым, заставляющий задыхаться. Йеррнел слышала крики где-то вдалеке, топот множества ног по растрескавшейся земле, огонь, следующий за ними по пятам. Голуги приближались.
Наконец орочье войско остановилось; по рядам пробегал ропот — они были готовы драться. Они достигли места, где из поросшей травой равнины поднимались скалистые холмы; так, как и было сказано в приказе. Это место несложно было найти.
— Если голуги побегут, они побегут сюда! — крикнула Йеррнел. — Приготовьтесь!
Огонь ревел все ближе. Становилось трудно дышать. Ночь была уже далеко не такой холодной, как раньше. Гхашаш сорвала свой меховой жилет, который носила поверх брони, и обернула его вокруг лица, чтобы защититься от дыма.
(Огонь, огонь, огонь. Черный конь, поднимающийся на дыбы, скалящий желтые зубы. Огонь мерцает красным в его глазах. Он остановился прямо перед ней. Кто-то бежал. Она закричала. Никто не обернулся к ней, никто не бросился обратно.)
Йеррнел чувствовала, как двигаются ее ноги. Она бежала. К месту битвы. Из отблесков пламени выныривали темные силуэты — голуги — и всё горело, горело. Ближе. Она повернулась, нащупывая оперение стрелы, положила ее на тетиву, натянула лук и отпустила.
Стрела загорелась в полете, расцвела яркой вспышкой. За ней — еще одна. Где-то среди пламени кто-то закричал и упал; огонь охватил упавшего. Остальные все еще бежали, все ближе и ближе, огонь оранжевыми отблесками отражался от их ужасных доспехов, кожа была покрыта ожогами от падающих углей, и огонь полыхал на клинках их мечей.
Раздался приказ на отвратительной голугской речи. Их преводитель.
— Построиться! Опустить щиты!
Они добежали до орков. Крики где-то в толпе войска; имя — Кенирэ — смутно различимое среди рева пламени; голугская женщина, которой оно принадлежало, замерла на мгновение, точно услышала, но не поняла, а потом отбила удар щитом и отбросила Урзуш вниз, в огонь. Йеррнел вдохнула горячий воздух, обжигающий горло и заставляющий слезиться глаза, и закашлялась от дыма. Убить преводителя. Рассеять их.
Лицо голуга — Кенирэ — всплыло из дыма перед ней; в побелевших от ужаса глазах отражался ад, ужас владел ей, несмотря на годы прошлых битв, и запах страха, соленого пота и гари исходил от эльфки.
(Как ее мать — прежде, чем пламя забрало ее. Слишком близко. Обжигает.)
Губы грязной эльфки растянулись в оскале; Йеррнел оскалилась точно также и прыгнула. От ее брони, разрозненной и разбитой, было мало толку. Меч голугской женщины прошел насквозь, вонзаясь в ее внутренности холодным железом, а потом эльфка вытащила оружие и из раны хлынул поток крови.
Слишком много. Слишком. Огонь дым меч эльф. Она пошатнулась, тяжело упала на камни. Черные пятна плясали перед глазами.
(Всадник протянул руку. «Идем со мной. Я знаю, где будет безопасно», — голос в ее голове, такой же, точно такой же, как ЕГО голос.
Она протянула руку к нему.)
А потом голуг исчезла, и огненная буря настигла ее.
Примечания
Примечания:
Голуг — орочье название нолдор, чаще используется для эльфов в целом
Тарк — у орков Третьей эпохи обозначало нуменорцев, здесь используется как название эдайн
Болдог — майа в образе орка
Болглат — искаженный пра-эльфийский, "Великая равнина"
Йеррнел — искаженный пра-эльфийский, "старый эльф"
Название: Голод
Переводчик: WTF JRRT All Inclusive 2017
Бета: WTF JRRT All Inclusive 2017
Оригинал: Sath, "Hunger"; запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 1483 слова в оригинале
Пейринг/Персонажи: Эовин, фем!Король-чародей (назгул!Тар-Мириэль)
Категория: джен, намек на фемслэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Пока Эовин пребывает без сознания в Палатах Исцеления, ей чудится женщина, убитая ею на поле боя.
Примечание 1: АУ (королева Тар-Мириэль — одна из нуменорцев, которым Саурон предлагал Кольца; предыстория от того же автора, перевод на ЗФБ-2016);
Примечание 2: согласно хэдканону автора, "Ангмар" - не только название страны, но и имя собственное Первого назгула
Скачать: .doc | .epub | .fb2 | .rtf | .txt
Она искала смерти. И нашла ее — радуясь тому, что хотя сердце ее было готово сдаться, она выстояла и назвала свое имя; Король-чародей Ангмара пал под ее клинком, и Теоден был отмщен.
