глава шестая
Малогарст
Малогарст проходил по «Мстительному духу», точно призрак. Узкими коридорами, по которым пролегал его путь, до недавних пор не пользовался никто, кроме низшей касты обслуживающих сервиторов. Трубы и пучки проводов пролегали по изогнутым полукруглым стенам. Воздух гудел от статического электричества. Здесь почти не было света, но его глаза улавливали редкие проблески, и мир представал перед ним в серой монохромной гамме. Просторный плащ укрывал его броню, но на самом деле невидимым его делало не это - равно как и не покров заклятий, заслоняющий от взгляда, заглушающий шаги. Нет, просто он шел там, где не ходил никто больше.
Здесь остались отметины вторжения Волков: стреляные гильзы, осколки керамита, гарь и пыль от взрывов. Малогарст проходил мимо, непрестанно вслушиваясь в изменения в пульсе корабля. Флагман — вместе со своей свитой боевых кораблей — снимался с якоря. Снаружи, в темноте, гигантские двигатели извергали плазму в холодный вакуум. Между судами метались сигналы. Огромные корабли становились в строй рядом с «Мстительным духом». Вскоре запустятся варп-двигатели и примутся расплетать ткань реальности.
Он подумал про Аксиманда — сомневающегося, благородного Аксиманда, последнего простого воина в Морнивале. Подумал о том, как тот стоит на мостике, наблюдая за потоком команд, расходящихся по флоту, и маска его пришитого лица хмурится от мыслей о великой войне — войне за пределом всего, что он мог бы себе вообразить. Он был способным командиром, он руководил покорением миров — но командование такой войной, как эта, было слишком для него. Пока что он справлялся, следуя в русле последних приказаний Воителя, но вскоре эта инерция иссякнет. Аксиманд знал это: знал, что только Воитель способен удержать в узде бурю, которую сам же и породил.
Но что сделает это понимание с Аксимандом? Как именно бремя неведомого повлияет на его действия? Малогарсту казалось, что он знает — и ему совсем не нравился тот ответ, который он видел.
Он остановился на перекрестке коридоров, сверил свою позицию с мысленной картой и поискал люк в полу. Тот нашелся без особого труда — скрытый под пылью и слоем коррозии. Он опустился на колени, нащупывая замок. И замер, обшаривая взглядом темные ответвления тоннелей вокруг.
— Я знаю, что ты здесь, — сказал Малогарст. — Эти театральные жесты так утомляют.
— Но осмотрительность и осторожность никогда не помешают, — ответил голос из темноты.
Из тьмы донесся шипящий вздох и скрежет металла, и Сота-Нул показалась перед ним — вытягивая себя механодентдритами из щели между двумя трубами, точно паук, вылезающий из норы.
Малогарст стиснул зубы. При виде посланницы Кельбор-Хала ему всегда приходил на ум звук хитиновых панцирей насекомых, крошащихся под ногами.
— Надеюсь, ты учел все аспекты/необходимые параметры своего плана, Кривой, — сказала она. Влажный щелчок донесся из-под черных складок мантии. Возможно, подумал Малогарст, это была улыбка. Или смех. — Если ты сделал ошибку, результат вряд ли будет для тебя благоприятен.
— Я благодарен за то, что ты здесь, — выговорил он, усилием воли заставляя себя не скрипеть зубами.
— Коэффициенты искренности в твоем голосе ниже уровня, которого ты достигаешь обычно, — заметила Сота-Нул. — Разумеется, ты доволен, что я здесь. Твои намерения имели бы очень небольшой шанс осуществиться без моего присутствия/сотрудничества.
Малогарст тихо выдохнул. Конечно, она была права. Но он всё равно предпочел бы застрелить ее.
— Идем, — сказал он, потянувшись к ручке люка в полу.
Сота-Нул подняла один механодентрит. Малогарст остановился, повинуясь ее жесту. Он заметил — в первый раз — что три манипулятора на конце были на самом деле человеческими пальцами с пожелтевшей высохшей кожей.
— Секунду, — сказала Сота-Нул. Человеческие пальцы начали сгибаться — медленно, по одному суставу. — Вот, — произнесла она, когда сомкнулся последний палец. Низкая волна вибрации прокатилась по полу и стенам: варп-двигатели в недрах корабли воспряли к жизни. В переплетениях тоннелей рабы и слуги замирали, закрыв глаза; кто-то стонал, кто-то шептал молитвы новым богам. В командных узлах множество глаз следили за ошибками в системе и темпоральными аномалиями. Братья и сестры Сота-Нул среди Механикум склонялись, бормоча, над своими пультами. Даже если в норме какая-нибудь из систем корабля заметила бы открытие ремонтного люка, сейчас возможностью того, что на это обратят внимание, можно было пренебречь.
Малогарст распахнул люк и скользнул вниз. Его искалеченная плоть сопротивлялась, но он заглушил боль волевым приказом. Сота-Нул последовала за ним, перебирая механодендритами. Она захлопнула люк за ними. Малогарст принялся спускаться по шахте, нащупывая руками и ногами скобы, привинченные к стене.
— Удачно, что Волки не нашли этот путь, — заметила Сота-Нул, пока они спускались.
— Как бы они могли его найти? — спросил Малогарст. — Даже этот дурак Локен не знал корабль настолько хорошо, как ему казалось. Чтобы найти такие места, нужно смотреть другим взглядом.
— Взглядом предателя...
— Взглядом того, кто не предполагает, будто хоть что-то — свободно от подозрений, — ответил Малогарст.
— Юстаэринцы будут следить. Даже если они не знают об этом конкретном пути в тронный зал, они будут следить.
— Будут, — согласился Малогарст.
Кибре... Вечная тень Абаддона, но без тех глубин, что Первый капитан скрывал под маской агрессивности. С Вдоводелом придется разобраться, если этот план не удастся. Текущая ситуация исподволь влияла на слабые стороны Аксиманда, но в случае Кибре эффект был мгновенным. Он нашел убежище в подозрениях, в отрицании и защите. Он никогда не согласился бы с тем, что собирался испробовать Малогарст. И хуже того, он убил бы советника, если бы тот попытался сделать это в открытую. Малогарст видел глаза Кибре за порогом тронного зала, когда тот разговаривал с Лоргаром. Он был напуган, но не мог чувствовать страха, а такие парадоксы оказывали воздействие на разум — предсказуемо человеческое воздействие.
— Ты не выглядишь встревоженным, — сказала Сота-Нул.
