...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
Чуть не забыл, что был ведь еще и перевод. Причем, кажется, первый мой перевод по этому фандому. Докладываю постфактум. Ну, тормоз я, что уж там (=
Название: Разве я запрограммирована улыбаться?
Переводчик: [L]Alre [GipsyDanger] Snow[/L]
Бета: [L]Лэй Чин[/L]
Оригинал: "Am I Programmed To Smile?" by fell_lindzei; запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 1581 слово в оригинале
Пейринг/Персонажи: Хэй / Инь
Категория: гет
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Я — сломанная кукла. Я разбиваюсь, но не улыбаюсь. Я запрограммирована. Мне сказали, что я сломана. Мне сказали, что я не такая". Инь задумывается, что значит улыбаться, и делает робкие шаги к свободной воле. Как всегда, эти шаги ведут к одному человеку: к Хэю.
Примечание/Предупреждения: от автора: написано на основе первого сезона, второй сезон практически не учитывается в тексте.
— Нет, — я качаю головой. — Нет.
Мужчина у табачного киоска хмурится и уходит прочь.
Тёмных у нас нет, у нас только светлые.
Светлые. Свет.
– Но, мама, мне больше не нравится эта кукла!
Я смотрю, как маленькая девочка швыряет свою куклу прямо на тротуар. Кукольная рука отламывается и отскакивает от асфальта.
— Я хочу новую! Хочу новую! — вопит девочка.
Мать кричит на неё и тянет за руку, увлекая за собой по многолюдной улице:
— Я деньги не печатаю! Теперь у тебя вообще нет кукол! Эта была последняя! Ты не получишь новых кукол по первой прихоти, я за них платить не буду! И ты уже слишком большая, чтобы играть в куклы! Ты из них уже выросла!
Я смотрю на сломанную куклу на тротуаре, на её лицо с нарисованной улыбкой.
Улыбка, которая никогда не исчезнет. Даже в темноте она будет улыбаться.
Но я — не буду.
Я хотела бы знать, как это — уметь улыбаться. Я не могу улыбаться. Даже вместе с Хэем. Но когда я держу его за руку — это моя улыбка.
Я не улыбалась, когда была маленькой. Я многого не делала, когда была маленькой. Я играла на фортепиано и любила своих родителей.
Я правда любила своих родителей.
Любовь — чужое понятие. Синдикат не включает в программу кукол, предназначенных для полевой работы, способность "чувствовать" — или хотя бы изображать "чувства". Я могу ощущать других кукол, их боль, их пустые лица.
Но "любовь" — сложное понятие. "Любовь" — это то, что я должна вытащить из памяти о моей матери. "Боль" — это то, что я должна откопать в памяти о моем отце.
Ни "любовь", ни "боль" не входят в число необходимых для полевой работы эмоций.
Хэй. Хэй.
Уголок моего рта изгибается.
Свет. Серебряный свет. Хэй может создавать серебряный свет. Я чувствую себя живой с Хэем. Он сияет.
Я люблю это сияние.
Начинается дождь. Кукла по-прежнему улыбается, хотя её рука свалилась в сточную канаву.
Но кукла по-прежнему улыбается. Кукла по-прежнему улыбается.
Крыша протекает. Вода капает, капает, капает в лужу в углу. Я наклоняюсь и опускаю руку в грязную воду. Я отправляю своего призрака найти Хэя. Увидеть, создает ли он свет. Серебряный свет.
Но он сидит. Просто сидит. Смотрит. Смотрит.
Скоро случится смерть.
— Нет, — я качаю головой. — Нет.
Женщина спрашивает пачку темных сигарет. Здесь нет темных. Здесь только светлые.
Свет. Светлые.
Женщина у табачного киоска хмурится и уходит прочь.
Я не помню свое настоящее имя. "Кирси" — просто ещё одно слово. Слово. Одна из основных структурных единиц языка, которая служит для именования предметов, их качеств и характеристик, их взаимодействий, а также именования мнимых и отвлечённых понятий, создаваемых человеческим воображением. В поисках структуры слова современная наука сформировала самостоятельную отрасль, называемую морфологией. По грамматическому значению слова классифицируются как части речи. Это было вложено в меня программой. Людям это известно, но кукла знает в точности. Дословное определение.
Но, несмотря на то, что дословное определение имплантировано в мой мозг, моего "имени" нет внутри меня. Кирси — этого нет в моей голове. Но, что намного важнее, этого нет в моем сердце. Я — Инь. Я — "Инь".
Глядя из воды в моей раковине, из воды в раковине Хэя, я знаю. Я вижу. Хэй сидит и смотрит. Скоро он воспользуется светом.
Уголок моего рта приподнимается. Странное чувство.
Я почти ничего не вижу. Сквозь дождь я вижу всё меньше, и меньше, и меньше — как в кино, когда в кадре бывает затемнение.
Я смотрю на чернеющую куклу. Она вся потрескалась. Но она по-прежнему улыбается.
Я не могу больше видеть, но я могу видеть эту куклу. Эта кукла похожа на вопрос, который ждёт, чтобы его задали.
Как у тебя получается разбиваться и улыбаться?
Эту куклу купили, а потом выкинули.
На это не хватает денег. Не хватает денег. Ни на вечно улыбающихся кукол, ни на запрограммированных кукол. Куклы запрограммированы делать всё, что угодно. Простые программы. Сложные программы.
Я — сломанная кукла. Я трескаюсь, но не улыбаюсь. Мне сказали, что я сломана. Мне сказали, что я — не такая.
Хэй — не такой. Не такой контрактор. Если он — не такой и я — не такая...
Может быть, я могу видеть серебряный свет всегда. Только я и Хэй.
Может быть, он может создать серебряный свет и я могу играть...
...играть?
Играть что?
Мои пальцы касаются поверхности воды, наигрывая бесшумный всплеск мелодии. Какой мелодии?
Когда Хэй рядом, я слышу мелодию.
Когда Хэй держит меня за руку, я чувствую мелодию.
Чувствую?
Как это — чувствовать мелодию?
Я чувствую её, как капли дождя, падающие мне на ладонь.
Кап-кап-кап-кап-кап.
Она рождается в моих движущихся пальцах.
В пальцах Хэя.
Она рождается внутри меня.
Я не могу найти её. Я не могу увидеть её.
Я чувствую её в пальцами. Я чувствую её на слух.
Я слышу её в моих ушах.
Я слышу её в дыхании Хэя.
Дыхание Хэя. В моем ухе.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох-вдох-выдох.
Его дыхание похоже на случайную мелодию.
"Пассивный" — я знаю это слово?
Куклы — пассивные медиумы. Мао рассказал мне — это значит, что они ничего не могут делать, если только им не прикажут.
Куклы не думают. Куклы не чувствуют.
Если только им не прикажут.
Медиум — это инструмент. Инструменты не делают, не чувствуют и не думают ничего, если только им не прикажут — если только их не использует кто-то другой.