Проснувшись в своей прежней постели в Медусельде, Эовин закричала. Неужели ей снова придется жить так —запертой, заточенной в клетке, безголосой, умирающей от стыда? Изнутри поднимался вой, подступал к горлу — у нее отобрали даже свободу смерти. Но нет, кто-нибудь мог услышать ее плач и поспешить утешить ее, пожалеть — это было бы совсем невыносимо. Отбросив одеяло, она на подгибающихся ногах вышла из своих покоев. Девица из варварского народа рохиррим, бегущая через грязное стойло, которое они называют дворцом, одетая в одно лишь нижнее платье.
Но она все еще была облачена в кольчугу, и левая рука оставалась сломанной. Медусельд был пуст. Это не сон, поняла Эовин; может быть, она мертва, и Медусельд — на самом деле один из залов скорби. Да, так и есть, подумала она и рассмеялась вслух. Гобелены заглушили смех Эовин, равно как и ее всхлипывания.
— О славные мертвые Рохана, разве не примете вы Эовин? Неужели вы оставили меня в этих покоях навечно?
Хотя все ее тело отзывалось болью после битвы, она добралась до главного зала. Что-то темное шевельнулось за троном Теодена — там, где когда-то стояла сама Эовин. И она узнала эту тень: высокая фигура в броне, закутанная в плащ, с лицом, скрытым пугающей маской шлема.
Тогда, под ее последним ударом, призрак упал вперед, обжигая ее плечо прикосновением ледяных пальцев. Эовин видела истинное лицо Короля-чародея.
И рука ее бессильно опустилась, когда она увидела перед собой женщину — измученную болью, уже почти расставшуюся с этим миром. Эовин поняла, что испытывает жалость к Ангмар, пусть та и служила злу.
— Я убила тебя, — сказала Эовин тени.
— Но это не успокоило твое сердце, Эовин, дочь Эомунда, — ответила Ангмар тем же ужасным голосом, каким говорила тогда, на поле боя. — Эти залы созданы тобой, и рана, что терзает тебя — не от моей руки.
— Если ты знаешь меня так хорошо, то перестань разговаривать со мной, точно с ребенком.
Ангмар кивнула:
— Как пожелаешь, дева-щитоносец. Но я такая же узница здесь — до тех пор, пока ты сама держишь себя в оковах, — и я тоже не питаю любви к дому.
— Ты принесла столько смерти.
— О да, не спорю. Тысячи лет люди Севера боялись меня, а потом я научила тому же и народ Гондора. За то, чтобы разбить оковы нашего рождения, всегда приходится платить, не так ли? Как ты думаешь, что случится с тобой, если ты проснешься? Сможешь ли ты смирно вернуться в свои четыре стены, подавать вино своему мужу и убеждать себя, что ты жива?
Эовин сжала сломанную руку — чтобы болью от перелома заглушить другую, причиненую словами.
— И ты все эти годы убеждала себя, что жива? Ты — бестелесный дух, способный лишь пугать детей, если твой хозяин не даст тебе воплотиться?
Ангмар долго молчала, прежде чем ответить.
— Я жила — пусть даже это было жизнью лишь наполовину. И теперь я могу приветствовать свою смерть, когда она придет за мной.
— Лучше бы ей поторопиться.
Эовин отвернулась от Ангмар, когда та засмеялась — почти как живая. Не в силах больше выносить ядовитое присутствие призрака, Эовин бросилась к дверям, готовясь увидеть ненавистный двор, которым ее жизнь так долго была ограничена.
Там было только море. Радость всколыхнулась в груди при виде волн, поднимающихся над Эдорасом. Эовин никогда не видела океан, только слышала легенды о том, как люди однажды пересекли его. Она вдохнула соленый воздух, прислушиваясь к крикам чаек. Это было — наконец-то — нечто новое, не созданное ей из собственных горестей.
На нижних ступенях лестницы стояла женщина — у самой воды, где набегающие волны почти касались ее ног. Ростом она не уступала Арагорну, одета же была теперь в пурпурную мантию, и на голове ее мерцал венец с белым камнем. Волосы, скрытые прежде шлемом, рассыпались по плечам — черные, как у Морвен Стальной Блеск. В ней было некоторое сходство с Морвен, равно как и с Арагорном — но в эту эпоху такие, как она, уже не рождались.