— Я могу рассчитывать на твою помощь, разве не так? — отозвался Малогарст, ступая со стены шахты на пол прохода внизу. Он чувствовал вибрацию сенсорных волн где-то на самом краю слышимости. Стоило ему отойти на метр в любую сторону от этой точки, и зазвучат такие сирены, что их не заглушит и звук варп-перехода. — Разве посланница Генерала-Фабрикатора не проходит там, где хочет?
Сота-Нул соскользнула вниз, встав рядом с ним. Она повернула голову; из-под капюшона доносилось шипение и потрескивание кода. Шепот сенсоров затих.
— Если ты откроешь дверь и обнаружишь направленное на тебя оружие, у этой свободы ограниченная полезность.
Малогарст двинулся дальше по тоннелю. Здесь, так близко к цели, он ощущал, как шевелится и вздрагивает варп — даже внутри заглушающего кокона поля Геллера. Так близко... Ему оставалось только надеяться, что он рассудил правильно. Он достиг двери. Та была маленькой и тяжелой, со сложным замком, достаточно прочным, чтобы удержать целую армию.
Сота-Нул проплыла вперед и резко остановилась в полуметре от Малогарста. Ее скрытая капюшоном голова дернулась, затем повернулась к нему. Линзы под тенью капюшона сменили цвет с пурпурного на алый.
— Докладывают о бунтах среди рабочих бригад.
Малогарст улыбнулся про себя.
— Достаточно обычное происшествие во время варп-перехода. Хотя это и необдуманно с их стороны. Они не переживут наказания.
Сота-Нул снова покачала головой.
— Каким-то образом они проникли в командную цитадель. Их число велико.Есть признаки, что они подверглись массовому помешательству самоубийственного уровня. Юстаэринцы лично выдвинулись, чтобы заблокировать подходы к тронному залу.
— О... что ж, подобное совпадение можно счесть удобным, — произнес Малогарст ровным голосом. — Пожалуйста, открой дверь.
— Внутри всё равно будет один из Первой роты, — прошипела Сота-Нул. — Даже твои змеиные уловки не могут заставить этого почетного стража покинуть пост.
— Нет, — ответил он, — на такое я не способен. А теперь открой дверь.
Техноведьма замешкалась. На секунду ее механодендриты зависли в воздухе, а затем она скользнула вперед, бормоча звуки, что могли бы быть строками машинного кода или чем-то, что ее сородичи использовали в качестве ругательств. Остановившись напротив двери, иссохшими пальцами она извлекла из складок мантии ключ. Тот был сделан из черного металла и блестел микросхемами в красном свете ее глаз. Она вставила ключ в замок и повернула его.
Ропот механизмов прошел по двери, и та распахнулась внутрь. Малогарст пригнулся, проходя через проем; техноведьма последовала за ним, и они шагнули в сумрак и тени тронного зала Воителя.
Взведенный болтер, уверенно лежащий в руках воина в черной броне, был нацелен им в лица.
Малогарст коротко наклонил голову. Его лицо оставалось маской спокойствия, но он вспомнил, как они с этим воином встретились в последний раз — несколько дней назад, в полнейшей тишине одного из заброшенных уголков «Мстительного духа».
— Ты понимаешь, о чем я прошу тебя? — спросил он тогда.
— Предательство, — сказал воин. — Ты просишь о предательстве.
Малогарст посмотрел воину в глаза, не мигая, а затем кивнул.
— Именно так.
— Значит, мы поняли друг друга, — сказал воин.
— Если ты потерпишь неудачу или тебя обнаружат... — начал Малогарст.
— То в лучшем случае я окончу свои дни с головой на пике, а в худшем… будет куда как хуже. — На последних словах воин ухмыльнулся, демонстрируя два ряда стальных зубов с аккуратно заостренными кончиками. У него было бледное лицо и янтарные глаза; татуировки банды на щеках напоминали тени, отброшенные вороньими крыльями.
— Твоя награда...
— Власть — это риск, разве не так, господин советник? Я рискую тем, что ты можешь оказаться не настолько изощренным, как говорит твоя репутация, и тогда мы оба... — он сделал паузу, по-прежнему ухмыляясь. — В общем, мы оба заплатим эту цену. Но если у тебя получится то, что ты хочешь сделать — что бы это ни было — тогда тебе понадобятся те, кому ты можешь доверять, те, кто послужил тебе. Что толку ставить условия сейчас? Моя награда — подняться, когда твои враги падут. Таков ход вещей. Так это понимаю я. И соглашаюсь в точности на это.
Малогарст кивнул.
— Ты всегда был проницателен.
— Я таков, как я хочу, — ответил воин.
— Настал час, капитан... — произнес Малогарст.
Воин в черной броне застыл на секунду, а затем опустил болтер.
— Вы задержались, — сказал Калус Экаддон.
Лайак
Платформа опускалась в ждущую темноту. С опорных конструкций, спиралью идущих вдоль стен шахты, доносились крики. Небо наверху опутывала паутина молний. На платформе стояло сорок семь фигур. Пепельные Оракулы трудились над внутренностями и дымом десять ночей подряд, дабы определить число, которое вероятнее всего будет принято вратами, а также наиболее благоприятное время для отбытия. Лоргар, Актея и сорок два воина Неизъяснимых стояли рядом с Лайаком и двумя его рабами клинка. Носимые в знак обета полоски кожи, надписанные кровью, свисали с брони воинов. Струи дождя стекали по ним, оставляя грязные разводы на блестяще-алом керамите.
— Под взором богов мы шествуем, — произнес Лайак. Избранные воины ударили оружием о доспехи. Актея подняла голову, и пусть даже она не поворачивала к нему лица, Лайак ощутил, как ее разум сосредотачивается на нем, прежде чем перейти дальше.
— Чего ты хочешь, пустой? — спросила она в своем чернокаменном святилище.
— Я не хочу ничего, — ответил он.
— Тогда почему ты здесь?
— Боги указуют путь всем, — воззвал Лоргар, как только тьма сомкнулась над ними. Он запрокинул голову, закрыл глаза; черный дождь тек по его золоченому лицу. Крик разнесся эхом; слова с каждой секундой улетали все дальше, теряя слоги.
«Боги указуют…»
«Указуют путь…»
«Боги…»
«Всем…»
Сотни ревностных верующих, столпившихся на опорах, возопили, когда перерезали горло стоящим в первых рядах и столкнули их тела в бездну. Умирающие люди, падая, пролетали мимо платформы. На броню Лайака брызнула кровь.
— Лоргар не давал тебе приказа быть здесь, — заметила Актея, когда он шагнул в ее храм. — Твои вопросы — только твои; я вижу это в твоем лице.
Он отправился на ее поиски прошлой ночью перед их спуском в Паутину. В святилище она была одна. Само оно было вырезано в стене шахты; его единственную дверь по краям украшали выполненные серебром сцены, взятые из Книги Лоргара.
