Название: В изгнание
Оригинал: Into Exile, Aaron Dembski-Bowden (альтернативная ссылка)
Размер: 4810 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Аркхэн Лэнд, космодесантник из Имперских Кулаков
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Когда предатели — союзники Хоруса — захватили Марс, они отправили лучших охотников перехватить ключевые цели, без которых сопротивление лоялистов было бы обречено. Одна из этих целей — легендарный техноархеолог Аркхэн Лэнд, открывший множество потерянных сокровищ Золотого века человечества. И Имперские Кулаки не могут позволить столь ценному разуму попасть в руки врага. Возможно, у Лэнда есть причины опасаться своих спасителей?
Скачать: .doc | .epub
10.
Охристая песчаная пыль липнет к открытым глазам мертвого воина. От его застывшего тела отделяется тень — нечто огромное, но сгорбленное, нечто с дребезжащими сочленениями и скрежещущими металлическими когтями. Оно отступает, ощутимо прихрамывая: его приказы не выполнены, его хозяева оповещены.
Легионер лежит на земле. Его долг исполнен.
9.
Ученый сидит, сгорбившись, в помещении, полном зловония стали и окровавленных тел, вдыхая горелый запах искореженных автоматонов и разодранной смертной плоти. Создание у него на плече обладает немалым сходством с представителями отряда приматов, как их описывают архивы Древней Терры. Имя этого создания — Сапиен. Ученый сам назвал его так, когда изготовил из клонированного в пробирке меха и освященных металлов.
Псибер-обезьяна издает обеспокоенное чириканье, оглядываясь вокруг. Сам ученый не ощущает никакой подобной тревоги — только смешанное с отвращением недовольство. Он кривит губы, глядя на окружающее его подобие склепа, это собрание сломанных и раненых, которое должно стать ему спасением.
Арочные стены вокруг него сотрясаются. За пределами взлетающего корабля небеса над Священным Марсом охвачены пламенем. Далеко внизу Никанор уже должен быть мертв. Растерзан, самое малое. Дурак.
Аркхэн Лэнд съеживается, словно какой-то грязный беженец, среди других выживших и молится Омниссии, чтобы зловоние их трусости и неудачи не прицепилось к нему.
Сапиен перескакивает на другое его плечо. Снова чирикает, бессловесно, но все же с искренним любопытством.
— Он был дураком, — бормочет ученый, безучастно поглаживая похожие на шестеренки позвоночные пластины, составляющие хребет маленького создания. — Космодесантники, — фыркает он. — Все они дураки.
Но даже ему самому, на сей раз, эти слова кажутся немного неискренними.
8.
Никанор смотрит в глаза своему убийце. Округлые золотые выступы зрительных анализаторов боевой машины забрызганы его собственной кровью — кровью, которую он выплюнул прямо в лицо этой штуковине, когда она пробила потрескивающей механической пикой его нагрудник. Пика удерживает его на весу, пронзенного, его ботинки едва касаются пыли, покрывающей бесплодную — и бесценную — почву Марса. Каждое шарканье подошв сметает прочь красно-коричневый реголит, и под ним открывается более серого оттенка земля — тайна Красной Планеты, укрытая в считанных дюймах под ее поверхностью, и всё же неведомая большинству тех, кто способен вызвать в воображении облик этого мира.
Машина наклоняется ближе, выпуклости ее фасеточных глаз изучают добычу, записывая в память лицо Никанора и опознавательные знаки на его броне. Умирающий воин слышит прерывистое жужжание открытого канала связи: его убийца выгружает обнаруженные результаты своим далеким хозяевам.
Это добыча. Машина знает об этом из обрабатывающих процессов своего убийственно простого сознания.
Но это не та добыча.
Никанор подавляет боль. Он не прячется от нее, и он не позволяет ей пожрать себя. Боль ощущают только живые, а значит, о ней нечего сожалеть. Боль — это жизнь. Боль можно преодолевать до тех пор, пока человек — или трансчеловек — еще дышит. Он умрет, он знает об этом, но он не умрет с позором. Честь — главное, остальное неважно.