Теперь, когда Ангмар избавилась от облика Короля-чародея, Эовин уже не могла ожесточить свое сердце против нее. Она уже убила Ангмар, отомстив за гибель Теодена; из какого зерна ей взрастить новый гнев? Они обе были пленницами здесь. Эовин подошла ближе, хотя все держалась в отдалении от волн.
— Как тебя звали? — спросила она.
— Тар-Мириэль. Я была последней королевой Нуменора. Я утонула бы при Падении, если бы не это, — Ангмар подняла золотое кольцо; оправа для камня была пуста. — Оно привязало меня к этому миру — и к Саурону. Я получила это кольцо — и возможность оставить по себе другую славу. Меня будут помнить за мои дела, а не за страдания. Но время кольца прошло — теперь, когда ты освободила меня.
Она швырнула кольцо в море, где оно блеснуло на мгновение в волнах и ушло на дно. Ангмар протянула пустую руку к воде:
— Это — единственное, что еще связывает меня. Слишком долго я ненавидела море, хотя я и рада видеть, что оно приносит счастье кому-то другому.
— Тебя запомнят за зло, которое ты совершила.
— Зло, о Эовин, дочь Эомунда, не принадлежит одной-единственной стороне. Ты не видела людей такими, какими видела их я, — не видела, как неумолимый ход времени подталкивает их к завоеваниям. Если у Гондора не будет врагов, он вскоре обратит свой жадный взор на соседей. В душах дунэдайн живет неутолимый, бездонный голод. Я знаю, ибо он терзает и меня саму.
Да, голод был подходящим именем для того чувства, что пожирало ее изнутри в стенах Медусельда. Эовин поежилась, будто морской ветер вдруг стал холоднее.
— Значит, в этом моя беда? — спросила Эовин. — Почему я не могу довольствоваться тем, что есть?
Ангмар печально взглянула на нее:
— А ты полагаешь, что должна? От мужчин подобного не ожидают.
— Я не могу жить так, — к стыду Эовин, договорить она не смогла из-за кома в горле. Но она не заплакала.
Ангмар протянула руку, легко касаясь подбородка Эовин и разворачивая ее лицо, чтобы заглянуть в глаза.
— Останься у меня сила, я бы дала тебе то, что ты желаешь, — прошептала Ангмар, опуская вторую руку туда, где ворот кольчуги Эовин открывал ее шею, наклоняясь так близко, что Эовин чувствовала ее холодные губы на своей коже. Никто прежде не касался Эовин так, как она: возвращая ее тело к жизни, разжигая своими словами пламя с оттенком вины. — Ты могла бы скакать в битву рядом со мной, вписать свое имя в каждую войну, что сотрясает Средиземье, — пальцы Ангмар лежали на горле Эовин, легко касаясь суматошно бьющейся жилы. — Я бы даже даровала тебе смерть, если это по-прежнему твое глубочайшее желание.
Если голод и впрямь был частью ее природы, решила Эовин, то почему бы и не поддаться ему. Она не стала ждать, когда Ангмар, у которой были столетия терпения, поцелует ее; она сделала это сама, прижимаясь губами к ее губам и слыша рев моря в ушах. Ангмар придвинулась ближе, уступая неопытности Эовин. Эовин хотелось так много, хотелось утопить все одинокие, мучительные годы в этих ощущениях — тело Ангмар рядом с ней, запах духов и океана, которого Эовин никогда не видела. Может быть, ей удастся забыться, отдаться снам до тех пор, пока ее тело, брошенное всеми, не умрет, избавив ее от необходимости просыпаться.
Из Медусельда раздался громкий голос:
— Эовин, дочь Эомунда, проснись! Ибо враг твой повержен!
Ангмар отпустила ее.
— Похоже, тебя все-таки исцелят, — сказала она.
Эовин покачала головой и потянулась вслед за Ангмар, но та отступила назад — в океанские волны, плеснувшие у ее коленей.
— Я не хочу этого, — взмолилась Эовин.
— Проснись! — звал голос. — Тень миновала, и тьмы больше нет!
Ангмар засмеялась:
— Потомок Элендила! О, если бы только я могла встретиться с ними на поле боя, я бы избавилась от этого рода трусов. Какая самонадеянность!
— Пожалуйста, — попросила Эовин, — не позволяй мне проснуться.
Она шагнула следом за Ангмар — в воду, поднявшуюся ей до груди. Соль разъедала рану на руке, тяжелая кольчуга тянула вниз.
Но Ангмар не испытывала страха, глядя на приближающиеся волны с радостью.
— Наконец-то я не боюсь моря. Иди ко мне, Эовин.
Спотыкаясь, та двинулась вперед, и Ангмар поймала ее за руку.
— Утони со мной, — сказала она.