Но кукла на тротуаре улыбается. Счастлива ли она, несмотря на расколотый череп, несмотря на оторванную руку?
Кукла лежит в луже. Она не двинется, если только кто-нибудь не передвинет её. Пассивный медиум.
Я закрываю окошко. Я должна это делать, когда часы показывают шесть. Пассивный медиум. Мне приказали это делать.
Но я не сплю в магазине, опустив руку в раковину, как должна бы.
"Не оставляй магазин без присмотра". "Кто-нибудь может наблюдать". "Не открывай дверь магазина ночью". "Прекрати использовать своего призрака, чтобы следить за Хэем. Ты выдашь его местонахождение".
Мои туфли — в левой руке. Босым ногам холодно в лужах. Я запираю дверь табачного киоска за собой.
Мой призрак ведёт меня.
— Инь, что ты здесь делаешь? Что ты делаешь на улице под дождем? Ты же замерзла... ты же промокла!
Его лицо — как тень.
Вода плеснула из-под колес, когда какая-то машина проехала по луже. Машина была тяжелой и потрепанной. Вода поддалась, разлившись тысячей луж по всей улице. Тысяча маленьких луж оказалась на мне, хотя я не поняла, что это значит. Тысяча маленьких луж на моем платье, в моих волосах.
Хэй не запрограммирован. Контракторы не запрограммированы. Но контракторы так же не чувствуют любви — и контракторы не улыбаются, если только это не служит их заданию. Контракторы делают то, что им приказывают. Контракторы рациональны. Для каких целей — я не знаю, я не способна заглянуть так далеко.
Хэй тоже разбит. Его маска лежит на полу, отброшенная в сторону, как улыбающаяся кукла. Но она не улыбается. Она хмурится, и будет продолжать хмуриться. Это — Хэй; кукла улыбается, а я — пуста.
Я не могу видеть далеко, но лицо Хэя четко выделяется, и я могу разглядеть его издалека. Оно не улыбается. Оно не трескается.
Я вижу только рот Хэя, когда он близко. Когда я слышу мелодию из его губ.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох-вдох-выдох. Как перестук дождя.
Уголки моего рта изгибаются.
— Ты не можешь здесь оставаться.
Серебряный свет скоро появится. Он появится из руки, обхватившей мое запястье.
— Нет, — я качаю головой. — Нет.
У него холодная рука. Кукла на тротуаре не чувствует тепла. Маска на полу не чувствует тепла. Хэю холодно, и я дрожу, потому что я не чувствую тепла. Куклы не должны чувствовать. Куклы должны возвращаться... куда? Мой разум затуманен. Так много вопросов. Я не должна задавать вопросы. Я не должна думать.
Мелодия выплескивается из губ Хэя, его тело движется, становится тяжелее.
Он хочет чувствовать тепло. Я не знаю, откуда я это знаю, но я знаю. Рационально мыслящий человек хотел бы чувствовать тепло. Контракторы ближе к людям, чем куклы. Это имеет смысл.
Он наклоняется ко мне, держит меня. Он удостоверяется, что моему телу удобно, что ничто не мешает нашей позиции. Я знаю это, потому что он так говорит. Я не знаю, почему, но я играю эту задыхающуюся мелодию на его позвоночнике, так же, как делала с водой, так же, как на фортепиано, когда я была... маленькой? Я смотрю на стену. Почему это воспоминание приходит ко мне — я не понимаю, и я не скажу ему об этом.
Мое тело прижато к его груди. Здесь я слышу мелодию громче всего. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук-тук-тук. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох-вдох-выдох-вдох. Я крепче обнимаю его за плечи — как девочка обнимала свою куклу, прежде чем выбросить ее.
Я не хочу выбрасывать его.
Руки Хэя сжимаются сильнее, и я вижу серебряный свет.
Уголки моего рта приподнимаются.
А вот этот текст - пожалуй, самое любимое из всего, натворенного за эту ФБ. Даже не знаю, почему, но оно мне страшно нравится (=. И процесс написания мне тоже нравился - парк, музыка в наушниках, кофейня, блокнотик... Да, кофейня из текста прямо-таки торчит, но что делать - в конце концов, у нас есть Старбакс в каноне, так что все на месте (=.
Кстати, первый курсивный кусок дописывался уже постфактум, с целью догнать до мини. Но, кажется, хуже не стало.
Название: Дальше
Автор: [L]Alre [GipsyDanger] Snow[/L]
Бета: [L]Лэй Чин[/L]
Размер: 1025 слов
Пейринг/Персонажи: Кирихара Мисаки | Хэй
Категория: джен, намек на гет
Жанр: драма/романтика
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Ход событий не нарушить, цепью выстроились звенья..."
Примечание/Предупреждения: постканон второго сезона, авторская версия
*
В маленькой кофейне царит полумрак. Полуденные лучи почти не проникают сквозь опущенные жалюзи. В динамиках под потолком играет музыка – так тихо, что ее и не разобрать за гудением кофемолки. Кажется, какой-то джаз.
Темноволосая девушка за одним из столиков что-то быстро печатает на своем лэптопе. Прервавшись на секунду, снимает очки, задумчиво потирает двумя пальцами переносицу и надевает обратно. Отстукивает на клавиатуре еще несколько фраз и решительно – словно боясь передумать – нажимает «enter». Выдохнув, откидывается на спинку стула и делает глоток из бумажного стаканчика.
Кофе совсем остыл, но, похоже, ее это не заботит. Она тихо, чуть заметно улыбается.
*
Менялись названия городов и стран, языки, на которых болтали посетители, музыка в динамиках, погода за окнами. Одно оставалось неизменным: выход в интернет, какой-нибудь форум (сайты тоже менялись регулярно), бессмысленные внешне сообщения и такие же бессмысленные ответы. И улыбка на ее лице.
Ну и кофе, конечно. Дрянной кофе в бумажных стаканчиках был, кажется, одной из констант мироздания – повсюду одинаково невкусный. Впрочем, вкус напитка Мисаки не волновал; кофейни она выбирала скорее из стремления к постоянству. Или хотя бы иллюзии постоянства.
Иногда она задумывалась о том, откуда выходит в сеть ее виртуальный собеседник: общественные библиотеки, компьютеры в которых не отправляют на свалку только потому, что денег на новые нет в бюджете уже лет десять; интернет-кафе в подвалах, с обшарпанными клавиатурами и заляпанными мониторами; привокзальные Макдональдсы, где никто не задерживается дольше пяти минут… Главное – чтобы не заметили. Не заподозрили. Не вычислили.
Он хорошо умел скрываться и исчезать. И раньше умел, а в последнее время отточил это искусство до совершенства.