Кровь льется сквозь стиснутые зубы Никанора, когда боевая машина встряхивает его, стремясь сбросить с зазубренной руки-пики. Копье слишком глубоко застряло в его внутренностях, стиснутое между усиленными костями и пластиной брони, и ее никак не удается выдернуть. Левая нога Никанора ударяет об упавший болтер, керамит лязгает по покрытому метками смерти металлическому корпусу оружия. Даже если бы удалось извернуться и схватить болтер, не разорвав притом себя надвое, в нем не осталось патронов. Туманящимся зрением Никанор всё еще различает отметины горелых темных провалов на голове машины, там, где каждый его выстрел нашел свою цель.
Боевая машина опускает пику, бесцеремонно ударяя пронзенного воина о сухую землю, и ее когтистая нога с хрустом опускается на безвольное тело Никанора, ища опору. Скрип и поворот механических сочленений — пика выходит рывком, разбрызгивая осколки керамита и остывающую кровь.
Вместе с этим последний вздох покидает то, что осталось от тела Никанора. Он глядит вверх в бессильном молчании и не видит ничего в неумолимых зрительных сенсорах робота. Там нет ни намека на разум, равно как нет и никакой подсказки о том, кто мог бы сейчас смотреть сквозь сетчатку автоматона.
Его угасающий взгляд скользит к небу, теряя из виду сгорбленный и изъязвленный выстрелами панцирь его механического убийцы. Там, поднимаясь в кипящее боем небо, виден силуэт транспортного судна ученого.
Поэтично было бы сказать, что такова была последняя мысль Никанора, что последнее, что он видел — свидетельство победы. Ни то, ни другое не будет правдой. Последнее, о чем он думает — о поврежденном нагруднике своей брони, где так горделиво красовался символ Раптор Империалис: слоновой костью на золотисто-желтом. Последнее, что он видит — Мондус Оккулум, где под поверхностью Марса пылают подземные кузницы и цеха по производству снарядов, и откуда последний из боевых кораблей его братьев взмывает в небо.
Пыль начинает оседать из воздуха на его броню, на его разорванное тело, даже поверх его глаз, когда они вздрагивают в последний раз — но не могут закрыться.
Боевая машина отбрасывает тень на его труп, пока записывает его конец.
7.
Лэнд бежит; дыхание с хрипом вырывается у него изо рта, слюна брызгает с каждым вздохом. Его ботинки лязгают о причальный трап, который уже поднимается прямо под его полными паники шагами. Он не оглядывается: ни для того, чтобы попрощаться с космодесантником, ни для того, чтобы засвидетельствовать последние секунды жизни воина. Грохот стреляющего болтера Никанора — последнее, что Лэнд слышит перед тем, как люк закрывается с неотвратимым скрежетом.
Там, в новой темноте, он падает на четвереньки, позабыв о всяком достоинстве. Дрожащими руками стягивает с лица мультилинзовые автофокусные очки.
В безопасности, думает он. В безопасности.
И по какой-то причине он чувствует себя едва ли не предателем. Возможно, не столь просвещенные могли бы счесть это чувством вины. Угрызениями совести, присущими слабым людям — ведь он знает, что Никанор по-прежнему там, снаружи, расплачивается своей жизнью за спасение Лэнда.
Но прагматичность отметает все жалкие поползновения морали. Совесть и вина — концепции, созданные теми, кто слишком слаб, чтобы признать свои ошибки, кто пытается выставить свои колебания добродетелью.
Он должен выжить. Это — начало и конец рассуждений. Он значит бесконечно больше, чем один-единственный легионер. Действия самого Никанора доказывают это.
— Взлет начат, — произносит бесстрастный голос сервитора из вокс-системы. Транспортник начинает трястись и подниматься, лишенный всякого изящества.
Аркхэн Лэнд пробирается через сплошное море стонущих и раненых тел и усаживается, оперевшись спиной о стену. Сапиен издает совершенно несвойственный обезьянам писк, устраиваясь на плече хозяина.
6.
— Беги! — голос Никанора, даже ослабевший, перекрывает рев ветра. — Беги, чтоб тебя!
Он разворачивается, вскинув болтер к плечу, надеясь, что если и не его приказ, то хотя бы гордость и страх заставят техноархеолога двигаться. Боевая машина приближается широкими шагами, перепрыгивая через обточенные ветром камни, разбросанные на поверхности Марса, точно поваленные шаманские каменные круги Старой Земли.
