(рассказ про Космоволков)

[alare-stark]

Название: Зов Мира Предков
Переводчик:  Альре Сноу
Бета:  myowlet
Оригинал: "Howl of the Hearthworld" by Aaron Dembski-Bowden
Размер: 4356 слов в оригинале
Персонажи: Леман Русс, Космоволки
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: стая Волков, отправленная на Терру следить за Дорном, весьма недовольна этим решением.
Примечание от переводчика: ох и задолбался же я с этим названием. Переводили его в итоге всей командой, и таки командный разум породил относительно приличный вариант (=.
Для скачивания: rtf, pdf, txt

Его звали Тринадцать-Падающих-Звезд. И он был тем, кто плюнул на землю перед Владыкой Зимы и Войны.
— Вот твой ответ, Русс.
Владыка Зимы и Войны был королем без трона. Когда он собирал эйнхериев, связанных кровной клятвой, он не утруждал себя церемониями — совет воинов проходил на голой земле. Каждый был равным среди своих сородичей, и каждый из воинов здесь знал, что день окончится ударом палаческого топора.
Все взгляды были прикованы к шестерым, ожидающим суда под плачущими небесами. Они стояли без всякого намека на строй, хотя инстинктивно держались на расстоянии взмаха меча. Дождь обрушивался на братьев, стоящих перед своим повелителем; волчьи шкуры на плечах намокли, и серый керамит блестел от воды.
В дыхании ветра еще чувствовалась химическая вонь сожженного топлива — свидетельство недавней высадки легиона на эту планету. Совет воинов нельзя проводить в пустоте космоса; традиция есть традиция, и даже Владыка Зимы и Войны не в силах ее изменить. Уроженцы Фенриса и Терры равны в праве умереть, стоя на настоящей тверди.
Ярлы и таны из других рот сомкнули кольцо вокруг осужденных. Все они были вооружены и облачены в доспехи, словно перед битвой; вожди переговаривались между собой глубокими, низкими голосами, похожими на медвежий рык. Они обменивались талисманами и амулетами вместо бесполезных монет, без всякого стыда делая ставки на жизни своих родичей.
Наконец Русс заговорил. Чужаки часто слышали в его голосе волчий рык, но среди своих сыновей он был лишь одним из многих, в чьих словах звучал отголосок звериной сути.
— Я больше не желаю слышать отказ от Зова Мира Предков.
Тринадцать-Падающих-Звезд кивнул:
— Тогда не спрашивай нас больше.
Верховный король улыбнулся — обнаженные клыки и сверкнувшие глаза. Он был лишен возраста — как бывают лишь потомки богов, и покрыт шрамами — трус никогда не получил бы таких ран. Два волка сидели у его ног, преданные и вечно готовые к погоне. Владыка Зимы и Войны рассеянно провел затянутыми в перчатку пальцами по шерсти ближайшего зверя.
— Я предлагаю вам честь, — сказал он, — а вы отвечаете презрением.
— Ты предлагаешь нам изгнание, мой король. Мы не принимаем его. Мы останемся и примем участие в охоте. Мы будем сражаться вместе с легионом, ибо для этого мы и были рождены.
— Ну что ж.
В Империи примарха звали многими именами и титулами, но для своих воинов он всегда оставался Владыкой Зимы и Войны, или — как чаще говорили теперь — просто Руссом, первым и благороднейшим сыном старого племени Русса.
И сейчас, столкнувшись с неповиновением своего собственного сына, Леман из рода Русса все еще улыбался. Мрачное веселье заставляло изгибаться шрамы на его многое повидавшем лице. Возможно ли — он часто задумывался о подобном в такие моменты — возможно ли, что плачущее небо — это знамение? Если так, то это знамение было предельно ясным.
— Вы знаете, что я вправе — согласно кровной клятве — потребовать за это ваши головы. В самом ли деле Зов Мира Предков так желает подставить свои шеи под мой клинок?