Разумеется, Мисаки не знала, чем он занимается и на кого работает. Такое ведь не напишешь в посте на каком-нибудь форуме велосипедистов штата Мичиган. Знала только, что он все еще жив и свободен – и этого было достаточно. Иногда в его сообщениях мелькали названия городов – его, как и ее саму, мотало по всему земному шару. Порой их координаты оказывались опасно близко – всего в паре сотен километров – но никогда не совпадали. К счастью, думала Мисаки.
*
…странное: что было бы, если бы мы вдруг встретились? Если бы случайно пересеклись в каком-нибудь мегаполисе – или, может, в сонном городке на побережье, или среди занесенных снегом равнин… Хотя нет, скорее всего это был бы мегаполис. Там проще затеряться в толпе, стать невидимкой.
Скорее всего, ничего бы не произошло. Мы прошли бы мимо, едва заметив друг друга на многолюдной улице, и только потом узнали бы, что были в один и тот же день в одном городе. А даже если бы и заметили…
Интересно, какой ты сейчас? Как выглядишь, например? Наверняка почти не изменился – к чему тебе. Только не носишь больше маску «наивного китайского студента»… Даже жаль немного. Очень милый юноша был этот Ли.
Но настоящий ты – совсем другой.
Ты пройдешь мимо, не изменившись в лице, окинув меня бесстрастным взглядом синих глаз. Разве что светловолосая девушка, держащая тебя за руку (я знаю: она по-прежнему с тобой, ты не отпустишь ее так просто, ты не оставишь ее, может быть, никогда), разве что она на мгновение замедлит шаг и обернется, и на ее бледном лице мелькнет чуть заметная тень улыбки. А потом вы скроетесь за спинами прохожих, растворитесь в людском море – а я останусь стоять посреди улицы, остолбенев, пытаясь понять, не почудилось ли мне…
Да, пожалуй, это самый вероятный вариант. Не считая варианта «это никогда не случится», который бьет все рекорды по вероятности.
…может, конечно, случиться и так, что я решусь тебя окликнуть. Может быть, ты даже решишь отозваться. Может быть, мы притворимся старыми друзьями, которые встретились по чистой случайности, и вместе отправимся куда-нибудь, скажем, выпить кофе и поболтать о старых добрых временах…
Чушь какая. Ты, конечно, никогда не отличался достаточной для контрактора логичностью, но здравый смысл все же не игнорировал. Так что – никаких встреч и посиделок, даже если представится шанс.
Но судьба хранит нас, и шансов не будет.
*
Поздний вечер, плоская крыша многоэтажного отеля. Пристроив маленький походный телескоп на бетонный бортик, темноволосая девушка хмурится и смотрит в небо. Кроме нее, на крыше нет ни души. А в небе – только подсвеченные городскими огнями облака. Она терпеливо ждет.
Поднимается ветер, в облачном покрове одна за другой появляются прорехи. Она направляет телескоп в небо, отыскивая среди сотен фальшивых звезд одну-единственную. Звезду, которую она способна отыскать из любой точки планеты: Мессье-код BK-201.
Звезда горит ровным голубоватым светом. Не гаснет. Не падает. Здесь нет приборов для измерения спектра и нечем засечь активность, но это неважно. Звезда горит.
Она бросает последний взгляд на светящуюся точку в небе и чуть заметно улыбается. Привычными движениями разбирает телескоп и складывает в объемистую спортивную сумку. Спускается в свой номер, не забыв запереть аккуратно вскрытую отмычкой дверь на крышу.
Сегодня она снова уснет спокойно.
*
Казалось, о нем забыли все. Даже собственное руководство Мисаки – те, кого называли новым Синдикатом и в какой-то мере справедливо считали правопреемниками старого – даже они не вспоминали о контракторе, который три года тому назад едва не перевернул весь мир с ног на голову. Словно его никогда не было. Код BK-201 остался только в покрытых пылью архивах.
Она и сама начинала постепенно забывать – электрические искры на кончиках пальцев, взгляд из-под растрепанной челки… Может, забыла бы вовсе, если бы не эти их сообщения, если бы не эта неверная полупризрачная нить, все еще протянутая между ними – вопреки всему.
Мисаки не знала, зачем он продолжал поддерживать эту связь (которую, по правде говоря, и связью-то было не назвать), рискуя, что его все-таки засекут и обнаружат. Зачем она сама неизменно отвечала ему, нарушая… ну, пусть не прямой приказ, но весьма недвузначный намек – и так уже больше года.
Она чувствовала, как с каждым днем, с каждым отправленным сообщением нить между ними становилась все тоньше. Может быть, однажды она порвется совсем – но теперь это ее почти не тревожило. Порвется – может, так и должно быть.
Иногда Мисаки думала, что могла бы доложить обо всем своему руководству, могла бы сделать так, чтобы его вычислили и вышли с ним на контакт – в конце концов, против возможностей Синдиката не помогла бы никакая шифровка. Могла бы увидеть его снова.
Но она продолжала молчать. У нее своя жизнь, у него – своя. Пусть. Надо жить дальше…
*
…Но однажды дороги сойдутся. Однажды ты вернешься в Токио – в тот самый Токио, которого так тщательно избегаешь. Врата по-прежнему открыты. Врата ждут тебя. Однажды, рано или поздно, ты вернешься.
И я тоже вернусь.
А это называется "как я не умею писать рейтинг", попытка первая. Обоснуй отсюда уполз, поджимая отдавленный хвост (=. Но мне приглючилась картинка, и пришлось писать (=.
Название: Без свидетелей
Автор: [L]Alre [GipsyDanger] Snow[/L]
Бета:перечитывать, опять же, было стремно
Размер: мини, ~1100 слов
Пейринг/Персонажи: Хэй / Мисаки
Категория: гет
Жанр: PWP, немного ангста
Рейтинг: R
Краткое содержание: случайная встреча, случайная связь. Впрочем, на самом деле все не случайно.
Примечание/Предупреждения: таймлайн — почти сразу после финала первого сезона
Мисаки сама не понимала, что на нее нашло. Это было чистейшее безумие. Тем более для нее, такой осмотрительной и взвешенной, не позволяющей себе необдуманных поступков...
Но этим вечером, по дороге домой, она столкнулась с человеком, занимавшим все ее мысли и сны в последнее время. С человеком, которого — с немалыми на то основаниями — уже вычеркнули из списков живых. Которого, как минимум, не должно уже было быть в этом городе и в этой стране.
А он стоял прямо перед ней — Мисаки чуть не врезалась в него, свернув за угол — и растрепанные волосы падали ему на глаза, в точности как раньше. Ни слова, только взгляды: этого было достаточно.
Он взял ее за руку; Мисаки сжала его пальцы и потянула за собой, к своему дому. В конце концов, это логично — куда еще идти, не к нему же, у него-то и квартиры уже нет, наверное...
Безумие, да и только.