— Не впускайте никого, — повелел Лайак Кулнару и Хебеку, ступая через порог. Внутреннее пространство утопало во мраке; единственный свет давали мерцание его посоха — и глаза его шлема-маски. Воздух внутри был горячим, зловонным. Ноздри маски приоткрылись, позволяя ему вдохнуть запахи: разложения, крови, пота и благовоний. Пол усеивали гниющие кости. Некоторые выглядели так, будто их только что очистили от мяса, другие казались изрубленными, некоторые — изгрызенными. Медные диски, покрытые гравировкой, были подвешены на нитях к низкому потолку. Лайак узнавал большинство символов. То, что он не узнавал их все, беспокоило его больше, чем сила, с какой они давили на его разум.
— Он не посылал тебя сюда, — сказала Актея, обратив к нему невидящие глаза. — И он не знает, что ты здесь. Так что, Поглотитель Имен, — самый возвышенный, самый верный слуга Лоргара, возвышеннейший среди благословенных, — почему ты пришел с вопросами?
Платформа продолжала спуск; на тросах плясали разряды. Свет от опорных конструкций, оставшихся наверху, делался всё слабее. Исполосованное бурей небо над ними сжималось до крохотного кружка. Лайак вслушался в потрескивание энергии над поверхностью металла. Когти мучения вонзились в него с внутренней стороны личины. Он выдохнул.
— Я вижу твое лицо, — сказала Актея, протягивая окровавленную руку. Он отпрянул, пусть даже она стояла слишком далеко, чтобы коснуться его. — Ты был когда-то красив. Ты помнишь?
— Нет, — сказал он.
— Ты желаешь вспомнить?
— Этого не дозволено, — сказал он. Она покачала головой, как если бы сомневалась в сказанном.
— Кем же?
— Кощунственно знать.
Платформу тряхнуло — спуск прекратился. Взгляд Лайака сфокусировался вновь — как если бы после пробуждения. Его глаза все это время оставались открыты; он не был способен закрыть их — веки давным-давно были срезаны с его лица. Он мог почувствовать, как на губах спекается кровь. Кулнар глянул на него.
Лайак ощутил ненависть раба, кипящую под покорным молчаливым вопросом.
«Ничего». Он придал словам форму у себя под черепом, чтобы Кулнар мог услышать. «Совсем ничего».
Кулнар снова обратил взгляд вдаль и убрал руку от меча. Пылающие трещины на его перчатке сомкнулись.
Платформа покачнулась, когда Лоргар подошел к ее краю. Над головами у них все тросы сходились в одну точку.
— Вот и оно, — сказал примарх.
Актея кивнула:
— Да.
— И как нам двинуться дальше?
Она пожала плечами.
— С верой.
— О, разумеется. — С этими словами Лоргар шагнул с платформы — и провалился в никуда.
Лайак приблизился к краю. Кровь жертв так и сочилась сверху, смешиваясь с каплями дождя, стекающими по его серой броне. Он поглядел вниз.
— Благословенно ли затеянное нами в глазах богов? — спросил он.
— Ты пришел спрашивать не об этом, — ответила она. Восемь трупов лежали в святилище. Каждый был пригвожден к полу в одной из ключевых точек октета. Ни один из них не умер легкой смертью. Ручейки крови подсыхали на мраморном полу. Актея стояла в центре восьмиконечной звезды. Ее одежды были покрыты пятнами более глубокого оттенка красного; бархат сделался жестким. — Ты — верховный жрец этой новой эпохи истины. Разве ты не знаешь ответа? Но ежели ты сомневаешься, отведай авгуров сам, Пустой.
Она протянула ему атам из черного стекла. Лайак не взял его. Актея пожала плечами и уронила нож. Затем провела по лицу тыльной стороной ладони; поверх ее губ отпечатался кровавый след.
— Прав ли благословенный примарх? Воистину ли мы исполняем волю богов?
— Истина… — проговорила Актея и прикусила окровавленную губу. — Истина — не то, чего ты хочешь.
— Тогда почему мы здесь? — спросил он.
— Наконец-то настоящий вопрос, — сказала она.
Лайак чувствовал взгляды других воинов на платформе и пылающий взор Актеи, наблюдающей за его колебаниями. Каким-то образом он знал: под капюшоном она улыбается.
Он сошел с края — и рухнул в тишину.
Вольк
По кораблю завыли сирены: «Железная кровь» пробила оболочку реальности. Вольк успел наполовину пройти центральный коридор, когда корабль закричал. Голубоватая пульсация сигналов, горевших во время варп-перехода, погасла. В такт вою сирен замигали янтарные лампы. Вольк ощутил, как палуба уходит из-под ног — что-то с силой врезалось в корпус. Оборвав начатый было поток ругательств, он надвинул шлем и побежал к корме. Информация заскользила перед глазами, стоило его дисплею подключиться к тактической сети корабля.
Вместе с «Железной кровью» через варп шло одиннадцать кораблей — меньше, чем обычно, но всё же они оставались силой, способной покорять системы. В состав флота входили военный корабль «Непокорство», транспорт «Стронциевый рассвет» и три тяжелых крейсера — «Камнелом», «Сизиф» и «Трезубец». Макро-бомбардировщик «Энио» следовал за «Железной кровью» угловатой тенью, спрятав ряды своих орудий под многослойными пластинами брони корпуса. Два ударных крейсера, «Скипетр Ореста» и «Железный эдикт», образовывали авангард, а эскадра из трех фрегатов — «Дева», «Мать» и «Старуха», внимательные и быстрые корабли, — патрулировала всю группировку. Все они только что вывалились из варпа без всякого предупреждения.
Манипулы боевых автоматов выдвинулись из ниш по обе стороны коридора. Лучи сканеров ощупали Волька, но автоматы позволили ему пройти. Он ускорил шаг. Он был один. Никакой охраны или сопровождения не следовало за ним по проходам «Железной крови».
Пригнувшись, он миновал арку. Тяжелые глухие двери с грохотом распахнулись перед ним, стоило его кодам авторизации отключить их блокировку. Корабль всё еще содрогался, вибрируя от энергии двигателей и полученного урона.
Он добрался до одного из главных подъемников, окруженного мигающими желтыми лампами. Остановился на секунду, ожидая, пока откроются двери. Слева от него вдруг раздвинулась дверь в стене. Он резко обернулся, хватаясь за болтер.
— Стой! — Аргонис показался из прохода, подняв руку. Эмиссар Воителя был одет в полную броню, но без плаща и скипетра.
— Где Пертурабо? — спросил Аргонис, следуя за Вольком.
— С навигаторами.