И это — та же самая машина. Видны шрамы, которые Никанор уже оставил на ее броне болтером и бомбами там, в Месатанском комплексе. Она бежит на вывернутых коленями назад ногах, цепные клинки на ее конечностях завывают, сменив замолчавшие и опустевшие пулеметы.
Гремит болтер Никанора — тщетно. Разрывные заряды попадают в цель, взрываясь о черепную броню убийцы-преследователя, но лишь заставляют машину отдернуть в сторону голову с выпуклыми золотистыми глазами.
Он знает, что не может убить ее. Он знает, что ему не нужно это делать. Сигизмунд послал его сюда не для того, чтобы убить это создание.
Он бросает болтер в ту же секунду, когда дисплей на сетчатке сообщает, что у него не осталось больше патронов. Силовой меч вспыхивает в руках прежде, чем болтер успевает коснуться земли.
Машина-охотник могла бы обойти его вокруг, если бы так решили ее когнитивные процессы, но сенсоры угрозы мигают, напоминая об осторожности. Эта добыча уже помешала ей однажды, а время дорого. Нужно убить сейчас — иначе не удастся этого сделать никогда.
Машина бросается вперед, лязгая сочленениями ног. Суставы руки-копья напрягаются, отходя назад на поршнях. Она прыгает, испуская скрежет обрывков кода за неимением настоящего боевого клича.
Никанор отскакивает в сторону, перекатываясь в пыли и грязи, оскверняя свою поврежденную броню еще больше — скрывая гордые символы, что украшали керамит больше трех десятков лет. Из-за ран он двигается медленно, медленней, чем когда-либо прежде. Он поднимается на колени в тумане дезориентации, не глядя ударяет клинком вверх.
Клинок вонзается в цель. Вонзается глубоко, и силовое поле со злым шипением рассекает чувствительные механизмы. Летят искры — вместо брызг крови. Он чувствует, как машина над ним подается назад, ее синтетический разум напряженно отыскивает решения; меч, всаженный в ее бедренный сустав, угрожает обрушить машину на землю.
Он должен жить, думает Никанор, чувствуя во рту вкус крови. И он будет жить.
Он вытягивает меч из покалеченной боевой машины в гордом молчании, несокрушимый до последнего, оставляя громогласные боевые кличи воинам меньших легионов, которым нужно подобное бахвальство. Меч ломается у самой рукояти, когда машина с механическим воем делает шаг назад.
Никанор поднимается, поворачивается — и в этот же момент основное оружие убийцы-преследователя с громовым ударом пробивает нагрудник космодесантника. Оно ломает усиленную защиту его сросшихся ребер, лишает энергии боевой доспех, пронизывая силовой ранец за спиной. Оно уничтожает оба его сердца, два из трех легких, прогеноиды в его груди.
Он кашляет кровью, когда искалеченная машина подтаскивает его ближе, к своему нечеловеческому лицу. Он усмехается, слыша какофонию двигателей взлетающего транспортника.
— Он жив, — говорит он своему убийце. Это его последние слова. — Вы проиграли.
5.
Они почти уже добираются до точки эвакуации, когда Аркхэн Лэнд осознаёт, насколько серьезно ранен космодесантник. Воин уже не просто хромает, а спотыкается, сбиваясь с шага и останавливаясь; наконец он стягивает шлем, чтобы вдохнуть без фильтров респиратора. Под шлемом открывается смуглое лицо типичного для экваториальной Терры оттенка кожи, с запекшейся кровью вокруг стиснутых зубов. Лэнд в первый раз видит лицо воина. Он никак не комментирует это: ему всё равно.
С тех пор, как они вышли из подземного комплекса, они не замечали никаких признаков погони. Впереди, посреди ржавой пустыни, стоит орбитальный транспортник с опущенными причальными трапами, к которому устремляется сбивчивый поток эвакуирующихся и техники.
Это не тот корабль, который Лэнд предпочел бы для себя. Равно как он не хотел бы никоим образом быть связанным с тем отребьем, которое загружается на корабль, будь у него выбор. Но верно говорят, что нищим выбирать не пристало. То же самое можно сказать и о беженцах.