Она еще помнила, как они торопливо шагали по расчерченной закатными тенями улице; как она не могла попасть ключом в замочную скважину на собственной двери — дрожали руки; как они начали лихорадочно целоваться еще в прихожей, едва за их спинами защелкнулся замок, и как неловко добирались до спальни, не разжимая объятий, словно боясь отпустить друг друга хоть на секунду.
Дальше связные воспоминания заканчивались. Это было как взрыв — долгие месяцы напряжения, спрессованные в несколько минут. Кажется, ни один из них не думал о чувствах партнера. Мыслей вообще не было. Были ощущения. Прикосновения. Его горячее тело, впечатывающее ее в поверхность постели. Ее руки, сжимающиеся на его плечах, прочерчивающие ногтями алые полоски. Хриплое дыхание. Финальная вспышка — белый электрический свет под сомкнутыми веками.
Слишком быстро, думала Мисаки — когда снова смогла думать — раскинувшись на широкой кровати. Кровать была огромная, двуспальная, доставшаяся от домовладельца, который сдавал квартиру вместе с мебелью, и она никогда не предполагала, что этот сексодром ей когда-нибудь пригодится.
А вот — пригодился… Но все-таки — слишком быстро все случилось. Потому что у нее никого не было уже… сколько? полгода или больше? давно, в общем, с этой работой не до личной жизни… Или потому что это… он?
Я сошла с ума, думала Мисаки, слушая, как постепенно успокаивается дыхание лежащего рядом с ней мужчины, как постепенно успокаивается ритм ее пульса. Как разворачиваются кольца тугой, до предела сжатой пружины. Я ведь ничего не знаю об этом человеке — ну, ничего такого, что люди обычно узнают друг о друге, прежде чем… хм. Знаю, что он смертельно опасен, что он хладнокровный убийца, знаю кучу абсолютно бесполезной информации…
— Я даже не знаю, — тихо выговорила она, не глядя на него, — даже не знаю, как тебя называть. Ли? Но это не твое имя, и никакого Ли Шеньшуня больше нет. BK-201? Смешно. Не могу же я обращаться к человеку по номеру. Черный Жнец? Еще смешнее…
— Можешь звать меня Хэй, — он не повернулся — так и лежал, закинув руки за голову и уставившись в потолок. — Если так уж нужно какое-нибудь имя. Хотя смысла в этом нет.
Конечно, смысла нет. Мисаки понимала, не могла не понимать — уже завтра он исчезнет навсегда. Его вообще не должно здесь быть, тем более — в ее постели. «Но я не контрактор. Я не могу руководствоваться только логикой.»
— Хэй… — почти неслышный выдох, словно примеряясь к имени.
Она приподнялась на локте, привычным жестом нашаривая на тумбочке очки — хотелось рассмотреть его лицо. Это же надо, мимолетно удивилась она, одежда разбросана по всей комнате, а очки все равно оказались там же, где и всегда. Сила привычки…
— Мы уходим завтра, — тем же ровным голосом сказал он. Почувствовал ее взгляд. — Я и Инь.
— Вам обоим давно уже следовало быть подальше отсюда! — не выдержала Мисаки.
— У меня оставались кое-какие долги, — на этот раз он повернулся. Встретился с ней взглядом. — В том числе — и перед тобой.
Синие глаза. Темная, глубокая синева, цвета звездного неба — того, в котором еще были настоящие звезды… Не бывает у людей таких глаз. Не может быть.
— Интересно, когда это ты успел задолжать мне… такое? — Мисаки заставила себя усмехнуться. — Что-то я не припомню.
— Ничего такого я не планировал, — он устало опустил веки. — Просто хотел попрощаться.
— Ну, можешь считать, что попрощался, — она чувствовала, как горечь в ее голосе переплавляется в яд. — Что теперь? Развернешься и уйдешь?
Она забыла, с кем имеет дело. Непростительно забыла. Одно неуловимое движение — и Хэй навис над ней, одной рукой прижимая ее запястья к подушке.
О черт, промелькнуло в голове у Мисаки. Вот сейчас всё закончится. Призрачное голубое свечение, электрический разряд — и всё. Сколько раз она это видела. Правильно, не оставлять же свидетелей… Лучшее прощание — прощание навсегда… И до пистолета не дотянуться, и ничего уже не успеть.
— Не уйду, — выдохнул он. — Сейчас — не уйду.
Осторожным, почти нежным жестом он снял с нее очки. Провел пальцем по линии скулы. Потом наклонился ниже и легонько поцеловал ее в уголок рта.
Мисаки закрыла глаза. «Делай что хочешь…»
На этот раз они не спешили — некуда было спешить.
Следующий поцелуй пришелся в ямочку между ключицами. Следующий — в левую грудь, над сердцем. Его губы накрыли темно-вишневый сосок.
Он уже отпустил ее руки, но Мисаки не шевелилась. Ждала. Позволяла ему ласкать себя, следила, как все уверенней становятся его прикосновения, как отвечает на них ее тело, как учащается дыхание… Вот его пальцы скользнули по внутренней стороне ее бедер, проникли внутрь, в жаркую влажную тесноту… Она застонала, выгибаясь навстречу его движениям.
Доведя ее почти до самого края, он вдруг остановился. Замер. Она воспользовалась паузой — перехватила инициативу, оказавшись сверху. Теперь была ее очередь запоминать его тело (один раз, навсегда, другого не будет). Тонкие ниточки шрамов на смуглой коже — она проводила по ним пальцами, словно читая причудливые узоры. Движения и прерывистые вздохи.
Выпрямившись, она застыла на мгновение, чувствуя его внутри себя. Начала двигаться — медленно, не торопясь, зная, что финал все равно неизбежен и близок… Его руки легли ей на бедра, подталкивая, увеличивая темп. Она подчинилась — не отрывая взгляда от его глаз, от глубины расширенных зрачков. Становилось все жарче.
На этот раз не было никаких вспышек — только теплая волна, накрывшая обоих. Мисаки обессилено упала на грудь Хэя, ее волосы рассыпались по его лицу. Он обнял ее, все еще вздрагивающую, прижал к себе.
«Не говори ни слова», — хотела было попросить она, но не стала. Знала — он не скажет ничего, он тоже понимает. Все слова были лишними. Оставалась только эта замирающая тишина — как растворяющийся в воздухе звон отпущенной струны.
— Ты не вернешься, — прошептала Мисаки. Хэй молчал — в конце концов, это не было вопросом. — Ты только… выживи там, ладно? Всем назло.
— Я постараюсь, — очень серьезно ответил он. Как будто и правда обещал.
…— На самом деле ничего не было, — сказал он перед тем, как уйти. — Помнишь?
— Помню, — чуть улыбнулась Мисаки. — Свидетелей нет, а значит — не было ничего.
Хэй кивнул. Легко перемахнул через подоконник и растворился в сумерках, в накрывшей город ночи. Черное на черном…
Словно и вправду ничего не было. И не могло быть.
Название: Разве я запрограммирована улыбаться?