Тринадцать-Падающих-Звезд шагнул вперед; он держался с гордостью — в своей искореженной битвами Крестового похода броне, в плаще из коричневых шкур, промокших и почерневших под дождем. По счету лет своего народа Тринадцать-Падающих-Звезд был стариком: один из первых Волков, покинувших Фенрис вместе с примархом; покрытый шрамами, он все еще был жив, несмотря на испытания, которые галактика обрушила на него. Многие из первого поколения сынов Фенриса превратились в пепел и память, пали в тысячах битв — всюду, где воины Влка Фенрика сражались за владычество зарождающегося Империума . Те, кто выжил, давно уже покинули свои прежние стаи — одни с почестями приняли клятву Волчьей Стражи, другие получили право командовать собственной ротой.
Тринадцать-Падающих-Звезд выдержал немало битв — не для того, чтобы подняться в ранге, но для того, чтобы остаться на своем месте. Он был охотником, преследователем, следопытом, убийцей — всю эту логистику, снабжение армий и перемещение флотов он предпочитал оставлять другим. Его место было в собственной стае — вести Зов Мира Предков через огонь и дым, с топором в руках и яростным рыком в глотке.
Он почесал подбородок, наткнувшись на костяные кольца в заплетенной в косы бороде. Казалось, только вчера его борода была черной с проблесками белого; теперь она была белой с прядями седины. Воин может сражаться с чем угодно — кроме времени и судьбы.
Прежде чем заговорить, Тринадцать-Падающих-Звезд приподнял верхнюю губу, демонстрируя длинные клыки: жест старшего, делящегося мудростью со щенками.
— Это не честь, мой король. Это — ссылка. Как бы ты ни клялся, что это геройский долг — изгнание есть изгнание.
Не прекращая белозубо улыбаться, Русс повернулся к другим вождям:
— Сигиллит попросил нас об этом, родичи. Ответьте мне — и говорите правду, здесь, на совете воинов — видите ли вы честь в этом задании? Сам Регент Терры просит нас проследить за повелителями легионов.
Несколько танов ударили кулаками в нагрудники; другие издали возгласы одобрения — немногим громче бормотания. Видя столь неохотное согласие, Русс рассмеялся. Он понимал, что никто из них не желал исполнять подобный долг, и ценил своих сыновей за честность, с которой они в этом признавались. Но долг оставался долгом.
Тринадцать-Падающих-Звезд остался непоколебим. Его лицо с грубыми чертами, иссеченное и потемневшее от бесчисленных войн под бесчисленными солнцами, все еще было обращено прямо к королю.
— Если Малкадору нужны соглядатаи, пусть посылает соглядатаев. Мы — воины, Русс.
— Тем не менее, все другие стаи согласились, не пытаясь затеять восстание.
— Это не наше место! — Тринадцать-Падающих-Звезд зарычал, скаля клыки и брызгая слюной. — Мы говорили с Тенью Заходящей Луны и с Голосом Ночи. Ты посылаешь их в бой, пусть даже им придется служить с другими легионами. Но мы — ты отсылаешь нас прочь от всякой надежды на войну. Другие стаи не возражали — потому что их не собираются приковать в грузовом трюме и отправить на Терру. Им ты предлагаешь новые битвы. Нам — только изгнание.
Русс больше не улыбался. Он славился гордостью, но отнюдь не терпением.
— Время своеволия и возражений прошло. Теперь нас ждет время ответственности. Малкадор обратился ко мне с просьбой, и я исполню то, что обещал.
Тринадцать-Падающих-Звезд покачал головой, чувствуя, как поражение поднимается холодными мурашками вдоль позвоночника. В его глазах билась нескрываемая ярость — но это была ярость поверженного зверя.