Сам не осознавая этого, Лэнд прикрывает Сапиена от нарастающего ветра, укутывая псибер-обезьяну в складках своей величественной алой мантии. Сапиен не возражает, только скалит клыкастую пасть, которой никогда не обладала ни одна настоящая обезьяна. Вероятно, это выражение можно счесть улыбкой.
— Космодесантник, — окликает его Лэнд, перекрикивая ветер.
— Всё в порядке, — отзывается возвышающийся над ним воин. Это, очевидно, ложь. Всё уж никак не в порядке. Никанор трогает разбитый керамит на своем боку. Бронированные пальцы окрашиваются красным.
— Вы не должны истекать кровью так сильно, — упрекает его Лэнд с ленивым азартом. — Я лично изучал данные по физиологии. В деталях.
— Мы истекаем кровью, — отвечает Имперский Кулак, — когда мы умираем. — Он указывает на сегментированный корпус эвакуационного корабля, стоящий под порывами ветра и вихрями песка. — Двигайся, техноархеолог Лэнд.
Но Лэнд не двигается. Он поправляет мультилинзовые очки на глазах, глядя назад — туда, откуда они пришли. Не в первый раз он жалеет, что не вооружен. Его коллекция древностей может похвастаться многими образцами археотех-оружия, в особенности жемчужиной собрания — прекрасным пистолетом со звуковыми поглотителями, вращающимися магнитными антеннами и способностью стрелять миниатюрными атомными бомбами. Но он — как и многие его вещи — находится не здесь. Существенная часть его бесценных находок уже в безопасности и ожидает его, как только он достигнет Железного Кольца, что окружает Марс священным нимбом орбитальных доков.
Но, несмотря на это, он уже составляет каталог бесчисленных ценностей, которые он был вынужден бросить сегодня на планете.
Эвакуация — такое грязное слово.
Сапиен шипит, укутанный в его мантию. Лэнд кивает, словно в этом звуке содержится какой-то смысл, и настраивает дальность своих очков, со щелчком проворачивая ручку сбоку.
— Космодесантник, — говорит он, глядя на пыльную равнину за ними. — Что-то приближается с южного гребня.
Итак, оно сумело последовать за ними через комплекс. Все эти запутанные петли и повороты, благодаря которым они надеялись оторваться от врага, оказались всего лишь бесполезным блужданием.
Раненый воин крепче сжимает в руках оружие, поворачиваясь. Лэнд слышит щелчок — линзы шлема Никанора перенастраиваются, сбрасывая приближение.
Здесь всё и кончится, думает Лэнд. Так или иначе, здесь всё и кончится.
— Иди к кораблю, — говорит космодесантник. И, когда Лэнд двигается медленной, измученной походкой, вместо того, чтобы броситься бегом, Никанор наконец не выдерживает. — Беги! — выкрикивает он, и в его голосе слышен треск ломающегося арктического льда. — Беги, чтоб тебя!
4.
Они идут по тоннелям, освещенным мигающими лампами — реакторы, питающие энергией Месатанский комплекс, отказывают один за другим, брошенные или уничтоженные предательством. Звук их шагов гулко отдается под сводами — усталая, шаркающая походка техноархеолога, слабеющая поступь Кулака.
Никанор уже не пытается скрывать свою хромоту. Жидкость сочится из его брони в тех местах, где по ней прошелся безжалостный вихрь пуль из орудий робота. Хуже всего — в средней части и на боку, и ему не нужны показания дисплея на сетчатке, чтобы это знать. Он чувствует изломанный металл, скребущий о раненую плоть — и металл внутри плоти — без всякой помощи предупреждений, агрессивно вспыхивающих на дисплее.
Он чувствует запах собственной крови, отдающий медью запах открытых ран — они не затягиваются с ожидаемой скоростью. Плохой знак.
— Ты говорил, нас ждет корабль, — замечает Аркхэн Лэнд, не оглядываясь на воина.
— Суб-орбитальный транспорт, — подтверждает Никанор.
— Звучит, точно какой-то абсурдный последний шанс для беженцев.
Именно так и есть, думает Никанор.
— Распоряжения были отданы, исходя из имеющихся возможностей.
— И кто же так распорядился? — техноархеолог, тяжело дышащий и укутанный в развевающуюся красную мантию, излучает ауру неодобрения. — Ты?
— Первый капитан Сигизмунд, — отвечает Никанор, — и Фабрикатор-Локум Загрей Кейн.