«Да, — подумала Эовин. — Я утону».
— Эовин, Эовин! — позвал ее брат, ее возлюбленный брат, неповинный в том зле, что причинил своей любовью.
Ибо Эовин была спасена.
Название: И пламя настигло их
Оригинал: Elleth, "Caught in the Running Flames"; запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 1919 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: ОЖП (женщины-орки)
Категория: джен
Жанр: драма, экшн
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Дагор Браголлах с противоположной стороны.
Примечание: дополнение к тексту "Раскаты грома"
Скачать: .doc | .epub | .fb2 | .rtf | .txt
Не огонь, только не огонь, нет.
— ДА, — сказал голос, северным ветром дующий в ее голове.
***
Йеррнел вернулась с вершины на рассвете, вся покрывшись мурашками от холода, с глубокими царапинами по обе стороны головы — там, где ее ногти впивались в череп за ушами и спускались к самым плечам, поверх старых, давно заживших таких же шрамов. Она направилась прямо к котлу, кипящему над костром. Наевшись и забрав у Огреп фляжку с лекарством, она пинком выбросила Огреп из ниши в камнях, которую присмотрела для себя, — лучшее место под скальным навесом, куда не так задувал ледяной ветер, — и завернулась в шкуры, собираясь спать. Огреп злобно покосилась на нее и потерла ушибленные ребра, скрипя зубами.
— Арр! Ты ничем не лучше тех белокожих, что не сменили сторону! Годы и годы прошли со времен Звездного Озера, а она все так же беспощадна!
Остальные засмеялись — те, что были не очень заняты, — но Тизуш принялась пинать пустой котелок железным носком ботинка, пока звон не заставил всех обернуться, и даже Йеррнел приоткрыла желтый глаз и зарычала.
— Что ОН сказал? Мы знаем, ОН был в твоей голове — хочешь закрыть уши, не выходит, хочешь оторвать их! Скажи нам, что ОН сказал, день еще долгий, успеешь поспать потом!
— Огонь с гор, и это все! Заткнись, а то я засуну этот твой ботинок туда, где вечно темно! Я бы посмотрела, как ты впустишь ЕГО в свою голову — голос, как гром, и слишком много света от железной короны, который никак не вытерпеть. Но ты-то не сможешь, ты же была самой слабой в выводке! Ты бы вообще не выжила, если бы твоя сестра не прикидывалась благородной, прямо как тарк, и не делилась с тобой едой. У вас обеих что-то не так с головой!
Рычание эхом отдалось от каменных стен. Урзуш и Тизуш уже готовы были достать свои кинжалы и отрезать от Йеррнел пару кусков мяса, но ей повезло. С севера ударила ветвистая молния и загрохотал гром, разрывая небо, и Урзуш упала лицом вниз и замерла. Тизуш застыла от страха, а остальные скалились издалека, не решаясь приблизиться. Наконец Гхашаш рассмеялась, нарушив тишину, в которой звучали лишь затихающие раскаты грома.
— Вот это предупреждение так предупреждение! Хватит цапаться, скоро нас ждет настоящая драка, вот что ОН сказал Йеррнел там, на вершине.
Помешав содержимое котелка, она зачерпнула из него миской, расплескивая варево, отхлебнула половину и причмокнула губами:
— Неплохо. И теплое к тому же. Давайте, наедайтесь перед дракой! Я не хочу потерять руки-ноги, чтобы меня отправили рожать, или получить плетей, если вы, крысы, оплошаете!
— В драке всё честно, а если совсем уж не повезет — рожать тоже неплохо. Там о тебе хоть не забудут, — заметила Урзуш. Она выглядела снова готовой убивать.
— Ну нет, всё веселье достается бойцам. Можно позволить им тыкать в тебя своими штуками сколько угодно, но куда лучше заиметь себе женщину, чем выплевывать ублюдков год за годом, пока не растянешься настолько, что они будут выползать сами. — Йеррнел села и оттолкнула прочь шкуры, смерив Урзуш злобным взглядом. Раздались одобрительные крики.
Огреп посмотрела на них обеих.
— Рожать отправляют только лучших. Если тебе отрубили руки и ноги, а ты выжила — ты чего-то да стоишь. И почему бы не раздвинуть ноги перед мужчиной, который убил сотню тарков и голугов? От такого сразу потечешь! — эти слова вызввали еще больше криков. — А если он сможет тебя нагнуть и скрутить, так еще лучше. Больше веселья, и если выбрать хорошего мужика, не будет таких слабачек, как Тизуш! Вся ее беда в том, что мать ее в свое время ошиблась и выбрала не того. Короче, даже если придется рожать, не так всё плохо, как ты говоришь. Может, даже повезет отхватить себе какого-нибудь болдога, и он притащит тебе кого-то вроде той певички из эльфского леса.