Переводчик: [L]Alre [GipsyDanger] Snow[/L]
Бета: [L]Лэй Чин[/L]
Оригинал: "Am I Programmed To Smile?" by fell_lindzei; запрос на перевод отправлен
Размер: мини, 1581 слово в оригинале
Пейринг/Персонажи: Хэй / Инь
Категория: гет
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Я — сломанная кукла. Я разбиваюсь, но не улыбаюсь. Я запрограммирована. Мне сказали, что я сломана. Мне сказали, что я не такая". Инь задумывается, что значит улыбаться, и делает робкие шаги к свободной воле. Как всегда, эти шаги ведут к одному человеку: к Хэю.
Примечание/Предупреждения: от автора: написано на основе первого сезона, второй сезон практически не учитывается в тексте.
— Нет, — я качаю головой. — Нет.
Мужчина у табачного киоска хмурится и уходит прочь.
Тёмных у нас нет, у нас только светлые.
Светлые. Свет.
– Но, мама, мне больше не нравится эта кукла!
Я смотрю, как маленькая девочка швыряет свою куклу прямо на тротуар. Кукольная рука отламывается и отскакивает от асфальта.
— Я хочу новую! Хочу новую! — вопит девочка.
Мать кричит на неё и тянет за руку, увлекая за собой по многолюдной улице:
— Я деньги не печатаю! Теперь у тебя вообще нет кукол! Эта была последняя! Ты не получишь новых кукол по первой прихоти, я за них платить не буду! И ты уже слишком большая, чтобы играть в куклы! Ты из них уже выросла!
Я смотрю на сломанную куклу на тротуаре, на её лицо с нарисованной улыбкой.
Улыбка, которая никогда не исчезнет. Даже в темноте она будет улыбаться.
Но я — не буду.
Я хотела бы знать, как это — уметь улыбаться. Я не могу улыбаться. Даже вместе с Хэем. Но когда я держу его за руку — это моя улыбка.
Я не улыбалась, когда была маленькой. Я многого не делала, когда была маленькой. Я играла на фортепиано и любила своих родителей.
Я правда любила своих родителей.
Любовь — чужое понятие. Синдикат не включает в программу кукол, предназначенных для полевой работы, способность "чувствовать" — или хотя бы изображать "чувства". Я могу ощущать других кукол, их боль, их пустые лица.
Но "любовь" — сложное понятие. "Любовь" — это то, что я должна вытащить из памяти о моей матери. "Боль" — это то, что я должна откопать в памяти о моем отце.
Ни "любовь", ни "боль" не входят в число необходимых для полевой работы эмоций.
Хэй. Хэй.
Уголок моего рта изгибается.
Свет. Серебряный свет. Хэй может создавать серебряный свет. Я чувствую себя живой с Хэем. Он сияет.
Я люблю это сияние.
Начинается дождь. Кукла по-прежнему улыбается, хотя её рука свалилась в сточную канаву.
Но кукла по-прежнему улыбается. Кукла по-прежнему улыбается.
Крыша протекает. Вода капает, капает, капает в лужу в углу. Я наклоняюсь и опускаю руку в грязную воду. Я отправляю своего призрака найти Хэя. Увидеть, создает ли он свет. Серебряный свет.
Но он сидит. Просто сидит. Смотрит. Смотрит.
Скоро случится смерть.
— Нет, — я качаю головой. — Нет.
Женщина спрашивает пачку темных сигарет. Здесь нет темных. Здесь только светлые.
Свет. Светлые.
Женщина у табачного киоска хмурится и уходит прочь.
Я не помню свое настоящее имя. "Кирси" — просто ещё одно слово. Слово. Одна из основных структурных единиц языка, которая служит для именования предметов, их качеств и характеристик, их взаимодействий, а также именования мнимых и отвлечённых понятий, создаваемых человеческим воображением. В поисках структуры слова современная наука сформировала самостоятельную отрасль, называемую морфологией. По грамматическому значению слова классифицируются как части речи. Это было вложено в меня программой. Людям это известно, но кукла знает в точности. Дословное определение.
Но, несмотря на то, что дословное определение имплантировано в мой мозг, моего "имени" нет внутри меня. Кирси — этого нет в моей голове. Но, что намного важнее, этого нет в моем сердце. Я — Инь. Я — "Инь".
Глядя из воды в моей раковине, из воды в раковине Хэя, я знаю. Я вижу. Хэй сидит и смотрит. Скоро он воспользуется светом.
Уголок моего рта приподнимается. Странное чувство.
Я почти ничего не вижу. Сквозь дождь я вижу всё меньше, и меньше, и меньше — как в кино, когда в кадре бывает затемнение.
Я смотрю на чернеющую куклу. Она вся потрескалась. Но она по-прежнему улыбается.
Я не могу больше видеть, но я могу видеть эту куклу. Эта кукла похожа на вопрос, который ждёт, чтобы его задали.
Как у тебя получается разбиваться и улыбаться?
Эту куклу купили, а потом выкинули.
На это не хватает денег. Не хватает денег. Ни на вечно улыбающихся кукол, ни на запрограммированных кукол. Куклы запрограммированы делать всё, что угодно. Простые программы. Сложные программы.
Я — сломанная кукла. Я трескаюсь, но не улыбаюсь. Мне сказали, что я сломана. Мне сказали, что я — не такая.
Хэй — не такой. Не такой контрактор. Если он — не такой и я — не такая...
Может быть, я могу видеть серебряный свет всегда. Только я и Хэй.
Может быть, он может создать серебряный свет и я могу играть...
...играть?
Играть что?
Мои пальцы касаются поверхности воды, наигрывая бесшумный всплеск мелодии. Какой мелодии?
Когда Хэй рядом, я слышу мелодию.
Когда Хэй держит меня за руку, я чувствую мелодию.
Чувствую?
Как это — чувствовать мелодию?
Я чувствую её, как капли дождя, падающие мне на ладонь.
Кап-кап-кап-кап-кап.
Она рождается в моих движущихся пальцах.
В пальцах Хэя.
Она рождается внутри меня.
Я не могу найти её. Я не могу увидеть её.
Я чувствую её в пальцами. Я чувствую её на слух.
Я слышу её в моих ушах.
Я слышу её в дыхании Хэя.
Дыхание Хэя. В моем ухе.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох-вдох-выдох.
Его дыхание похоже на случайную мелодию.
"Пассивный" — я знаю это слово?
Куклы — пассивные медиумы. Мао рассказал мне — это значит, что они ничего не могут делать, если только им не прикажут.
Куклы не думают. Куклы не чувствуют.
Если только им не прикажут.
Медиум — это инструмент. Инструменты не делают, не чувствуют и не думают ничего, если только им не прикажут — если только их не использует кто-то другой.
Но кукла на тротуаре улыбается. Счастлива ли она, несмотря на расколотый череп, несмотря на оторванную руку?