— Мы не рабы ему, чтобы повиноваться приказам и прихотям. Рогалу Дорну не нужны сторожевые псы, следующие за ним по пятам — а если нужны, значит, Империум уже потерян. В этом изгнании на Терру нет никакой чести, Русс. Чем нам гордиться — бескровным, мирным уделом, подобно крестьянам и торговцам? — последние слова он выплюнул, словно ругательство.
— Меня не заботит, где вы отыщете честь, родичи. Я впечатлен вашим неповиновением и горжусь огнем, пылающим в ваших сердцах. Но если так пойдет и дальше — в архивах Шестого легиона вы навечно останетесь первой и единственной стаей, посмевшей ослушаться приказа примарха. Такой памяти ты хочешь для Зова Мира Предков?
Воцарилось молчание — резкое, звенящее. Никто не решался заговорить, даже Тринадцать-Падающих-Звезд.
— Так и я думал, — наконец произнес Русс. — "Дамарх" доставит вас на Терру. Будьте готовы отправляться через двенадцать часов.
Зов Мира Предков всей стаей замерли на месте — без движения, без слова.
Но Яурмаг Смеющийся шагнул вперед, заняв место Тринадцати-Падающих-Звезд. Предводитель Крика Скорбящего Дракона, ярл Тольв, вожак множества стай — он имел несомненное право говорить за любого из них на совете воинов.
И он заговорил.
— Мой король, — сказал он, не сводя с Русса серых глаз — серых, как буря в небесах.
— Твой король слушает, Яурмаг Смеющийся.
— Русс, — как всегда, вожак был суров и мрачен, — так не должно быть. Я не могу послать моих воинов на задание, от которого отказался бы сам. Если ты посылаешь Зов Мира Предков на Терру против их воли, я отправляюсь с ними.
Рукой в латной перчатке он сжал бронзовый обруч на горле — широкое, потемневшее металлическое кольцо. Сам Леман из рода Русса согнул этот обруч на шее Яурмага Смеющегося, когда тот впервые принял командование.
Впервые с начала собрания примарх поколебался.
Нечасто случались ночи, когда его сыновьям удавалось удивить его — но вот перед ним один из величайших вождей легиона, готовый сорвать с себя знаки отличия и покинуть собственное воинство ради одной непокорной стаи. В воздухе повеяло холодом — но вовсе не от ветра. Крик Скорбящего Дракона составлял немалую часть сил роты Тольв. Потеря одной стаи не значила почти ничего, но потерять их лидера — совсем другое дело.
— Что ж, благородный порыв. Но кто поведет Крик Скорбящего Дракона в твое отсутствие?
— Неважно. Пусть мои преемники сражаются за обруч.
Русс представил возможные исходы — ему не нравился ни один из них. Но этот совет воинов в любом случае уже не мог закончиться удачно. И он поступил так, как поступал всегда — доверился инстинкту. Чутье никогда его не подводило.
— Да будет так. Ты отправишься вместе с Зовом Мира Предков.
Яурмаг Смеющийся разогнул обруч с негромким скрежетом металла и бросил его на землю перед сапогами примарха. Тишина длилась еще несколько ударов сердца.
— Это не изгнание, — повторил Русс. — Вы говорите, что здесь нет чести, и сейчас, на совете воинов, мы скажем правду. Вы правы, родичи — это никакая не честь. Это всего лишь дипломатический прием со стороны Сигиллита. Он не может позволить приставить сторожевые стаи только к некоторым примархам. Следить нужно за всеми — или ни за кем.
— Значит, не нужно следить ни за чем, — осмелился возразить Яурмаг Смеющийся. Многие ярлы согласно закивали при его словах. — Всеотец не потребовал бы от нас подобного. Это не наше...
— Всеотец занят трудами в катакомбах Терры, — в голосе Русса послышался скрежет безжалостных жерновов. — И Регент правит в отсутствие моего отца. На этом мы покончим с возражениями.
Подавив подступающий гнев, он добавил уже спокойнее:
— Со временем Сигиллит уменьшит свою подозрительность. Несколько лет на Терре, рядом с Дорном, моим братом — это все, что я прошу от вас.