— Хватит! — рявкнула Гхашаш, поднимаясь.
Она была самой высокой и сильной, а еще — самой хитрой, и потому стала у них предводительницей. Когда она пришла из-за гор на востоке, Арнарт, предыдущий вождь, стал мясом для варгов, и с тех пор все полсотни орков в пещере вскакивали, когда она приказывала, и шли туда, куда она говорила. И не только. Сейчас она подошла к нише, где устроилась Йеррнел, и сдернула с той половину шкур, чтобы укрыться самой. Йеррнел пользовалась ее благосклонностью, но не стала возражать, вместо этого прижавшись ближе.
— Единственные, кого пошлют рожать, если с ними что случится — это я и она, — заявила Гхашаш остальным. — Меня — потому что я вождь. Ее — потому что у нее есть колдовской слух, как у голугов, а ЕМУ нужно, чтобы ЕГО слышали, когда ОН хочет. Вы-то все глухие и тупые, точно камни! Мясо для воронов и крыс, что ползают по полю боя! А теперь — заткнитесь все. Спите, пока не пришло время драться и нам не приказали выступать. Солнце уже почти встало.
***
Земля тряслась и стонала.
Это случалось не так уж редко, но на этот раз Йеррнел резко проснулась. Шкуры промокли от ее пота, а в воздухе висел запах дыма и тухлых яиц — не от костра, от ветра, что дул с севера, завывая, точно стая варгов. Она впилась когтями в плечо Гхашаш, заставив ту с ворчанием отодвинуться с дороги, прикрывая лицо. Приближался вечер, равнина Болглат и заставы голугов казались серыми в сумерках. Где-то вдалеке зажигались огни. Все прочие в пещере все еще спали.
Гхашаш недовольно зарычала, протирая слипшиеся от сна глаза:
— Что такое?
— Огонь. Землетрясение, тот вонючий дым, что ОН посылал в западные земли раньше.
— Нет никакого дыма.
Йеррнел увернулась от когтистой руки, метящей ей в голову:
— Я чую дым.
— Тебе что, приснилось? Ты разбудила меня из-за какого-то вонючего эльфского сна?
Йеррнел фыркнула, почесывая шею, где зудели начинающие заживать царапины.
— Если сейчас дыма и нет, это был настоящий сон, и это — то, что ОН хотел дать нам знать! Так что помолчи тут!
Гхашаш оскалилась, наматывая на кулак темную косу Йеррнел.
— Если это обман — мы знаем, что там живут тарки, а Красный Голуг прямо за теми холмами — я тебя зарежу и выпотрошу, пока ты будешь еще дышать!
— Только попробуй — ты недолго останешься вождем! Таких, как я, немного. Тронь меня — и твоя жалкая шкура достанется Пауку!
Гхашаш все еще смотрела на нее, но в голове Йеррнел проявлялись и складывались последние части ЕГО приказа.
— Нет, не обман! ОН поджарит голугов на равнине сегодня ночью. Огонь распространяется быстро; мы выступаем на закате и держимся как можно выше. Те сосновые взгорья к востоку — там мы должны быть, прежде чем огонь придет с севера. Те, кто будет бежать слишком медленно — сгорят, кто будет бежать быстро — успеют добраться. И там мы должны ждать. — Йеррнел скривила губы. Желчь подступала к ее горлу.
Гхашаш испустила радостный вой. Он разбудил остальных, и они кое-как поднялись на ноги.
— Собирайтесь, гнусные отродья, мы выступаем!
***
(Огонь, огонь наступал. Слышались крики — сухие ветви деревьев загорались и шишки падали вниз клубками пламени, поджигая подлесок, и клубился едкий дым, застилая дорогу. Ее мать пропала.)
Йеррнел отказывалась смотреть на север, но помимо воли ее голова то и дело поворачивалась туда, где горы изрыгали огонь — красный и оранжевый, болезненно-желтый и гнилостно-зеленый. Огонь растекался, точно реки, источая запахи тухлых яиц и раскаленного металла, горящей кожи и травы. Они услышали рев пламени, когда еще шли — их уже стало больше. Они трубили в рога, и другие отряды орков выбирались из своих укрытий в скалах. Пламя было пока достаточно далеко, но горячий ветер приносил едкий дым, заставляющий задыхаться. Йеррнел слышала крики где-то вдалеке, топот множества ног по растрескавшейся земле, огонь, следующий за ними по пятам. Голуги приближались.