Кукла лежит в луже. Она не двинется, если только кто-нибудь не передвинет её. Пассивный медиум.
Я закрываю окошко. Я должна это делать, когда часы показывают шесть. Пассивный медиум. Мне приказали это делать.
Но я не сплю в магазине, опустив руку в раковину, как должна бы.
"Не оставляй магазин без присмотра". "Кто-нибудь может наблюдать". "Не открывай дверь магазина ночью". "Прекрати использовать своего призрака, чтобы следить за Хэем. Ты выдашь его местонахождение".
Мои туфли — в левой руке. Босым ногам холодно в лужах. Я запираю дверь табачного киоска за собой.
Мой призрак ведёт меня.
— Инь, что ты здесь делаешь? Что ты делаешь на улице под дождем? Ты же замерзла... ты же промокла!
Его лицо — как тень.
Вода плеснула из-под колес, когда какая-то машина проехала по луже. Машина была тяжелой и потрепанной. Вода поддалась, разлившись тысячей луж по всей улице. Тысяча маленьких луж оказалась на мне, хотя я не поняла, что это значит. Тысяча маленьких луж на моем платье, в моих волосах.
Хэй не запрограммирован. Контракторы не запрограммированы. Но контракторы так же не чувствуют любви — и контракторы не улыбаются, если только это не служит их заданию. Контракторы делают то, что им приказывают. Контракторы рациональны. Для каких целей — я не знаю, я не способна заглянуть так далеко.
Хэй тоже разбит. Его маска лежит на полу, отброшенная в сторону, как улыбающаяся кукла. Но она не улыбается. Она хмурится, и будет продолжать хмуриться. Это — Хэй; кукла улыбается, а я — пуста.
Я не могу видеть далеко, но лицо Хэя четко выделяется, и я могу разглядеть его издалека. Оно не улыбается. Оно не трескается.
Я вижу только рот Хэя, когда он близко. Когда я слышу мелодию из его губ.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох-вдох-выдох. Как перестук дождя.
Уголки моего рта изгибаются.
— Ты не можешь здесь оставаться.
Серебряный свет скоро появится. Он появится из руки, обхватившей мое запястье.
— Нет, — я качаю головой. — Нет.
У него холодная рука. Кукла на тротуаре не чувствует тепла. Маска на полу не чувствует тепла. Хэю холодно, и я дрожу, потому что я не чувствую тепла. Куклы не должны чувствовать. Куклы должны возвращаться... куда? Мой разум затуманен. Так много вопросов. Я не должна задавать вопросы. Я не должна думать.
Мелодия выплескивается из губ Хэя, его тело движется, становится тяжелее.
Он хочет чувствовать тепло. Я не знаю, откуда я это знаю, но я знаю. Рационально мыслящий человек хотел бы чувствовать тепло. Контракторы ближе к людям, чем куклы. Это имеет смысл.
Он наклоняется ко мне, держит меня. Он удостоверяется, что моему телу удобно, что ничто не мешает нашей позиции. Я знаю это, потому что он так говорит. Я не знаю, почему, но я играю эту задыхающуюся мелодию на его позвоночнике, так же, как делала с водой, так же, как на фортепиано, когда я была... маленькой? Я смотрю на стену. Почему это воспоминание приходит ко мне — я не понимаю, и я не скажу ему об этом.
Мое тело прижато к его груди. Здесь я слышу мелодию громче всего. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук-тук-тук. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох-вдох-выдох-вдох. Я крепче обнимаю его за плечи — как девочка обнимала свою куклу, прежде чем выбросить ее.
Я не хочу выбрасывать его.
Руки Хэя сжимаются сильнее, и я вижу серебряный свет.
Уголки моего рта приподнимаются.
А вот этот текст - пожалуй, самое любимое из всего, натворенного за эту ФБ. Даже не знаю, почему, но оно мне страшно нравится (=. И процесс написания мне тоже нравился - парк, музыка в наушниках, кофейня, блокнотик... Да, кофейня из текста прямо-таки торчит, но что делать - в конце концов, у нас есть Старбакс в каноне, так что все на месте (=.
Кстати, первый курсивный кусок дописывался уже постфактум, с целью догнать до мини. Но, кажется, хуже не стало.
Название: Дальше
Автор: [L]Alre [GipsyDanger] Snow[/L]
Бета: [L]Лэй Чин[/L]
Размер: 1025 слов
Пейринг/Персонажи: Кирихара Мисаки | Хэй
Категория: джен, намек на гет
Жанр: драма/романтика
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Ход событий не нарушить, цепью выстроились звенья..."
Примечание/Предупреждения: постканон второго сезона, авторская версия
«Мы становимся все дальше с каждым принятым решеньем…»
(с) Кошка Сашка
(с) Кошка Сашка
*
В маленькой кофейне царит полумрак. Полуденные лучи почти не проникают сквозь опущенные жалюзи. В динамиках под потолком играет музыка – так тихо, что ее и не разобрать за гудением кофемолки. Кажется, какой-то джаз.
Темноволосая девушка за одним из столиков что-то быстро печатает на своем лэптопе. Прервавшись на секунду, снимает очки, задумчиво потирает двумя пальцами переносицу и надевает обратно. Отстукивает на клавиатуре еще несколько фраз и решительно – словно боясь передумать – нажимает «enter». Выдохнув, откидывается на спинку стула и делает глоток из бумажного стаканчика.
Кофе совсем остыл, но, похоже, ее это не заботит. Она тихо, чуть заметно улыбается.
*
Менялись названия городов и стран, языки, на которых болтали посетители, музыка в динамиках, погода за окнами. Одно оставалось неизменным: выход в интернет, какой-нибудь форум (сайты тоже менялись регулярно), бессмысленные внешне сообщения и такие же бессмысленные ответы. И улыбка на ее лице.
Ну и кофе, конечно. Дрянной кофе в бумажных стаканчиках был, кажется, одной из констант мироздания – повсюду одинаково невкусный. Впрочем, вкус напитка Мисаки не волновал; кофейни она выбирала скорее из стремления к постоянству. Или хотя бы иллюзии постоянства.
Иногда она задумывалась о том, откуда выходит в сеть ее виртуальный собеседник: общественные библиотеки, компьютеры в которых не отправляют на свалку только потому, что денег на новые нет в бюджете уже лет десять; интернет-кафе в подвалах, с обшарпанными клавиатурами и заляпанными мониторами; привокзальные Макдональдсы, где никто не задерживается дольше пяти минут… Главное – чтобы не заметили. Не заподозрили. Не вычислили.
Он хорошо умел скрываться и исчезать. И раньше умел, а в последнее время отточил это искусство до совершенства.