Лэнд по-прежнему не оборачивается, но Никанор различает усмешку в его голосе:
— Теперь уже Фабрикатор-Генерал Кейн, готов поспорить. Да хранит нас Омниссия от его утомительной скуки и ограниченного восприятия.
Никанор оглядывается, смаргивая льющийся в глаза пот, смотрит в мигающую лампами глубину коридора позади. Он не видит ничего. На дисплее на его сетчатке нет новых предупреждений, кроме тех, что настойчиво напоминают о его ранах. Сканер ауспекса ничего не обнаруживает.
Они движутся вверх через комплекс, проходя один коридор за другим. Никанор чувствует, как наливаются свинцом руки и ноги: его тело постепенно растворяет в себе жгучий адреналин боевых наркотиков, введенных в организм. Сила, которую они дарили ему на протяжении последних часов, капля за каплей покидает его, сменяясь тупой болью в ранах.
— Я никогда не встречался с подобными автоматами прежде, — замечает Никанор.
Аркхэн Лэнд поворачивает лицо с резкими чертами к своему закованному в броню спутнику. В полуприкрытых тяжелыми веками глазах ученого искрится веселье.
— Космодесантник со страстью к болтовне? Ну надо же. Нет предела удивлению.
Никанор хмурится.
— Мне нужны ответы, а не разговоры.
Лэнд отвечает неприятной улыбкой, прежде чем вновь отвернуться, глядя в тоннель впереди. Псибер-обезьяна на его плече шумно грызет стальной слиток.
— Это Воракс, — важно поясняет техноархеолог. — Конкретно этот был модифицирован кем-то из аристократии кузниц, чтобы служить его или ее целям, но корпус принадлежит автоматону Воракса. Их почти уже не применяют в армиях Великого Крестового похода. Мы выпускаем их в города-кузницы, когда перенаселение становится проблемой. — Они также, — добавляет он надменно, — иногда используются для протоколов убийства. Но только против целей с достаточно высоким приоритетом.
Никанор слышит гордость в голосе ученого. Поистине, высокомерие этого человека не знает границ.
— Кому нужна твоя смерть, техноархеолог Лэнд? Тем мужчинам и женщинам, которых ты так хотел встретить в одиночку, оставшись здесь?
Ученый почесывает лысый затылок — почему-то Никанор замечает, как псибер-обезьяна повторяет жест, почесывая собственную голову.
— Этот вопрос выдает твое потрясающее невежество, космодесантник. Многие из моих коллег обрадовались бы, узнав, что я испустил последний вздох. Не все, разумеется. Но достаточно многие из них. По обе стороны этой новой войны.
Никанор хмыкает, чувствуя новую волну боли. Лэнд принимает это за вопрос.
— И почему же, спросишь ты? — продолжает техноархеолог, хотя Никанор не спрашивал ничего подобного. — Потому что я — Аркхэн Лэнд. Зависть ведет их. Зависть, основанная на их собственной неуверенности. Полагаю, это объясняет всё.
Имперский Кулак не отвечает. Он уже видел, как немодифицированные люди вели себя таким образом — даже наиболее самоуверенные из них склонны болтать от страха в тяжелые времена.
Когда они выходят наконец в неверный свет марсианского рассвета, перед ними простираются солончаки Зетек.
Никанор указывает на возвышенность впереди.
— Корабль ждет за тем гребнем.
3.
По правде говоря, сложно не чувствовать себя оскорбленным. Один-единственный космодесантник.
Месатанский комплекс раскрывается и разворачивается перед ними чередой скрежещущих дверей, напоминающих шлюзы космического корабля — Аркхэн Лэнд склонен объяснять эту особенность конструкции скорее защитой от радиации и катастроф, чем требованиями безопасности. Учитывая всё, что происходит сейчас на Марсе — безумие, безуспешно прикрывающееся знаменем революции, — он не удивлен, что комплекс автоматически законсервировался.
— За нами идут, — в какой-то момент говорит космодесантник.
Лэнд, не слышавший ничего, устало вздыхает. Они идут слишком быстро. У него нет аугментаций. В горле пересохло. Ноги болят.