Наконец орочье войско остановилось; по рядам пробегал ропот — они были готовы драться. Они достигли места, где из поросшей травой равнины поднимались скалистые холмы; так, как и было сказано в приказе. Это место несложно было найти.
— Если голуги побегут, они побегут сюда! — крикнула Йеррнел. — Приготовьтесь!
Огонь ревел все ближе. Становилось трудно дышать. Ночь была уже далеко не такой холодной, как раньше. Гхашаш сорвала свой меховой жилет, который носила поверх брони, и обернула его вокруг лица, чтобы защититься от дыма.
(Огонь, огонь, огонь. Черный конь, поднимающийся на дыбы, скалящий желтые зубы. Огонь мерцает красным в его глазах. Он остановился прямо перед ней. Кто-то бежал. Она закричала. Никто не обернулся к ней, никто не бросился обратно.)
Йеррнел чувствовала, как двигаются ее ноги. Она бежала. К месту битвы. Из отблесков пламени выныривали темные силуэты — голуги — и всё горело, горело. Ближе. Она повернулась, нащупывая оперение стрелы, положила ее на тетиву, натянула лук и отпустила.
Стрела загорелась в полете, расцвела яркой вспышкой. За ней — еще одна. Где-то среди пламени кто-то закричал и упал; огонь охватил упавшего. Остальные все еще бежали, все ближе и ближе, огонь оранжевыми отблесками отражался от их ужасных доспехов, кожа была покрыта ожогами от падающих углей, и огонь полыхал на клинках их мечей.
Раздался приказ на отвратительной голугской речи. Их преводитель.
— Построиться! Опустить щиты!
Они добежали до орков. Крики где-то в толпе войска; имя — Кенирэ — смутно различимое среди рева пламени; голугская женщина, которой оно принадлежало, замерла на мгновение, точно услышала, но не поняла, а потом отбила удар щитом и отбросила Урзуш вниз, в огонь. Йеррнел вдохнула горячий воздух, обжигающий горло и заставляющий слезиться глаза, и закашлялась от дыма. Убить преводителя. Рассеять их.
Лицо голуга — Кенирэ — всплыло из дыма перед ней; в побелевших от ужаса глазах отражался ад, ужас владел ей, несмотря на годы прошлых битв, и запах страха, соленого пота и гари исходил от эльфки.
(Как ее мать — прежде, чем пламя забрало ее. Слишком близко. Обжигает.)
Губы грязной эльфки растянулись в оскале; Йеррнел оскалилась точно также и прыгнула. От ее брони, разрозненной и разбитой, было мало толку. Меч голугской женщины прошел насквозь, вонзаясь в ее внутренности холодным железом, а потом эльфка вытащила оружие и из раны хлынул поток крови.
Слишком много. Слишком. Огонь дым меч эльф. Она пошатнулась, тяжело упала на камни. Черные пятна плясали перед глазами.
(Всадник протянул руку. «Идем со мной. Я знаю, где будет безопасно», — голос в ее голове, такой же, точно такой же, как ЕГО голос.
Она протянула руку к нему.)
А потом голуг исчезла, и огненная буря настигла ее.
Примечания
Примечания:
Голуг — орочье название нолдор, чаще используется для эльфов в целом
Тарк — у орков Третьей эпохи обозначало нуменорцев, здесь используется как название эдайн
Болдог — майа в образе орка
Болглат — искаженный пра-эльфийский, "Великая равнина"
Йеррнел — искаженный пра-эльфийский, "старый эльф"
Название: Голод
Переводчик: WTF JRRT All Inclusive 2017
Бета: WTF JRRT All Inclusive 2017
Оригинал: Sath, "Hunger"; запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 1483 слова в оригинале
Пейринг/Персонажи: Эовин, фем!Король-чародей (назгул!Тар-Мириэль)
Категория: джен, намек на фемслэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Пока Эовин пребывает без сознания в Палатах Исцеления, ей чудится женщина, убитая ею на поле боя.
Примечание 1: АУ (королева Тар-Мириэль — одна из нуменорцев, которым Саурон предлагал Кольца; предыстория от того же автора, перевод на ЗФБ-2016);
Примечание 2: согласно хэдканону автора, "Ангмар" - не только название страны, но и имя собственное Первого назгула
Скачать: .doc | .epub | .fb2 | .rtf | .txt
Она искала смерти. И нашла ее — радуясь тому, что хотя сердце ее было готово сдаться, она выстояла и назвала свое имя; Король-чародей Ангмара пал под ее клинком, и Теоден был отмщен.