Дверь за Аргонисом закрылась, лязгнув засовами. Вольк ввел код разблокировки на пульте управления подъемником. Платформа рванулась вверх. Силы, что размазали бы простого смертного по полу, только проходили вибрацией сквозь тело Волька, пока стены шахты проносились мимо. Подъемник преодолевал километр внутри корабля меньше, чем за минуту. Диафрагмы переборок раскрывались перед ними и захлопывались следом.
— Где мы? — спросил Аргонис.
— В остатках газовой туманности, — ответил Вольк, всё еще пытаясь воспринять данные из систем корабля, проходящие через его глаз. — Здесь ничего нет, кроме умирающих звезд и мусора: мертво и пусто.
— Нас выбросило из варпа штормом? — не успокаивался Аргонис.
Вольк покачал головой.
Последние двадцать четыре часа перехода выдались нелегкими. Варп обернулся яростным шквалом, снося «Железную кровь» назад, хотя она упрямо пробивалась вперед. Вихри стенаний, воплей и гнева обрушивались на поля Геллера, и двенадцать кораблей с трудом держались вместе, — но они видели бури и похуже. Все навигаторы флота смотрели в Черный Окулус; они могли прокладывать путь в оке бездны, и никакие шторма не в силах были им помешать.
— Тогда что это было? — прорычал Аргонис.
Вольк снова покачал головой.
— Я иду к примарху, в главный анклав навигаторов, — сказал он. Над головой мигали зеленые огни на своде шахты, стремительно приближаясь.
— Он призвал тебя?
Вольк не ответил. Правда заключалась в том, что он почти не видел примарха с тех пор, как они вырвались с Крейда. Всё время пути он занимался в основном одиночными тренировками. Боеприпасы приходилось беречь для настоящих битв, и потому он проводил часы с мечом, молотом и топором, круша сервиторов, или же запирался во вращающейся клетке симулятора полетов. Аргонис нередко присоединялся к нему, соревнуясь с Вольком во владении клинком и пилотском искусстве, пока «Железная кровь» летела по краю шторма. За это время Пертурабо вызывал его к себе лишь однажды.
— Сын Хоруса... — сказал он в тот раз, когда Вольк вошел к нему. Примарх работал над своей экзоброней с помощью подключенного непосредственно к мозгу пучка механодендритов. Летели искры от сварки. Отвертки выводили тонкую мелодию. Серворуки держали пластины брони, и тонкие манипуляторы погружались в механизмы под ней. Это зрелище странным образом вызывало в голове Волька образ хирурга, который проводит операцию на собственном теле, сдвинув в сторону кожу вокруг разреза и орудуя скальпелем. — Высокомерия его породы у него не отнять, но верен ли он Воителю?
— Стали бы отправлять его к нам, если бы он не был верен? — спросил Вольк.
— Но ведь самых доверенных лейтенантов никогда не отправляют на такие задания. Никогда — ни Абаддона, ни Аксиманда, ни Малогарста.
— Вы думаете, у него есть сомнения, господин?
— Я думаю, у него есть изъян.
Вольк замешкался, но всё же кивнул.
— Возможно, — сказал он.
— Выясни это наверняка, и если так — выясни, что за слабость скрывается в его сердце.
Вольк склонил голову, но остановился, прежде чем повернуться и уйти.
— Но какой цели служит знание подобных вещей о наших союзниках?
Механизмы на секунду остановили движение, огонь сварочных аппаратов замер над металлом.
— Той же цели, что и каждый поступок и каждая жизнь в эту эпоху, — сказал Пертурабо. — Быть оружием.
Подъемник с лязгом остановился. Окрашенные черно-желтыми полосами двери раздвинулись перед ними, и они шагнули в анклав Навигаторов. Звуки сирен сменились человеческими криками.
Небольшому кораблю могло хватать одного навигатора, чтобы прокладывать путь через варп. Более массивные корабли требовали целые группы их — чтобы навигаторы могли распределять между собой усилия по направлению всего огромного груза через имматериум, а также на тот случай, если один из них умрет или сойдет с ума. Подобное происходило не так уж редко. Для такого корабля, как «Железная кровь», навигаторы выделяли целую отдельную ветвь дома — во всяком случае, так было раньше. Многое изменилось после странствия через Око Ужаса.
Навигаторы «Железной крови» смотрели во тьму сердца вселенной. Те, кто выжил, остались... измененными.
Вольк шагал по коридору, обшитому сплошными листами полированной стали. Лица, вырезанные из зеленого нефрита и белого алебастра, украшали стены. У всех скульптур были завязаны глаза, а рты распахнуты, открывая провалы в тени в обрамлении зубов. Один из автоматов Железного Круга стоял перед дверями в убежище Навигаторов, но отступил в сторону перед Вольком и Аргонисом, лязгнув поршнями и окинув их сканирующим лучом.
За дверью их встретила какофония. Свет огня и звезд вливался внутрь через три треугольных иллюминатора, которые образовывали переднюю и боковые стены помещения. Когда-то здесь стояли кресла для Навигаторов, но это было давно. Теперь между полом и потолком были подвешены клетки. В них висели фигуры, распятые между прутьев, раскинув руки и ноги. Они выглядели людьми — если не присматриваться слишком пристально. Каждый из них носил железную маску, приклепанную к черепу, полностью гладкую, за исключением только заслонки-диафрагмы на лбу. Именно от этих фигур исходили крики. Кожаные меха надувались на мутировавших шеях, и отверстия, похожие на жабры, открывались между ребрами. Пертурабо стоял среди них. Он не смотрел на кричащих навигаторов. Он смотрел в космос.
— Лорд Пертурабо, — сказал Аргонис. — Почему...
— Мы не можем двигаться дальше, — ответил он. — Нас удерживает некое... давление в варпе.
— Этот шторм... — начал было Аргонис.
— Не шторм. — Владыка Железа указал на навигаторов. — Те, кто смотрел в Черный Окулус, могут видеть спокойный путь через шторма. Они могут видеть всё, но сейчас что-то ослепило их, эмиссар.
Вольк вдруг понял, что навигаторы перестали кричать. Он слышал глухой стук и шипение, исходившие от трубок и механизмов, подключенных к их клеткам. Где-то вдалеке продолжали завывать корабельные сирены.
— Что их ослепило? — спросил Аргонис.
— Дети лихорадки... — выдохнул один из навигаторов. — Дети лихорадки...
А следом за ним все навигаторы обратились к этим словам, со стонами повторяя их снова и снова.
— Дети лихорадки, дети лихорадки, дети лихорадки, дети лихорадки...
Вольк вздрогнул — прямой канал связи с командными системами «Железной крови» обрушил на его глаза и уши поток данных. Его сердца забились быстрее, и дыхание замерло в легких.