— И хорошо. Ибо это все, на что мы готовы, отец.
Тринадцать-Падающих-Звезд откинул голову назад, обнажая горло в знак подчинения. Его братья по стае повторили жест. Никого из них не радовали слова примарха, но, будучи верными сыновьями, они согласились с его решением.
— Призови нас обратно на войну побыстрее, мой король. Не позволь нам мирно умереть на Терре.

Один из посланцев Регента ждал их на борту "Дамарха". Прелат Квилим Йей, низкорослый и худощавый, был одет в черное и мгновенно опознавался по золотому амулету, висящему на его тощей шее — стилизованному символу Малкадора. Его голос был настолько лишен интонаций, что звучал абсолютно монотонно — это в равной мере забавляло и отвращало Волков. Он не показывал ни малейшего страха перед ними, что было бы по крайней мере понятно. Вместо этого он не показывал вообще ничего, кроме сосредоточенности на своей работе, очевидно, решив не спорить с этими варварами больше, чем необходимо.
Как он сообщил Волкам, его задачей было записать все детали их послужных списков вплоть до сегодняшнего дня, для внесения в архивы Терры. Конечно, к Трону доставлялись подробные отчеты каждого из имперских экспедиционных флотов — включая награды легионеров и списки погибших — но информация доходила медленно и была зачастую неточной; что неудивительно, учитывая огромные расстояния и огромные объемы данных, передаваемые с одного конца галактики на другой. Поэтому воинам легиона, которые возвращались в систему Солар и скоро должны были ступить на благословенную землю Терры, следовало отчитаться немедленно.
Все это Квилим изложил, собрав их в одном из залов совещаний вскоре после того, как Волки прибыли на корабль. В ответ один из стаи плюнул на палубу прямо перед ним. Квилим ничуть не оскорбился — он был даже слегка польщен этим презрительным жестом. Он посвятил много лет изучению Шестого легиона и их примитивного родного мира, и был знаком со многими фенрисианскими ритуалами и обычаями, бытовавшими в рядах Космоволков. Плевок был для них не просто неопрятной привычкой — в некоторых племенах, согласно старому суеверию, этим отвращали злые силы. Другие таким образом демонстрировали свое недовольство, отказываясь слушать собеседника. В данном случае, как подозревал Квилим, могли иметь в виду и то, и другое.
— Не самый дружелюбный прием, — заметил он с безупречной вежливостью. — Следует ли мне предположить, что вместо этого путешествия на Терру вы предпочли бы лететь к Просперо вместе с вашим легионом?
Тот же Волк покачал головой:
— Ты лишь показываешь свое невежество, писец. Сперва Эйнхерии отправятся выслушать Воителя. Хорус Луперкаль желает говорить с Владыкой Зимы и Войны. Только после этого Стая выступит в поход к владениям Алого Короля.
"Как интересно, — подумал прелат. — Очень, очень интересно, особенно для Малкадора".
— Разумеется, — ответил Квилим тем же ровным тоном. — Прошу простить меня за устаревшие сведения. А теперь, как велит мне долг — если вы будете столь любезны назвать мне свои имена и звания, мы сможем продолжить. Я понимаю, что это кажется бессмысленным занятием, но уверяю вас — весь Седьмой легион прошел через такую же процедуру...
— Заткнись, — сказал другой Волк. — Или я убью тебя.
Прелат остановился в замешательстве. Кибернетический стилус, заменяющий ему левый указательный палец, замер над исцарапанной поверхностью инфо-планшета . Он обвел Волков взглядом — огромные, возвышающиеся над ним немытые воины; железные кольца украшали их заплетенные в косы бороды, а лица их были исчерчены угловатыми линиями рунических татуировок. Они воняли потом, оружейной смазкой, старой шерстью, намокшей под дождем.