Проснувшись в своей прежней постели в Медусельде, Эовин закричала. Неужели ей снова придется жить так —запертой, заточенной в клетке, безголосой, умирающей от стыда? Изнутри поднимался вой, подступал к горлу — у нее отобрали даже свободу смерти. Но нет, кто-нибудь мог услышать ее плач и поспешить утешить ее, пожалеть — это было бы совсем невыносимо. Отбросив одеяло, она на подгибающихся ногах вышла из своих покоев. Девица из варварского народа рохиррим, бегущая через грязное стойло, которое они называют дворцом, одетая в одно лишь нижнее платье.
Но она все еще была облачена в кольчугу, и левая рука оставалась сломанной. Медусельд был пуст. Это не сон, поняла Эовин; может быть, она мертва, и Медусельд — на самом деле один из залов скорби. Да, так и есть, подумала она и рассмеялась вслух. Гобелены заглушили смех Эовин, равно как и ее всхлипывания.
— О славные мертвые Рохана, разве не примете вы Эовин? Неужели вы оставили меня в этих покоях навечно?
Хотя все ее тело отзывалось болью после битвы, она добралась до главного зала. Что-то темное шевельнулось за троном Теодена — там, где когда-то стояла сама Эовин. И она узнала эту тень: высокая фигура в броне, закутанная в плащ, с лицом, скрытым пугающей маской шлема.
Тогда, под ее последним ударом, призрак упал вперед, обжигая ее плечо прикосновением ледяных пальцев. Эовин видела истинное лицо Короля-чародея.
И рука ее бессильно опустилась, когда она увидела перед собой женщину — измученную болью, уже почти расставшуюся с этим миром. Эовин поняла, что испытывает жалость к Ангмар, пусть та и служила злу.
— Я убила тебя, — сказала Эовин тени.
— Но это не успокоило твое сердце, Эовин, дочь Эомунда, — ответила Ангмар тем же ужасным голосом, каким говорила тогда, на поле боя. — Эти залы созданы тобой, и рана, что терзает тебя — не от моей руки.
— Если ты знаешь меня так хорошо, то перестань разговаривать со мной, точно с ребенком.
Ангмар кивнула:
— Как пожелаешь, дева-щитоносец. Но я такая же узница здесь — до тех пор, пока ты сама держишь себя в оковах, — и я тоже не питаю любви к дому.
— Ты принесла столько смерти.
— О да, не спорю. Тысячи лет люди Севера боялись меня, а потом я научила тому же и народ Гондора. За то, чтобы разбить оковы нашего рождения, всегда приходится платить, не так ли? Как ты думаешь, что случится с тобой, если ты проснешься? Сможешь ли ты смирно вернуться в свои четыре стены, подавать вино своему мужу и убеждать себя, что ты жива?
Эовин сжала сломанную руку — чтобы болью от перелома заглушить другую, причиненую словами.
— И ты все эти годы убеждала себя, что жива? Ты — бестелесный дух, способный лишь пугать детей, если твой хозяин не даст тебе воплотиться?
Ангмар долго молчала, прежде чем ответить.
— Я жила — пусть даже это было жизнью лишь наполовину. И теперь я могу приветствовать свою смерть, когда она придет за мной.
— Лучше бы ей поторопиться.
Эовин отвернулась от Ангмар, когда та засмеялась — почти как живая. Не в силах больше выносить ядовитое присутствие призрака, Эовин бросилась к дверям, готовясь увидеть ненавистный двор, которым ее жизнь так долго была ограничена.
Там было только море. Радость всколыхнулась в груди при виде волн, поднимающихся над Эдорасом. Эовин никогда не видела океан, только слышала легенды о том, как люди однажды пересекли его. Она вдохнула соленый воздух, прислушиваясь к крикам чаек. Это было — наконец-то — нечто новое, не созданное ей из собственных горестей.
На нижних ступенях лестницы стояла женщина — у самой воды, где набегающие волны почти касались ее ног. Ростом она не уступала Арагорну, одета же была теперь в пурпурную мантию, и на голове ее мерцал венец с белым камнем. Волосы, скрытые прежде шлемом, рассыпались по плечам — черные, как у Морвен Стальной Блеск. В ней было некоторое сходство с Морвен, равно как и с Арагорном — но в эту эпоху такие, как она, уже не рождались.
Теперь, когда Ангмар избавилась от облика Короля-чародея, Эовин уже не могла ожесточить свое сердце против нее. Она уже убила Ангмар, отомстив за гибель Теодена; из какого зерна ей взрастить новый гнев? Они обе были пленницами здесь. Эовин подошла ближе, хотя все держалась в отдалении от волн.