— Господин, системы ауспекса показывают множественные сигналы двигателей, — сказал Вольк. — Боевые корабли. Они зарядили орудия. Они передают сигналы вызова... — Вольк остановился.
— Дети лихорадки... — прошипели навигаторы.
— Кто они такие?
Пертурабо, вероятно, каким-то образом получил ту же самую информацию, хотя Вольк и не знал, как именно. Владыка Железа смотрел на Аргониса, не двигаясь. Ни единый мускул не шевелился на его лице. Орудийные системы на его руках затихли.
— Они говорят, что принадлежат к Шестнадцатому легиону, — сказал Вольк. — Говорят, что они — из Сынов Хоруса.
глава седьмая
Малогарст
— Все входы заперты, — сказала Сота-Нул. Малогарст кивнул, показывая, что услышал ее, и продолжил раскладывать на полу предметы, которые принес с собой. Линзы глаз техноведьмы сузились, фокусируясь на предметах.
— Запертые или нет, никакие двери не удержат наших братьев, стоит им понять, что ты здесь, — заметил Экаддон.
Капитан снял шлем и наблюдал за Малогарстом; его глаза холодно блеснули, когда их взгляд упал на атам и покрытую надписями серебряную монету.
— В таком случае, очень удобно, что вы оба будете следить за такой возможностью и отвлечете их, если возникнут подозрения.
Малогарст опустил взгляд на ритуальные инструменты. Их было сравнительно немного для столь важного обряда: серебряный кинжал-атам; монета; мешочек из человеческой кожи, наполненный пеплом сожженных костей; глаз еще живого человека, плавающий в колбе, содержащей смесь крови с маслом; красные комочки благовоний в небольшой железной курильнице; и, наконец, блестящая черная глиняная чаша. Всё было в точности так, как сказал ему Лайак и как подтвердили его собственные изыскания.
— Что ты собираешься предпринять/сделать? — спросила Сота-Нул. Ее голос звучал настолько сухо, что Малогарст не мог не подумать о жажде.
— Немного поздновато для сомнений и уточнений, ты не находишь? — сказал он, поднимая атам. Он взглянул вверх, устремив взгляд на неподвижный силуэт Хоруса.
Примарх не шевелился — точно каменная статуя на троне. Звездный свет мерцал позади возвышения, искажаясь в волнах призрачной энергии: корабль входил в варп. Бронированные заслонки начали опускаться поверх иллюминатора, точно глаз закрывался при виде Моря Душ.
— Как я сказал, я собираюсь поговорить с Воителем.
— Ты уже пробовал колдовство, — заметил Экаддон. — Но ничего не вышло.
— Боишься, что не на того поставил, мальчик?
Экаддон не ответил.
Подняв руку, Малогарст снял респиратор. Он открыл колбу с глазом и зажег благовония. Кольца серого дыма заструились в воздухе, источая запах расплавленного сахара и жженого волоса. Костяной пепел он рассыпал кольцом вокруг себя и остатками благословил свои веки.
Он готовился к этому двадцать пять часов. Слова и священные числа проплывали, сплетаясь, в его подсознании.
Он провел пальцами по изнанке горжета.
— Подойди, — сказал он, указав на Экаддона.
— Я не...
— Ты будешь делать, как я приказываю! — рявкнул Малогарст.
Экаддон застыл, его глаза пылали холодным гневом.
— Ты будешь делать, как я приказываю, иначе всё... всё, что мы сделали, всё, о чем ты мечтаешь, — всё обратится в пепел. Ты хочешь подняться выше? Хочешь почувствовать, как рука судьбы коснется твоей головы? Тогда слушайся, мальчик. — Малогарст смотрел ему прямо в глаза, слыша, как собственные дыхание хрипло вырывается между зубов.
Экаддон даже не моргнул, но гнев исчез, постепенно подчиняясь ему.
— Когда прольется кровь, собери ее и поднеси Воителю. — Он протянул черную чашу Экаддону.
— Кровь?..
— Да, — подтвердил Малогарст. — Ты поймешь. Поднеси кровь к его губам.
— И это всё? — спросил Экаддон.
Малогарст усмехнулся.
— Это всё. — Он опустился на колени перед разложенными инструментами. Сделав вдох, он услышал, как легкие отозвались хрипом. — А теперь лучше бы тебе отойти назад. — Он закрыл глаза.
Разум Малогарста обратился внутрь самого себя.
Он ощутил, как пальцы варпа тянутся из-за пределов восприятия и увлекают его в свои объятья.
Слова обжигали мысли, старые, древние слова, что дрожали, пытаясь сорваться с привязи его воли.
Его обнаженная правая рука нащупала глаз к колбе и поднесла ко рту.
«Это может убить тебя...» — донесся насмешливый голос из глубины разума. Малогарст заглушил эти слова.
Он чувствовал, как движется его рот, как язык образует звуки, пока он кусал и жевал, но он не слышал ничего из этого.
«Это убьет тебя...»
Он горел и замерзал, падал сквозь бесконечность и вместе с тем пытался взлететь.
«Это может разрушить всё...»
Слова прошивали его нитями пламени и тьмы, вытягивая всю его волю и все чувства.
«Но разве есть иной выбор?»
Где-то там, за пределами кипящей муки огня и льда, воздух в тронном зале сворачивался и изгибался, хлеща ветрами — сама субстанция бытия пыталась стряхнуть то, что он делал. А еще дальше, точно голод черной звезды, было присутствие Воителя.
Он усилием воли вернул сознание в реальность, ощутил, как поднимается левая рука, ощутил рукоять атама в пальцах.
Последний слог, произнесенный в его мыслях, встал на место.
Малогарст поднял нож и перерезал себе горло.
Он почувствовал, как начинает падать, как черный психоактивный лед намерзает и раскалывается вокруг его рук и ног, пока кровь выплескивается из горла. Его разум сжимался, становясь лишенной измерений сферой, шариком сущности, скованным кольцами пылающего железа. Где-то там он пытался дышать.
Теплое...
Красное...
Теплое...
Он ощутил, как поднимается куда-то, — хотя знал, что его тело по-прежнему лежит на полу, проливая жизненную влагу на засыпанное пеплом железо. Нечто огромное, нечто настолько большое, что лишено было краев, устремилось ему навстречу. Он хотел закричать, но он оставил рот позади.
Тьма встала перед ним стеной — сплошной, беспросветной, простирающейся вниз, и вверх, и в любую сторону.
— Привет, Мал, — произнес голос.
Лайак
Звук.
Первым появился звук.
Голоса. Слова. Шепоты. Крики. Песни.