Он набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, потом тихо выдохнул — под острым, пристальным взглядом каждой пары серо-голубых глаз. Медленно, сохраняя спокойствие, он положил инфо-планшет на стол в центре зала. Волки тут же перестали обращать на него всякое внимание, обмениваясь злыми усмешками и перебрасываясь фразами на своем рычащем гортанном языке.
Квилим честно терпел это унижение несколько минут. Наконец, дождавшись — как ему показалось — паузы в их "разговоре", состоявшем преимущественно из ворчания и оскаленных клыков, он решился откашляться.
— Надо же, ты все еще здесь, — заметил один из Волков. У этого за плечом висел боевой топор — и длина оружия едва ли не превосходила рост самого Квилима. — Почему?
Но прелат не достиг бы даже своего относительно скромного ранга, если бы его было легко запугать. Превыше всего он ценил порядок, и его долгом было оставлять порядок за собой, где бы он ни оказался. Он — в своей области — точно так же отвечал за установление порядка и стабильности в галактике, как и эти закованные в керамит варвары, и Малкадор отправил его на это задание отнюдь не из прихоти. Сигиллит доверял ему и его способности действовать эффективно.
— Мне нужны детали ваших послужных списков, — повторил он спокойно и негромко, словно разговаривал с неприрученным животным, опасаясь его разозлить. — Если вы хотите, чтобы я избавил вас от своего присутствия — давайте действовать сообща, и в таком случае я уйду значительно быстрее. Начнем, если вы будете столь любезны, с ваших имен и званий.
Первым ответил Яурмаг Смеющийся — старый седобородый ветеран, покрытый шрамами, в броне, украшенной бронзовыми руническими надписями на одном из нескольких дюжин наречий его родного Фенриса.
Он был вождем Крика Скорбящего Дракона, достойным ярлом Тольв, и после того, как это глупое изгнание отойдет в прошлое, он готов был вновь сражаться за свое место. Он получил свое фенрисийское прозвище от улыбающихся сородичей, считавших, что его характер столь же бесцветен и холоден, как иней на стенах Клыка. До этого дня он вел в бой шесть сотен воинов под чужими солнцами и лунами, проливая океаны вражеской крови во имя Русса и Всеотца. Теперь он стоял вместе с Зовом Мира Предков, ибо поклялся разделить с ними их изгнание.
Но об этом всем он не сказал ни слова. Об этом не подобало слышать чужеземцам.
Вместо этого он назвал имя и звание, почти лишенные смысла для любого из его легиона.
— Меня зовут Яурмаг, — сказал он. — Магистр ордена Скорбящего Дракона и командир Двенадцатой Великой роты.
Облизнув губы, прелат Квилим Йей записал его слова. Насмешливые ухмылки Волков явно ускользнули от его внимания.
Борода следующего Волка была полностью белой, тогда как Яурмаг Смеющийся только начинал седеть. Заплетенная в косы, эта борода закрывала его нагрудник; его лицо цветом напоминало выдубленную кожу.
Его звали Тринадцать-Падающих-Звезд, и он был таном Зов Мира Предков. Ему дали имя, когда он впервые пролил кровь врага — в ночь его десятой зимы, когда на земли его племени пролился огонь с неба. Он был мальчиком в племени Русса, когда Леман принял власть, и он отправился к звездам вместе с примархом, когда Всеотец призвал их, чтобы завоевать все сущее.
Но, как и Яурмаг Смеющийся, он не сказал об этом ни слова.
— Меня зовут Каргир, — сказал он прелату. — Сержант девятнадцатого взвода.
И так, один за другим, Зов Мира Предков называли имена, которые носили детьми, не доверяя свои настоящие имена ушам — и перу — этого чужака.
Следующий из них носил грязно-белые волчьи шкуры, отмеченные розоватыми пятнами в тех местах, где кровь пролилась на мех и была стерта слишком поздно.
Его имя было Эхо-Троих-Героев, данное ему матриархом-старейшей племени Валькейр, в честь предков, на которых он был так похож. Он слышал шепот теней своих праотцов, когда вражья кровь шипела на тающем снегу.