Разумеется, Мисаки не знала, чем он занимается и на кого работает. Такое ведь не напишешь в посте на каком-нибудь форуме велосипедистов штата Мичиган. Знала только, что он все еще жив и свободен – и этого было достаточно. Иногда в его сообщениях мелькали названия городов – его, как и ее саму, мотало по всему земному шару. Порой их координаты оказывались опасно близко – всего в паре сотен километров – но никогда не совпадали. К счастью, думала Мисаки.
*
…странное: что было бы, если бы мы вдруг встретились? Если бы случайно пересеклись в каком-нибудь мегаполисе – или, может, в сонном городке на побережье, или среди занесенных снегом равнин… Хотя нет, скорее всего это был бы мегаполис. Там проще затеряться в толпе, стать невидимкой.
Скорее всего, ничего бы не произошло. Мы прошли бы мимо, едва заметив друг друга на многолюдной улице, и только потом узнали бы, что были в один и тот же день в одном городе. А даже если бы и заметили…
Интересно, какой ты сейчас? Как выглядишь, например? Наверняка почти не изменился – к чему тебе. Только не носишь больше маску «наивного китайского студента»… Даже жаль немного. Очень милый юноша был этот Ли.
Но настоящий ты – совсем другой.
Ты пройдешь мимо, не изменившись в лице, окинув меня бесстрастным взглядом синих глаз. Разве что светловолосая девушка, держащая тебя за руку (я знаю: она по-прежнему с тобой, ты не отпустишь ее так просто, ты не оставишь ее, может быть, никогда), разве что она на мгновение замедлит шаг и обернется, и на ее бледном лице мелькнет чуть заметная тень улыбки. А потом вы скроетесь за спинами прохожих, растворитесь в людском море – а я останусь стоять посреди улицы, остолбенев, пытаясь понять, не почудилось ли мне…
Да, пожалуй, это самый вероятный вариант. Не считая варианта «это никогда не случится», который бьет все рекорды по вероятности.
…может, конечно, случиться и так, что я решусь тебя окликнуть. Может быть, ты даже решишь отозваться. Может быть, мы притворимся старыми друзьями, которые встретились по чистой случайности, и вместе отправимся куда-нибудь, скажем, выпить кофе и поболтать о старых добрых временах…
Чушь какая. Ты, конечно, никогда не отличался достаточной для контрактора логичностью, но здравый смысл все же не игнорировал. Так что – никаких встреч и посиделок, даже если представится шанс.
Но судьба хранит нас, и шансов не будет.
*
Поздний вечер, плоская крыша многоэтажного отеля. Пристроив маленький походный телескоп на бетонный бортик, темноволосая девушка хмурится и смотрит в небо. Кроме нее, на крыше нет ни души. А в небе – только подсвеченные городскими огнями облака. Она терпеливо ждет.
Поднимается ветер, в облачном покрове одна за другой появляются прорехи. Она направляет телескоп в небо, отыскивая среди сотен фальшивых звезд одну-единственную. Звезду, которую она способна отыскать из любой точки планеты: Мессье-код BK-201.
Звезда горит ровным голубоватым светом. Не гаснет. Не падает. Здесь нет приборов для измерения спектра и нечем засечь активность, но это неважно. Звезда горит.
Она бросает последний взгляд на светящуюся точку в небе и чуть заметно улыбается. Привычными движениями разбирает телескоп и складывает в объемистую спортивную сумку. Спускается в свой номер, не забыв запереть аккуратно вскрытую отмычкой дверь на крышу.
Сегодня она снова уснет спокойно.
*
Казалось, о нем забыли все. Даже собственное руководство Мисаки – те, кого называли новым Синдикатом и в какой-то мере справедливо считали правопреемниками старого – даже они не вспоминали о контракторе, который три года тому назад едва не перевернул весь мир с ног на голову. Словно его никогда не было. Код BK-201 остался только в покрытых пылью архивах.
Она и сама начинала постепенно забывать – электрические искры на кончиках пальцев, взгляд из-под растрепанной челки… Может, забыла бы вовсе, если бы не эти их сообщения, если бы не эта неверная полупризрачная нить, все еще протянутая между ними – вопреки всему.
Мисаки не знала, зачем он продолжал поддерживать эту связь (которую, по правде говоря, и связью-то было не назвать), рискуя, что его все-таки засекут и обнаружат. Зачем она сама неизменно отвечала ему, нарушая… ну, пусть не прямой приказ, но весьма недвузначный намек – и так уже больше года.
Она чувствовала, как с каждым днем, с каждым отправленным сообщением нить между ними становилась все тоньше. Может быть, однажды она порвется совсем – но теперь это ее почти не тревожило. Порвется – может, так и должно быть.
Иногда Мисаки думала, что могла бы доложить обо всем своему руководству, могла бы сделать так, чтобы его вычислили и вышли с ним на контакт – в конце концов, против возможностей Синдиката не помогла бы никакая шифровка. Могла бы увидеть его снова.
Но она продолжала молчать. У нее своя жизнь, у него – своя. Пусть. Надо жить дальше…
*
…Но однажды дороги сойдутся. Однажды ты вернешься в Токио – в тот самый Токио, которого так тщательно избегаешь. Врата по-прежнему открыты. Врата ждут тебя. Однажды, рано или поздно, ты вернешься.
И я тоже вернусь.
А это называется "как я не умею писать рейтинг", попытка первая. Обоснуй отсюда уполз, поджимая отдавленный хвост (=. Но мне приглючилась картинка, и пришлось писать (=.
Название: Без свидетелей
Автор: [L]Alre [GipsyDanger] Snow[/L]
Бета:
Размер: мини, ~1100 слов
Пейринг/Персонажи: Хэй / Мисаки
Категория: гет
Жанр: PWP, немного ангста
Рейтинг: R
Краткое содержание: случайная встреча, случайная связь. Впрочем, на самом деле все не случайно.
Примечание/Предупреждения: таймлайн — почти сразу после финала первого сезона
«...Но на нашем минном поле
Даже Бог нам не свидетель...»
К. Арбенин
Даже Бог нам не свидетель...»
К. Арбенин
Мисаки сама не понимала, что на нее нашло. Это было чистейшее безумие. Тем более для нее, такой осмотрительной и взвешенной, не позволяющей себе необдуманных поступков...
Но этим вечером, по дороге домой, она столкнулась с человеком, занимавшим все ее мысли и сны в последнее время. С человеком, которого — с немалыми на то основаниями — уже вычеркнули из списков живых. Которого, как минимум, не должно уже было быть в этом городе и в этой стране.
А он стоял прямо перед ней — Мисаки чуть не врезалась в него, свернув за угол — и растрепанные волосы падали ему на глаза, в точности как раньше. Ни слова, только взгляды: этого было достаточно.
Он взял ее за руку; Мисаки сжала его пальцы и потянула за собой, к своему дому. В конце концов, это логично — куда еще идти, не к нему же, у него-то и квартиры уже нет, наверное...
Безумие, да и только.