Лайак падал сквозь звуки, чувствуя, как те раздирают его, тянут в разные стороны, пока он проносится мимо, пытаются удержать, молят, угрожают.
Всё выше и выше поднимался звук, не имевший ни конца, ни начала. Лайак узнавал языки, на которых говорили в последний раз, когда галактика была лишь угольком в утробе вселенной. Он слышал в них боль. Он слышал печаль и гнев, бурлящие внутри них; глубинные течения сокрытых рек, что никогда не достигнут моря.
Ощущения наслаивались поверх ядра, которым было сознание: боль, раскалывающая по своей силе; запах и вкус, насыщенные хлопьями пепла и медью крови; вес и форма собственного тела и облегающей его брони.
Зрение вернулось последним; образы медленно проявлялись в разуме, а звуки отступали на задний план.
Тонкие нити света разворачивались перед ним, уходя в необозримую высь и изгибаясь наподобие стен круглого туннеля. За этими стенами вращалась беззвездная ночь. Туман растекался на уровне ног и скрадывал расстояние. Гневные черно-красные разводы вспыхивали и гасли в этом тумане. Маска Лайака обжигала лицо.
Он осторожно повернул голову. Туннель ускользал от взгляда. Расстояния сокращались и увеличивались в зависимости от угла зрения. Руны, бегущие по визору его шлема, рассыпались, не успевая сформироваться. Туннель выглядел одновременно таким узким, что по нему едва ли могли бы пройти бок-к-боку пять человек, и таким широким, что космический корабль свободно мог бы проскользнуть в его глотку.
Лайак понятия не имел, где он. Он читал о Паутине, но в этих осколках мифов оказалось мало проку, когда он столкнулся с реальностью лабиринтного царства. Ему сделалось интересно: всегда ли дверь вела с Оркуса в одну и ту же точку для любого, кто проходил сквозь нее.
— Нам нужно двигаться, — ровный голос Актеи эхом разнесся откуда-то рядом с Лайаком. Он крутанулся на месте, взмахивая жезлом.
Она стояла в шаге от него. Ее капюшон был откинут, а голова склонена набок — как если бы она прислушивалась к чему-то. Ее лицо оставалось неподвижным, но глаза теперь были не белыми, а сплошь алыми. Кулнар и Хебек стояли за нею, поводя головами из стороны в сторону, точно псы.
Лоргар также был здесь — неожиданно появившись, как если бы открывшийся Лайаку вид пустого прохода был рисунком на занавесе, отдернутом прочь.
— Нас сорок пять, — сказал Лоргар: голосом одновременно громким и далеким. Лайак повернулся, скользя взглядом по припорошенной пеплом броне его собственных воинов. Здесь были ветераны Калтет, в броне, инкрустированной грязным золотом, взятым из сокровищниц мертвых королей. Унктут уже занимали круговую оборону, целя из автопушек в клубящийся туман. Мясники Гадет и обвешанные костями братья Гролт были здесь, двигаясь медлительно, как будто пробуждались ото сна. На мгновение всё казалось таким, каким должно было быть. Затем Лайак глянул вновь, ведя счет при взгляде, сверяясь со своей памятью о каждом из воинов. Двое исчезли. Исчезли так, что он даже не был уверен, существовали ли они когда-либо.
— Перекресток берет свою плату, — проговорила Актея. И затем вновь: — Нам нужно двигаться.
Лоргар повернулся на месте; глаза у него блестели.
— Как… завораживающе, — сказал он. Лоргар, как и Лайак, прежде не ступал в Паутину. Он посылал десятки тысяч сквозь бреши в лабиринтном измерении: воинов его собственного легиона, Пожирателей Миров, мучеников из сотен культов. Но сам никогда не входил туда.
— Завораживающе и смертельно, — уточнила Актея. Ее плечи ссутулились, и голова подергивалась в разные стороны. — Здесь есть… силы, которых нам не стоит недооценивать.
— Я чувствую их, — сказал Лоргар.
— В каком направлении нам идти? — спросил Лайак.
— Направление — ничто, — сказала Актея. — Только цель что-то значит.
Она вытащила из складок своего одеяния неглубокую бронзовую чашу, обхватила ее обеими руками и протянула Лоргару.
— Кровь взывает к крови, — произнесла она.
Лоргар поднял левую руку. Перчатка отстегнулась с легким гудением механизмов. Он сжал и разжал пальцы, а затем снял с пояса узкое лезвие. Закрыв глаза, он и выдохнул беззвучное слово, которое едва не сбило Лайака с ног. На коже примарха вздулись черные вены. Лоргар полоснул лезвием по ладони. Кровь полилась наружу и ударила о дно бронзовой чаши. Актея с шипением произносила слова, обращавшиеся в дым, стоило им коснуться воздуха. Лоргар сомкнул кулак. Черные ручейки сочились между его стиснутых пальцев. Лайак мог ощутить на вкус разлитое в воздухе колдовство. Стены туннеля вокруг них пошли рябью. Красные молнии прошили туман. Чаша светилась темно-вишневым от жара. Пальцы Актеи горели, но она держалась. Лоргар не разжимал кулак; на его лице под слоем золотой пудры проступали темные вены. Затем он раскрыл ладонь и сделал шаг назад. Последняя капля крови упала в чашу.
— Назовите его имя, повелитель! — вскрикнула Актея. — Назовите сейчас же!
— Фулгрим, рожденный третьим от души нашего отца, брат по крови, брат по судьбе, тебя ищу я!
Слоги прокатились, точно гром. Лайак почувствовал, как изгибается пол: проход сжимался и скручивался. Свет вспыхнул над бронзовой чашей. Актея застыла статуей, с открытым ртом, словно бы в оборванном вопле.
Тишина обрушилась ударом молота.
Лайак не видел больше стен прохода. Туман цвета кровоподтеков окружал их, погруженный в приглушенные сумерки.
— Я вижу… — выдохнула Актея. Чашу она держала высоко поднятой левой рукой, а в правой руке сжимала сферический хрустальный флакон. Она влила кровь туда и заткнула горлышко серебряной пробкой. Лайак чувствовал, как его глаза будто сами по себе пытаются взглянуть в противоположную сторону. Оракул держала флакон прямо перед лицом.
— Путь открывается, — провозгласила Актея. — Не теряйте меня из вида. Не оглядывайтесь. Куда бы вы ни шли, не оглядывайтесь.