— Меня зовут Вэйгр, — сказал он. — Я служу во взводе сержанта Каргира.
— А ты? — спросил прелат у следующего воина в очереди.
Его коротко стриженые волосы топорщились на голове темно-коричнево шапкой. Борода его тоже была подстрижена коротко, но неровно — словно воин обрезал ее сам, пользуясь только ножом и зеркалом.
Его звали Родич Ночи, во имя мрака, зачавшего его, и тьмы, породившей его. Он охотился незримо и убивал незримо. Он был тенью, отброшенной его братьями. Он был клинком, стерегущим их спины. Он был ножом, таящимся за стеной щитов.
— Ордун, — сказал он. — Я служу во взводе сержанта Каргира.
— А ты?
У следующего Волка было больше дикарских татуировок на лице, чем у других. Цепочки рун тянулись от уголков его глаз, как слезы, рассказывая повесть на незнакомом языке, которую прелат не мог прочитать.
Его имя было Сын Бури — в честь грозы, бушевавшей над деревянными кораблями племени в ту ночь, когда его мать вытолкнула его из своей утробы. Он издал свой первый крик под грохочущими небесами, и его мать перерезала пуповину своим собственным мечом. Не было знамения мрачнее, чем родиться в штормовом море — но его ждал успех в битве и в жизни. Рунические слезы на его щеках были шаманскими заклинаниями, призванными отвратить проклятие его рождения. Они еще ни разу не подвели его.
— Брандвин, — сказал он с улыбкой лжеца. — Я служу во взводе сержанта Каргира.
— А ты? — спросил Квилим следующего — того, кто недавно угрожал его убить.
Закутанный в шкуры с головы до ног и увешанный связками гранат, воин ухмыльнулся, демонстрируя металлические зубы в аугметической челюсти.
Его звали Песнь Железа — за его голос; из-за покалеченного лица он разговаривал с трудом, но когда приходило время саг и песен у очага — речь его была безупречна. Его протез челюсти напоминал соратникам, что бить головой, когда на противнике надет шлем, следует с осторожностью.
— Херек, — сказал он. — Я служу во взводе сержанта Каргира.
— А ты?
Этот Волк носил свою гриву черных волос собранной в охотничий хвост на затылке. Его голубые глаза — цвета выгоревшего летнего неба — выглядели пустыми, лишенными всякого выражения. Он был занят тем, что точил и без того предельно острые зубья своего цепного топора, и говорил куда тише, чем другие его сородичи.
— Меня зовут Не-Остается-Врагов.
Прелат, нахмурившись, поднял взгляд от планшета:
— Но это же не имя.
Не-Остается-Врагов смотрел на него, не мигая — без гнева или спокойствия, абсолютно отрешенно.
— Это имя, — сказал он. — Мое имя.
— И каким же образом можно получить это... имя?
— Сражаться, — ответил воин, — до тех пор, пока не остается врагов.
Квилим снова облизнул губы, не замечая, что этим жестом выдает свои напряженные нервы.
— Рикат, — вмешался Тринадцать-Падающих-Звезд. — Его зовут Рикат. Он служит в моем взводе.
Не-Остается-Врагов перевел свой мертвенный взгляд на вожака стаи, но не сказал ни слова. Прелат записал информацию — всю, что ему предоставили.
— Итак, а ты? — спросил Квилим последнего из них.
Голова этого воина была выбрита, не считая двух длинных кос на висках; его затылок прикрывал бронированный пси-активный капюшон. Его волчьи шкуры были полностью черными — тогда как все другие носили серый, коричневый или белый мех.
Его звали Противник-Последней-Зимы, и он был говорящим с духами и воином-жрецом, служителем Рун, Ветра, Холода и Костей. Он получил свое имя после своего первого видения, когда прозрел конец всего сущего в грядущих веках и победы Всеотца, обращенные в пепел. Он знал, что погибнет прежде, чем позволит этой судьбе свершиться.