Она еще помнила, как они торопливо шагали по расчерченной закатными тенями улице; как она не могла попасть ключом в замочную скважину на собственной двери — дрожали руки; как они начали лихорадочно целоваться еще в прихожей, едва за их спинами защелкнулся замок, и как неловко добирались до спальни, не разжимая объятий, словно боясь отпустить друг друга хоть на секунду.
Дальше связные воспоминания заканчивались. Это было как взрыв — долгие месяцы напряжения, спрессованные в несколько минут. Кажется, ни один из них не думал о чувствах партнера. Мыслей вообще не было. Были ощущения. Прикосновения. Его горячее тело, впечатывающее ее в поверхность постели. Ее руки, сжимающиеся на его плечах, прочерчивающие ногтями алые полоски. Хриплое дыхание. Финальная вспышка — белый электрический свет под сомкнутыми веками.
Слишком быстро, думала Мисаки — когда снова смогла думать — раскинувшись на широкой кровати. Кровать была огромная, двуспальная, доставшаяся от домовладельца, который сдавал квартиру вместе с мебелью, и она никогда не предполагала, что этот сексодром ей когда-нибудь пригодится.
А вот — пригодился… Но все-таки — слишком быстро все случилось. Потому что у нее никого не было уже… сколько? полгода или больше? давно, в общем, с этой работой не до личной жизни… Или потому что это… он?
Я сошла с ума, думала Мисаки, слушая, как постепенно успокаивается дыхание лежащего рядом с ней мужчины, как постепенно успокаивается ритм ее пульса. Как разворачиваются кольца тугой, до предела сжатой пружины. Я ведь ничего не знаю об этом человеке — ну, ничего такого, что люди обычно узнают друг о друге, прежде чем… хм. Знаю, что он смертельно опасен, что он хладнокровный убийца, знаю кучу абсолютно бесполезной информации…
— Я даже не знаю, — тихо выговорила она, не глядя на него, — даже не знаю, как тебя называть. Ли? Но это не твое имя, и никакого Ли Шеньшуня больше нет. BK-201? Смешно. Не могу же я обращаться к человеку по номеру. Черный Жнец? Еще смешнее…
— Можешь звать меня Хэй, — он не повернулся — так и лежал, закинув руки за голову и уставившись в потолок. — Если так уж нужно какое-нибудь имя. Хотя смысла в этом нет.
Конечно, смысла нет. Мисаки понимала, не могла не понимать — уже завтра он исчезнет навсегда. Его вообще не должно здесь быть, тем более — в ее постели. «Но я не контрактор. Я не могу руководствоваться только логикой.»
— Хэй… — почти неслышный выдох, словно примеряясь к имени.
Она приподнялась на локте, привычным жестом нашаривая на тумбочке очки — хотелось рассмотреть его лицо. Это же надо, мимолетно удивилась она, одежда разбросана по всей комнате, а очки все равно оказались там же, где и всегда. Сила привычки…
— Мы уходим завтра, — тем же ровным голосом сказал он. Почувствовал ее взгляд. — Я и Инь.
— Вам обоим давно уже следовало быть подальше отсюда! — не выдержала Мисаки.
— У меня оставались кое-какие долги, — на этот раз он повернулся. Встретился с ней взглядом. — В том числе — и перед тобой.
Синие глаза. Темная, глубокая синева, цвета звездного неба — того, в котором еще были настоящие звезды… Не бывает у людей таких глаз. Не может быть.
— Интересно, когда это ты успел задолжать мне… такое? — Мисаки заставила себя усмехнуться. — Что-то я не припомню.
— Ничего такого я не планировал, — он устало опустил веки. — Просто хотел попрощаться.
— Ну, можешь считать, что попрощался, — она чувствовала, как горечь в ее голосе переплавляется в яд. — Что теперь? Развернешься и уйдешь?
Она забыла, с кем имеет дело. Непростительно забыла. Одно неуловимое движение — и Хэй навис над ней, одной рукой прижимая ее запястья к подушке.
О черт, промелькнуло в голове у Мисаки. Вот сейчас всё закончится. Призрачное голубое свечение, электрический разряд — и всё. Сколько раз она это видела. Правильно, не оставлять же свидетелей… Лучшее прощание — прощание навсегда… И до пистолета не дотянуться, и ничего уже не успеть.
— Не уйду, — выдохнул он. — Сейчас — не уйду.
Осторожным, почти нежным жестом он снял с нее очки. Провел пальцем по линии скулы. Потом наклонился ниже и легонько поцеловал ее в уголок рта.
Мисаки закрыла глаза. «Делай что хочешь…»
На этот раз они не спешили — некуда было спешить.
Следующий поцелуй пришелся в ямочку между ключицами. Следующий — в левую грудь, над сердцем. Его губы накрыли темно-вишневый сосок.
Он уже отпустил ее руки, но Мисаки не шевелилась. Ждала. Позволяла ему ласкать себя, следила, как все уверенней становятся его прикосновения, как отвечает на них ее тело, как учащается дыхание… Вот его пальцы скользнули по внутренней стороне ее бедер, проникли внутрь, в жаркую влажную тесноту… Она застонала, выгибаясь навстречу его движениям.
Доведя ее почти до самого края, он вдруг остановился. Замер. Она воспользовалась паузой — перехватила инициативу, оказавшись сверху. Теперь была ее очередь запоминать его тело (один раз, навсегда, другого не будет). Тонкие ниточки шрамов на смуглой коже — она проводила по ним пальцами, словно читая причудливые узоры. Движения и прерывистые вздохи.
Выпрямившись, она застыла на мгновение, чувствуя его внутри себя. Начала двигаться — медленно, не торопясь, зная, что финал все равно неизбежен и близок… Его руки легли ей на бедра, подталкивая, увеличивая темп. Она подчинилась — не отрывая взгляда от его глаз, от глубины расширенных зрачков. Становилось все жарче.
На этот раз не было никаких вспышек — только теплая волна, накрывшая обоих. Мисаки обессилено упала на грудь Хэя, ее волосы рассыпались по его лицу. Он обнял ее, все еще вздрагивающую, прижал к себе.
«Не говори ни слова», — хотела было попросить она, но не стала. Знала — он не скажет ничего, он тоже понимает. Все слова были лишними. Оставалась только эта замирающая тишина — как растворяющийся в воздухе звон отпущенной струны.
— Ты не вернешься, — прошептала Мисаки. Хэй молчал — в конце концов, это не было вопросом. — Ты только… выживи там, ладно? Всем назло.
— Я постараюсь, — очень серьезно ответил он. Как будто и правда обещал.
…— На самом деле ничего не было, — сказал он перед тем, как уйти. — Помнишь?
— Помню, — чуть улыбнулась Мисаки. — Свидетелей нет, а значит — не было ничего.
Хэй кивнул. Легко перемахнул через подоконник и растворился в сумерках, в накрывшей город ночи. Черное на черном…
Словно и вправду ничего не было. И не могло быть.