Она сошла с места; по ее следу стелился туман. Несущие Слово последовали за ней; их глаза светились в полумраке. Лайак слышал голоса у себя за спиной, шепчущие на чужих языках. Невидимые ладони когтили и поглаживали его спину. Он чувствовал, как терзает его волю инстинктивное желание обернуться. Маска вцепилась ему в лицо. Призрачные ощущения щекотали нервы. Зловещие зеленые искры выплясывали над его жезлом и выступающими частями брони. Он ощущал эфирное присутствие, давящее, обволакивающее. То была не атака, не сжимающиеся кольца единственной воли, пытающейся вторгнуться в чужой разум. Скорее, это схоже было с погружением на дно моря — когда свет с поверхности постепенно тускнеет, и черная вода наваливается сокрушительной тяжестью.
— Это место… — начал с рычанием Лайак.
— Смертельно, — закончила за него Актея, не замедляя шага. — Почему, как ты думаешь, те, кого вы посылали сюда, благословлены, как мученики?
— Тогда зачем путешествовать именно так? — проговорил Лайак сквозь зубы.
— Затем, что это быстрый путь, — сказал Лоргар. — И единственный, который позволит нам добраться туда, куда нужно, с уверенностью и в тайне.
Они продолжили идти.
Время ускользало от осознания. Лайак не был больше уверен: умещались между отдельными шагами и мыслями секунды — или недели. Он был знаком с тем, как священное царство обращает время в насмешку, но здесь это ощущалось иначе — нарочитым. Умышленным. Он почувствовал, как вздрагивает, и вызвал в памяти слова защиты от желающих поживиться духов. Формула вспыхнула в его разуме, но единственным ответом послужил шипящий смешок на границе слышимости.
— Ты, конечно же, понимаешь, что они говорят? — голос Лоргара вновь вернул его к действительности. Каким-то образом Лайак продвинулся дальше, чем думал, и почти догнал примарха. Актея выглядела красной тенью в трех шагах впереди от них.
— Да, мой повелитель, — отозвался Лайак. — Они говорят на языках эльдар.
— Разумеется. И что же они говорят?
Это место… Оно…
Лайак пытался сосредоточиться.
— Что мы умрем. Что мы выбрали неверный путь. Что мы должны повернуть. — Лайак чувствовал, как священная агония его маски жалит всё глубже; размытые края его мыслей заострялись. Боль почти не давала думать.
— Почему вы спрашиваете, повелитель? Вы должны понимать их лучше, чем я.
— Так и есть, но мне они говорят иное. — Лайак почувствовал, как замедляется его шаг. Что-то в этом разговоре было неправильно. Что-то было неправильно в его мыслях. — Хочешь ли ты знать, что они говорят мне?
Лайак остановился. Шепоты, что следовали за ним, пропали. Призрачное касание чьего-то присутствия за его спиной исчезло. Он больше не слышал своих братьев, шагавших следом. Ему необходимо было обернуться. Спереди от него алая тень Актеи уходила всё дальше и дальше в туман. Лоргар, впрочем, был по-прежнему здесь.
— Что же шепоты говорят вам? — спросил Лайак.
Лоргар остановился на шаг впереди и обернулся к Лайаку.
— Они говорят, что ты заблудился, и что ты умрешь, не увидев света другого солнца, — проговорило лицо Лоргара. Лайак отпрянул назад, поднимая жезл. Лицо Лоргара расходилось, растворяясь в ничто, распахнув рот в крике, извергающем тишину.
— Кулнар! — выкрикнул Лайак. — Хебек!
Но слова вернулись лишь эхом себя самих. Он был в тумане один, и смех на задворках его разума звучал плачем на ветру.
Вольк
Штурмовой катер, опустившийся на палубу, выглядел так, словно его вытащили со дна моря. По всему фюзеляжу расползлись узловатые наросты. Вздувшиеся струпья заполняли углубления между фюзеляжем и крыльями и свешивались под носом машины. Струи теплого пара сочились из обрамленных ржавчиной пор в брюхе катера. Вольк подумал, что больше всего это напоминает груду изъеденных болезнями кораллов, а не боевую машину. Системы прицеливания его шлема обрисовывали силуэт катера пульсирующим желтым; болтер лежал в руке. За его спиной выстроились двадцать осадных терминаторов с горбами ракетных установок на плечах, наведя болтеры.
Пертурабо стоял рядом с Вольком; Железный Круг образовывал стену по обе стороны от него. Орудийные турели на стенах и потолке ангара повернулись и взяли катер в прицел. В этом не было необходимости. Даже ничтожная доля собранной здесь огневой мощи могла превратить катер в обломки за одно мгновение, но переизбыток силы был силой сам по себе, в своем праве.
Аргонис стоял впереди Пертурабо и Волька, в плаще и шлеме, со скипетром, свидетельствующим его полномочия, в руках. Он сохранил своё оружие, но даже в руках такого воина, как Неотмеченный, это не значило ничего. Огневая мощь, нацеленная на катер, была направлена и на него. Аргонис оглянулся на Волька через плечо. Щелкнул вокс — открылся приватный канал связи между ними. В ушах Волька зашипели помехи, но Аргонис не сказал ни слова и, спустя секунду, вновь повернулся к катеру. Эмиссар хранил каменное молчание с тех пор, как они получили сигналы от кораблей, утверждающих, что принадлежат Сынам Хоруса.
Аппарель катера со скрипом опустилась. На палубу посыпались хлопья ржавчины и раскрошившейся кости. Орудия на броне Пертурабо лязгнули затворами. Заструился желтый дым, свиваясь кольцами, и из него показался неуклюжий силуэт. Вольк рефлекторно поднял оружие, стоило чужаку выйти на свет. Как и катер, его броня была покрыта бугристой коркой похожих на кораллы наростов. Нарывы размером с кулак усеивали его торс. Бледная бахрома щупалец то и дело показывалась из крохотных отверстий, пробуя воздух. Под наростами Вольк с трудом угадывал очертания терминаторской брони модели «Тартарос». Но в первую очередь взгляд притягивала голова этого создания. Она выглядела высушенной, точно оттуда высосали всю плоть, так что пергаментная кожа свисала с черепа. Рот узкой линией разрезал сухие провалы морщин. У существа было три глаза: два — без век, покрытые желтой пленкой катаракты, а третий — кроваво-красный, посреди лба. Существо моргнуло третьим глазом, осматривая собравшееся воинство.
Аргонис заговорил первым.
— Кто ты?
Чужак не смотрел на него, но повернул голову внутри брони.
— Шторм заговорил, и мы ответили, — произнес он. Вольк ожидал услышать шипение или сухой скрежет, но голос оказался неожиданно сильным.
— Ты знаешь, кто я? — спросил Пертурабо.
Существо кивнуло; его броня закрипела — оно изменило позу.
— Ты — Владыка Железа. Ты — воин, что прошел сквозь зрачок Ока и узрел истину. Ты — разрушитель и убийца миров. Да... Мы знаем, кто ты.