— Наукрим, — сказал он. — Я из тех, кого вы называете библиариями, — после этих слов все замерли, как завороженные. — Я вижу, ты не записал эти слова, как записывал все остальные, человечек. Что-то не так?
Квилим посмотрел Волку в глаза, не мигая и не отводя взгляда:
— Никейский эдикт...
— Ах да, — Противник-Последней-Зимы слегка поклонился — очевидно, в знак уважения. — Вероятно, мне следовало сказать, что я был библиарием. Теперь я сражаюсь в одном строю со своими братьями, и мое оружие — лишь клинок и болтер. Надеюсь, этот ответ тебя устраивает?
Прелат коснулся стилусом поверхности планшета, но все еще ничего не написал.
— Но ты экипирован так, словно все еще используешь свои силы.
— Ты имеешь в виду мой шаманский венец? — Противник-Последней-Зимы постучал пальцами в латной перчатке по пси-капюшону. — Снять его значило бы оскорбить дух моей брони. Ни для чего больше я его не использую.
Сглотнув, Квилим выпрямился с неожиданным достоинством:
— Не следует мне лгать.
Волки придвинулись ближе. Они не бросались в атаку, не доставали оружие, но в недобрых взглядах воинов явственно читалось желание наконец заняться тем, что они умели лучше всего. Сервомоторы их брони отозвались на движения ворчанием и рыком.
Яурмаг Смеющийся заговорил:
— Ты услышал всю правду, которую мы намерены сказать, писец. Запиши ее и убирайся с наших глаз.
Квилим прищурился, и на мгновение показалось, что он может не согласиться.
— Ну что ж, хорошо, — сказал он наконец. — Полагаю, пока что на этом можно закончить.

Как только самодовольный Малкадоров служка скрылся за дверью, Песнь Железа поспешил набрать код на замке, запирая каюту. Он по-собачьи раздраженно выдохнул сквозь металлические зубы.
— Три месяца, — сказал он братьям. — Три месяца до Терры, и это если течения сложатся удачно. Три месяца в обществе этого несчастного грызуна.
Тринадцать-Падающих-Звезд смотрел на запертую дверь, не отрываясь, словно хотел взглядом пробурить пласталь насквозь. Он думал о прелате, и мысли его были темны и беспокойны.
— Он лгал нам точно так же, как мы лгали ему. Он вовсе не простой писец. Наш многострадальный прелат попахивает приближенностью к внутреннему кругу Малкадора. Даже если он сам не входит в число избранных, он бывает в тех же местах, что и эти люди. Будьте осторожны с ним, все вы.
Волки согласно кивнули, принимая приказ.
— Три месяца, — повторил Песнь Железа. — Три месяца, а тем временем Эйнхерии отправляются арестовать Магнуса Одноглазого — без нас. Какая могла бы быть история. Какая сага... а я должен пропустить все это, должен лететь прочь и терять время без всякой пользы. Как бы я хотел, чтобы это оказалось всего лишь неудачной шуткой.
Родич Ночи поигрывал ножом, подбрасывая и ловя его в воздухе.
— И боюсь, братья, на Терре не ждут нас с распростертыми объятиями. Лорд Дорн, владыка благородного Седьмого легиона, наверняка будет рад встрече с нами так же, как и мы с ним.
Похоже, что на эту безрадостную правду ответить было нечего. Сын Бури перевел взгляд с запертой двери на своих братьев и ухмыльнулся в бороду.
— Не-Остается-Врагов, — сказал он, подражая высокому голосу прелата. — "Но это же не имя".
Вся стая и их предводитель дружно рассмеялись — впервые с тех пор, как Владыка Зимы и Войны отослал их в изгнание на Терру. Даже Яурмаг Смеющийся улыбнулся — впрочем, в соответствии со своим именем, лишь на мгновение.