Техноархеолог и его спутник движутся быстро, стук их шагов звучит эхом в пустых колоннадах. Не слишком воодушевляющее зрелище, без сомнения. Хотя он использовал заброшенный комплекс только в качестве подземного перехода ради удобства, Лэнд помимо воли испытывает меланхолическое раздражение. Пустота напоминает ему о подземных мантийных городах, которые он так жадно исследовал, где его единственными спутниками в Поиске Знания были защитные системы забытых эпох и спокойствие его собственных мыслей.
Суждено ли ему еще испытать подобный покой?
И насколько еще хватит энергии в Месатане? Лишенные присмотра рабов комплекса горгульи фильтрационной системы, установленные в каждом зале, рано или поздно перестанут перегонять воздух. Всякий, оставшийся здесь, через несколько дней наверняка умрет от удушья.
И это, думает Лэнд, будет поистине бессмысленным местом для гибели.
Спасаться бегством от своих же собственных коллег, не меньше. Омниссия, смилуйся — это возмутительно настолько, что становится смешным.
Имперский Кулак ведет его через мост, вытянувшийся над помещением склада, где тысячи ящиков и контейнеров сложены внизу, будто город.
Один-единственный космодесантник...
Лэнд набирает воздуха, чтобы спросить, почему Имперский Кулак один, почему единственного воина посчитали достаточным для его сопровождения и защиты... когда их преследователь выходит из тени.
Воракс наносит удар, когда они успевают наполовину преодолеть мост — им некуда отступать, и его жестокое, почти звериное сознание понимает, что они вряд ли могут спрыгнуть с такой высоты.
Они замечают его, когда полотно моста содрогается на опорах, и оба — и Лэнд, и Кулак — срываются на бег. Лэнд бросается вперед в безумном порыве — он ни на секунду не верит, что машина явилась спасти его, — а легионер немедленно разворачивается в ту сторону, откуда они пришли.
Имперский Кулак проносится мимо Лэнда размытым силуэтом, его броня отзывается низким гулом; техноархеолога сопровождает хлопанье развевающейся мантии и обезьяний вой (последний исходит от Сапиена). Даже убегая ради спасения своей жизни, Лэнд чувствует смешанный с ужасом стыд — как мог он поверить, что они в самом деле навсегда избавились от преследователя.
— Встань за мной, — приказывает Кулак.
Лэнд повинуется, не задумываясь. Воракс переходит на бег, неуклюже-изящно наклоняясь вперед; выпуклые сенсоры его глаз не сводят с них холодного хищного взгляда. Его многоствольные пулеметы оживают, вращаясь, руки-копья отходят назад, словно в предвкушении охоты, готовясь ударить.
Имперский Кулак стоит между Лэндом и автоматоном. Космодесантник стреляет первым.
Лэнд никогда прежде не видел Астартес в бою. Не в визуальных записях, собственными глазами. Несмотря на весь вклад, который внесла его работа — по правде говоря, здесь неплохо подошло бы слово «революция», — в арсенал боевой техники Легионов, сами воины и их разнообразные способности никогда особенно не интересовали его — разве что в том смысле, насколько проявился гений Омниссии в их создании. Он изучал их физиологию, насколько это было возможно, но немалая часть этой информации была запечатана Имперским эдиктом, а многое из того, к чему удавалось получить доступ, оказывалось не более чем пропагандой.
На этом он и оставил попытки. Не то чтобы это его волновало.
Война, с точки зрения Аркхэна Лэнда, всегда была невыносимо скучным занятием.
Лэнд увлечен тем, как вновь открытые секреты прошлого могут улучшить будущее, а не утомительной жестокостью настоящего. Космодесантники — всего лишь инструменты, и они исполняют свою роль с тяжеловесной самоуверенностью.
Тем не менее, этот — впечатляющий образец боевого искусства. Он открывает огонь с оглушительным грохотом болтера, и каждый выстрел ударяет в пластины брони Воракса без единого промаха. Вместе с этим он продолжает отступать, держась между машиной и ее целью, вздрагивая и покачиваясь под стрекочущими очередями пулеметов — и всё же не падая.
От брони Имперского Кулака летят искры. Керамитовые осколки, дымясь, осыпаются на мост. Его просверливают. Другими словами невозможно описать происходящее с воином уничтожение. Его просверливают выстрелами.