— Что вы сделали с нашими навигаторами? — прорычал Вольк.
— Мы... — чужак изменил направление взгляда, но по-прежнему не смотрел на Волька, как будто видел это место или расположившихся здесь воинов иначе, чем все остальные. — Мы не сделали ничего. Шторм принес нас сюда, и потому мы здесь. — Он замолчал, и его голова медленно повернулась обратно, точно шестеренка в механизме. Красный глаз уставился на Пертурабо.
Гул оружия, готового выстрелить, наполнил воздух. Пертурабо покачал головой.
— Шторм принес вас?
— Мы принадлежим шторму. Он — наш отец, мы — его голос.
Аргонис шагнул вперед, сжимая в руке болтер. Он поднял оружие.
— Твое имя, — потребовал он.
— Мое имя было Кхалек, — сказало существо, не отводя взгляда от Пертурабо. — Я звался Вожаком Гекоры. Я звался Лунным Волком, а ныне я из Сынов Хоруса.
Аргонис был сама неподвижность.
— Кхалека никто не видел уже три года, — произнес он. — Его подразделение пропало без вести при переходе к Новагеддону.
— И вот, мы нашлись.
Палец Аргониса замер над спусковым крючком болт-пистолета.
Пертурабо сделал один шаг вперед; прицельный луч вырвался из орудийной установки на его плече и задержался на руке, в которой Аргонис сжимал оружие.
Аргонис не стрелял. Пертурабо не смещал прицела. Спустя долгое мгновение эмиссар опустил руку и отступил назад.
— Что значит — вас послали? — спросил Пертурабо Кхалека.
— Мы суть шторм, его семеричные ветра правят нами, и мы его дети. Куда он несет нас, туда мы следуем. Мы — его голос. Он поднял нас из могил-кораблей в его сердце, поднял нас и вновь дал нам жизнь, и вот, мы явились говорить за него.
— Варп… — выдохнул Вольк. — В них — варп.
— Шторм внутри нас, — подтвердил Кхалек.
— Что шторм отправил вас сообщить? — спросил Пертурабо.
— Он отправил нас, дабы сделать тебе предложение. Для тебя приготовлен трон, Владыка Железа, — сказал Кхалек; дрожь пробежала по его телу. Вольк заметил промельк чего-то алого на иссохших губах. — Трон, что рыдает слезами твоих врагов. А вместе с троном — корона: стоит лишь тебе возложить ее на чело, и железо в твоей крови станет вечным. Ты гниешь изнутри, Владыка Железа. Ты облекаешь кожу металлом и держишь убийственные кромки как можно ближе, поскольку благодаря им ты чувствуешь силу, что утекает от тебя. Ты чувствуешь здесь истину. Ты узнаёшь ее по собственной лихорадочной дрожи.
Тело Кхалека было в движении; его плечи приподнимались, как если бы мышцы у него под броней подергивались, хотя голос оставался ровным.
— Принц Шестеричного Пути ужалил глубоко и пировал долго. Рана в твоей душе гноится. Ты умираешь. Твое железо — ржа.
Пертурабо не двигался, но Вольк подумал, что тени во впадинах его лица сделались глубже.
Судороги Кхалека прекратились. Его подбородок был мокрым от крови.
— Ты сопротивляешься. Ты борешься, но это лишь крадет у тебя больше. Ты ищешь Сына Крови, Пса Костей, что щелкает зубами в своем ошейнике из меди. Отец-Шторм видит это; видит — и знает, что если ты найдешь Гончего Красных Песков, ты умрешь. Ты слаб, он же превосходит твою слабость. Он не уступит. Он не подчинится. Он взвесит твой металл, и найдет тебя легким. Отец видит, и Отец знает. — Кхалек сделал сдавленный вдох и наклонил голову. — Ты можешь подняться, владыка. Ты можешь сделаться вечным, несокрушенным, несокрушимым.
— Это всё, что вы прибыли сообщить мне? — спросил Пертурабо.
Кхалек поднял голову — и опять опустил.
— Да.
— Хорошо, — сказал Пертурабо.
Воздух взорвался воплем. Лучи раскаленной энергии и потоки снарядов пронеслись, пылая, между Пертурабо и Кхалеком. Воин исчез. Пластины брони, плоть и металл превратились в мешанину обломков и пара.
Визор Волька затемнился, чтобы приглушить яростную вспышку света. Пертурабо, ринувшийся вперед сквозь пламя, выглядел размытым пятном. Прочие Железные Воины застыли, не успев сделать выстрел, когда примарх пронесся мимо них.
Катер Кхалека пытался подняться с палубы. Двигатели выкашливали грязные струи пламени. Орудийные установки поворачивались, перемалывая кости и хлопья ржавчины внутри своих механизмов. Владыка Железа ударил в переднюю часть катера, когда тот начал взлетать. В руках у него не было оружия; молот Крушитель Наковален по-прежнему покоился в руках одного из автоматов Железного Круга; но это не имело значения. Энергия окутывала кулаки примарха, когда он обрушил первый удар.
Броня смялась. Вспыхнули дуги молний. Катер накренился; его нос разлетелся вдребезги, на палубу хлынули масло и загустевшая кровь. Расколотая орудийная платформа подергивалась в остатках креплений. Пертурабо въехал кулаком в рану. Прогремел взрыв. Катер разорвало на части. Осколки заржавленной брони, взметнувшиеся в воздух, ударили в щиты Железного Круга — те устремились на защиту своего хозяина. Облако пламени поднялось вверх, окаймленное густым черным дымом. Вокруг разило обугленным мясом и расплавленным металлом.
Пертурабо вышел из огня; его броня почернела от копоти. Блики пламени плясали по ее краям, и на мгновение показалось, будто доспех сам выдыхает ад.
— Всем кораблям: вступить в бой, — проговорил он; его голос перекрывал затухающее эхо взрыва. — Приготовиться к переходу в варп по моему приказу.
— Навигаторы… — начал Аргонис.
— Мы встретим шторм.
В аугметическом глазу Волька промелькнул внезапный поток тактических данных.
— Повелитель, они выпускают абордажные капсулы и торпеды. — Вольк моргнул; веко опустилось поверх металлической сферы, заменявшей ему правый глаз. Это никак не повлияло на непрерывность потока данных. — Их сотни…
— Выпустить перехватчики — все эскадрильи, — сказал Пертурабо, замедляя шаг, неожиданно замерев. Его глаза были пусты. — Выжгите их из космоса.
глава 1
главы 2-3
главы 4-5
скачать 6 главу в формате docx
скачать 7 главу в формате docx