— Как тебя звали? — спросила она.
— Тар-Мириэль. Я была последней королевой Нуменора. Я утонула бы при Падении, если бы не это, — Ангмар подняла золотое кольцо; оправа для камня была пуста. — Оно привязало меня к этому миру — и к Саурону. Я получила это кольцо — и возможность оставить по себе другую славу. Меня будут помнить за мои дела, а не за страдания. Но время кольца прошло — теперь, когда ты освободила меня.
Она швырнула кольцо в море, где оно блеснуло на мгновение в волнах и ушло на дно. Ангмар протянула пустую руку к воде:
— Это — единственное, что еще связывает меня. Слишком долго я ненавидела море, хотя я и рада видеть, что оно приносит счастье кому-то другому.
— Тебя запомнят за зло, которое ты совершила.
— Зло, о Эовин, дочь Эомунда, не принадлежит одной-единственной стороне. Ты не видела людей такими, какими видела их я, — не видела, как неумолимый ход времени подталкивает их к завоеваниям. Если у Гондора не будет врагов, он вскоре обратит свой жадный взор на соседей. В душах дунэдайн живет неутолимый, бездонный голод. Я знаю, ибо он терзает и меня саму.
Да, голод был подходящим именем для того чувства, что пожирало ее изнутри в стенах Медусельда. Эовин поежилась, будто морской ветер вдруг стал холоднее.
— Значит, в этом моя беда? — спросила Эовин. — Почему я не могу довольствоваться тем, что есть?
Ангмар печально взглянула на нее:
— А ты полагаешь, что должна? От мужчин подобного не ожидают.
— Я не могу жить так, — к стыду Эовин, договорить она не смогла из-за кома в горле. Но она не заплакала.
Ангмар протянула руку, легко касаясь подбородка Эовин и разворачивая ее лицо, чтобы заглянуть в глаза.
— Останься у меня сила, я бы дала тебе то, что ты желаешь, — прошептала Ангмар, опуская вторую руку туда, где ворот кольчуги Эовин открывал ее шею, наклоняясь так близко, что Эовин чувствовала ее холодные губы на своей коже. Никто прежде не касался Эовин так, как она: возвращая ее тело к жизни, разжигая своими словами пламя с оттенком вины. — Ты могла бы скакать в битву рядом со мной, вписать свое имя в каждую войну, что сотрясает Средиземье, — пальцы Ангмар лежали на горле Эовин, легко касаясь суматошно бьющейся жилы. — Я бы даже даровала тебе смерть, если это по-прежнему твое глубочайшее желание.
Если голод и впрямь был частью ее природы, решила Эовин, то почему бы и не поддаться ему. Она не стала ждать, когда Ангмар, у которой были столетия терпения, поцелует ее; она сделала это сама, прижимаясь губами к ее губам и слыша рев моря в ушах. Ангмар придвинулась ближе, уступая неопытности Эовин. Эовин хотелось так много, хотелось утопить все одинокие, мучительные годы в этих ощущениях — тело Ангмар рядом с ней, запах духов и океана, которого Эовин никогда не видела. Может быть, ей удастся забыться, отдаться снам до тех пор, пока ее тело, брошенное всеми, не умрет, избавив ее от необходимости просыпаться.
Из Медусельда раздался громкий голос:
— Эовин, дочь Эомунда, проснись! Ибо враг твой повержен!
Ангмар отпустила ее.
— Похоже, тебя все-таки исцелят, — сказала она.
Эовин покачала головой и потянулась вслед за Ангмар, но та отступила назад — в океанские волны, плеснувшие у ее коленей.
— Я не хочу этого, — взмолилась Эовин.
— Проснись! — звал голос. — Тень миновала, и тьмы больше нет!
Ангмар засмеялась:
— Потомок Элендила! О, если бы только я могла встретиться с ними на поле боя, я бы избавилась от этого рода трусов. Какая самонадеянность!
— Пожалуйста, — попросила Эовин, — не позволяй мне проснуться.
Она шагнула следом за Ангмар — в воду, поднявшуюся ей до груди. Соль разъедала рану на руке, тяжелая кольчуга тянула вниз.
Но Ангмар не испытывала страха, глядя на приближающиеся волны с радостью.
— Наконец-то я не боюсь моря. Иди ко мне, Эовин.
Спотыкаясь, та двинулась вперед, и Ангмар поймала ее за руку.
— Утони со мной, — сказала она.
«Да, — подумала Эовин. — Я утону».
— Эовин, Эовин! — позвал ее брат, ее возлюбленный брат, неповинный в том зле, что причинил своей любовью.
Ибо Эовин была спасена.