Пули с визгом проносятся мимо Лэнда, укрыващегося в тени воина. Они звенят, отскакивая от ограждения моста — всего в каких-то дюймах рядом.
Но болтер по-прежнему стреляет.
— Никанор... — говорит Лэнд. Это — первый и последний раз, когда он называет Имперского Кулака по имени.
Никанор стреляет, держа болтер в одной руке, и его кровь мельчайшими брызгами разлетается в воздухе. Свободной рукой он тянется за спину, к закрепленной там мелта-бомбе.
— Беги, — приказывает космодесантник и достает бомбу.
— Это не...
— Для моста. — Никанор держится так, что его бронированный наплечник повернут к приближающемуся врагу, и шлем наполовину скрыт за ним. — Не для машины. Беги.
Он собирается взорвать м...
Лэнд бежит.
2.
— Ты — техноархеолог Аркхэн Лэнд, — говорит Никанор.
Это — не вопрос. Человек, к которому он обращается — хрупкого сложения, с редкими волосами, носит мультилинзовые широкоспектральные очки, сдвинутые высоко на лоб, одет в многослойную мантию старшего адепта поверх более практичного дорожного костюма и потрепанной брони марсианских странников, и ему составляет компанию псибер-обезьяна, глядящая на Никанора со щелчками глаз-пиктеров.
К тому же черты лица человека в точности совпадают с изображениями, которые Никанор сохранил на своем дисплее. Это, несомненно, Аркхэн Лэнд.
Никанор понимает, что человек напуган: его выдает учащенное сердцебиение и вспотевший от страха лоб. Но он и не лишен гордости; да, Аркхэн Лэнд не воин, и он боится за свою жизнь — за весь свой образ жизни, — но он всё же гордо выпрямляется, несмотря на дрожащие руки и ноги.
Это хорошо, думает Никанор в своей бесстрастно-довольной манере. Хорошо восхищаться кем-то, за кого тебе, возможно, придется умереть.
— Это я, — отвечает человек с пронзительным взглядом. — И я осмелюсь спросить — на чьей ты стороне, космодесантник?
Никанор напрягается, слыша оскорбительные слова — хотя, учитывая обстоятельства, они более чем понятны.
— Я — сержант Никанор Туллус, Седьмой легион.
Лэнд презрительно усмехается, не принимая ответ.
— Это не говорит мне ничего, кроме твоего имени и твоего происхождения, космодесантник.
— Я верен Императору.
На это техноархеолог выдыхает — нечто среднее между вздохом облегчения и раздраженным хмыканьем.
— В таком случае, надо полагать, ты явился «спасти» меня. Что ж, хотя твои усилия отыскать меня и похвальны, но всё же напрасны. Я не оставлю мой родной мир. Священный Марс охвачен пламенем раскола, не спорю, но это — мой дом.
Никанор ожидал этого. Он тратит драгоценные секунды, осматривая лабораторию, разыскивая любой намек на оружие, способное навредить ему. Но среди едва ли не сверхъестественного беспорядка не обнаруживается почти никакой угрозы. Аркхэн Лэнд — прославленный гений, но если его разум столь же лишен порядка, как место его обитания, то гений, скрытый за этим безрадостным лицом, — поистине хаотичен.
— Мои братья участвуют в обороне и эвакуации кузницы Мондус Оккулум. Я был назначен...
Лэнд хрипло смеется, перебивая пояснения Никанора.
— О благородные легионеры! Пришли спасти свои драгоценные мастерские оружия и ограбить всё, что можете, прежде чем оставить Первый Мир-кузницу гореть, так?
— Я отказываюсь спорить с тобой, техноархеолог Лэнд. Нас ждет корабль, спрятанный на равнине Зетек. Желательны скрытность и осторожность, поэтому ты не будешь пользоваться транспортом. Ты доберешься до Зетека через Месатанский механический комплекс и там погрузишься на корабль. Оттуда ты будешь переправлен к Железному Кольцу и далее на Терру.
Лэнд скалит зубы. Это не улыбка — на сей раз. Даже не насмешка.
— Я не могу оставить мою работу без присмотра, космодесантник.
Псибер-обезьяна, раскачиваясь, перебирается по ряду балок, подвешенных под потолком лаборатории. Похоже, что они сконструированы специально для этого. Пока воин и ученый разговаривают, обезьяна пересекает комнату и прыгает на плечо своему хозяину.
— Если ты останешься здесь, — говорит Никанор, — вероятно, ты будешь казнен нашими врагами. Убийцы могут быть уже в пути.
— Омниссия защитит меня, — отвечает Лэнд, благочестиво и искренне складывая Знак Шестеренки сцепленными пальцами.
— Регент самого Императора отправил мой легион сюда, Аркхэн Лэнд. Возможно, мы и есть та защита, о который ты говоришь и молишься.
— Мета-спиритуалистическая философия от закованного в керамит громилы? Как будто мятежа, раздирающего эту планету, мне было недостаточно для удивления! Нет, идиот ты терранский, я никуда не иду.
Не реагируя на его упорство, Никанор предпринимает еще одну попытку.
— Также существует большая вероятность, что, если войска предателя Фабрикатора-генерала не казнят тебя, они возьмут тебя в плен.
Что-то — некая эмоция, которую Никанор не способен прочесть — мелькает в глазах ученого.
— Это очевидная возможность.
— И ты понимаешь, — продолжает воин с нечеловеческим спокойствием, — что подобное нельзя допустить.
— А, — теперь в голосе Лэнда звучит простое отвращение. — Я знаю слишком много, да? Нельзя позволить мне перейти на другую сторону. В этом дело?
Никанор ничего не говорит. Он достает болтер и целится в голову Аркхэна Лэнда.
1.
— Он должен выжить, — говорит Сигизмунд.
Никанор вслушивается в его слова; слова, которые на самом деле — приказ. Его лицо — как и лицо каждого из присутствующих воинов — залито мерцающим светом тактического гололита. Изображения вращаются в воздухе над столом-проектором, повторяя свой медленный танец раз за разом и изменяя освещение.
Они высадятся на планету через час. Они уже знают всё, что необходимо знать. Осталось только распределить зоны высадки, выбрать, кто из воинов куда отправится.
Одна из сторон тактического дисплея полностью занята информацией об Аркхэне Лэнде.
Тот самый Аркхэн Лэнд. Исследователь и ученый, организовавший так много экспедиций в древние инфо-крипты в недрах коры и мантии Марса. Человек, вернувший зачатки антигравитационной технологии нарождающемуся Империуму; человек, ответственный за находку и распространение схем, что привели к массовому производству «Рейдеров» и «Спидеров», которые теперь тысячами стоят на вооружении Легионов.
«Лэнд Рейдеры». «Лэнд Спидеры». Эти боевые машины даже названы в его честь.
Суровый, холодный взгляд Первого капитана падает на Никанора. Он чувствует взгляд Сигизмунда прежде, чем замечает его, и, встретившись со своим маршалом глазами, может лишь кивнуть.
— Он должен выжить, — повторяет Сигизмунд.
Никанор кивает.
— И он выживет.
рассказик про Лэнда (номер раз)
Название: В изгнание
Оригинал: Into Exile, Aaron Dembski-Bowden (альтернативная ссылка)
Размер: 4810 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Аркхэн Лэнд, космодесантник из Имперских Кулаков
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Когда предатели — союзники Хоруса — захватили Марс, они отправили лучших охотников перехватить ключевые цели, без которых сопротивление лоялистов было бы обречено. Одна из этих целей — легендарный техноархеолог Аркхэн Лэнд, открывший множество потерянных сокровищ Золотого века человечества. И Имперские Кулаки не могут позволить столь ценному разуму попасть в руки врага. Возможно, у Лэнда есть причины опасаться своих спасителей?
Скачать: .doc | .epub
Оригинал: Into Exile, Aaron Dembski-Bowden (альтернативная ссылка)
Размер: 4810 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Аркхэн Лэнд, космодесантник из Имперских Кулаков
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Когда предатели — союзники Хоруса — захватили Марс, они отправили лучших охотников перехватить ключевые цели, без которых сопротивление лоялистов было бы обречено. Одна из этих целей — легендарный техноархеолог Аркхэн Лэнд, открывший множество потерянных сокровищ Золотого века человечества. И Имперские Кулаки не могут позволить столь ценному разуму попасть в руки врага. Возможно, у Лэнда есть причины опасаться своих спасителей?
Скачать: .doc | .epub