А вот с этим текстом у меня неожиданно сложились серьезные взаимоотношения (=. Начиналось все с того, что я давно хотел написать "что-нибудь про шрамы". Тема ведь - поле непаханое, а никто и не вспоминает.
Потом как-то так вышло, что я эмоционально вложился в текст по самые ушки - помню состояние "написал триста слов, а ощущение, как будто вагон разгрузил". Помню, как сидел в Старбаксе и с телефона, по местному падающему вайфаю, искал в интернете скрины, чтобы рассмотреть, где и как у Райли эти шрамы (зато теперь я их с закрытыми глазами найду). Помню, как подбирал саундтрек - не к тексту, а к написанию текста. Помню состояние "и тут меня понесло" - это когда финал писался...
В общем, вот оно. Такая трава, до сих пор не отпускает.Название: Маяки
Автор: [L]Alre [GipsyDanger] Snow[/L]
Размер: мини, 1080 слов
Пейринг/Персонажи: Райли Беккет /
Мако МориКатегория: гет
Жанр: romance
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Каждый из нас несет на себе летопись своих потерь и побед, всю свою память, горькую, как волны океана. Но прочесть эту летопись ты позволишь только тому, кому доверяешь до предела и за пределами..."
1.
Мы хотели уехать как можно дальше от океана — не видеть, не слышать, не вспоминать о нем никогда…
Но океан не оставит нас. Даже здесь, в сотнях миль от побережья, он хранит нам верность. Он бьется волнами у нас в груди — там, где должно быть сердце, но есть только ритм прибоя. Он пробирается в наши сны, как бы мы ни пытались запереть их на сотню замков. Он оставляет соленые брызги на наших лицах — мы просыпаемся в ночи, зная, что это не слезы, нет, вовсе не слезы. И единственное, что остается нам до рассвета — слушать дыхание друг друга и шум прибоя внутри…
Мако тянется к выключателю; Райли, не открывая глаз, перехватывает ее запястье — осторожно, но крепко.
«Предпочитаешь оставаться в темноте? Как хочешь. Впрочем, мне ни к чему свет — я и без того знаю тебя наизусть. Помню все твои шрамы, каждую отметину прошлого на твоем теле и в твоем сердце…»
Легко, едва касаясь кончиками пальцев, она очерчивает две тонких линии над его левой лопаткой. На самих шрамах нервные окончания выгорели напрочь, зато рядом — повышенная чувствительность, так что прикосновения ощущаются… странно. Даже если говорить только о физической стороне. Которая, понятное дело — наименьшее из того, что имеет значение…
Мако обводит шрамы на плече, резкий росчерк и три параллельных изгиба под ним. Так пишут незнакомые иероглифы — вдумчиво, не очень еще уверенно, пытаясь разгадать смысл, скрытый за сочетанием линий.
Райли замирает, перестает даже дышать; застыть бы совсем, стать бы камнем и льдом, не помнить и не чувствовать — но ее осторожные, почти невесомые прикосновения способны растопить любой лед. И она не останавливается.
Четыре ровных, почти прямых линии слева под ребрами — она прослеживает каждую поочередно, отсчитывая их снизу вверх. Так прослеживают маршруты на карте, не зная точно, куда они приведут. Сам он, конечно, знает: все эти дороги ведут в одно и то же место, в темные холодные глубины. Райли не понимает другого — зачем ей так нужно добраться туда.
Цепочка отметин над солнечным сплетением — Мако касается их так, словно перебирает бусины четок. Словно обратный отсчет — три, два, один… ноль? А что дальше? Ведь там, внутри — только пустота. Лучше бы ей оставаться надежно запертой.
Или… не лучше? Райли наконец позволяет себе сделать вдох.
Мако добирается до шрамов на груди — две длинные извилистые линии, над самым сердцем. Память, выжженная на коже, впечатанная — куда как глубже, до самого дна, сказал бы он, если бы у этой пустоты было дно.
Она не произносит ни слова, но Райли почти слышит, как перекатываются у нее внутри волны того же самого океана — темные, холодные, безжалостные. Волны, в которых так легко утонуть, упасть, потеряться навсегда. Это даже не больно, если уйти достаточно глубоко. Больно — возвращаться к поверхности…
Мако наклоняется — он чувствует щекочущее прикосновение волос — и принимается повторять губами узоры, очерченные ее пальцами: в том же порядке, так же медленно и осторожно. Ее поцелуи — всего лишь легкие сухие касания губ, но каждый из них заставляет его вздрагивать, как от удара током.
…Где-то далеко, на берегу, среди волн и ветров, горит маяк — ровным теплым светом, который не погасить никакому шторму.
Веди меня на свет, если можешь. Будь моим маяком.
Она целует его в плотно сжатые веки, чувствуя губами соленую влагу. Темные волны захлестывают их обоих с головой, и все, что у них остается — сцепленные руки и стук сердца. Свет маяка на далеком берегу.
2.
Бывают ночи, когда океан почти затихает. Не замолкает до конца — он не оставит нас никогда — но отступает, объявляет полный штиль, и только глубина по-прежнему ждет под рябью легких волн. Глубина помнит о нас.
Мако просыпается от странной тишины — не в комнате, а внутри нее самой. Райли обнимает ее привычно-небрежно — она чувствует тепло его широкой ладони на своем плече. По изменившемуся ритму дыхания Мако понимает, что он тоже проснулся, хотя она еще даже не пошевелилась. Мако не удивляется: так и она просыпается среди ночи, зная, что ему в очередной раз снятся кошмары, и бесшумно пробирается в его постель, и Райли, не открывая глаз, притягивает ее к себе и успокаивается. Они давно уже перестали по утрам удивляться, почему оказываются рядом, хотя засыпали в разных комнатах.
Впрочем, сегодня они и уснули тоже вместе, и все вроде бы в порядке… Но Мако слушает тишину. Тишина ждет.
Кончиками пальцев Райли касается ее шрамов. Тонкие алые линии, почти незаметные, почти неощутимые — теперь, когда зажили ожоги… Мако по-прежнему старается не дотрагиваться до них, хотя теперь это уже не больно. Но причины в другом, и они оба это знают, им ли не знать.
И им ли не знать, что из любых правил бывают исключения. Такие, как эта ночь.
Медленно, осторожно Райли обводит один за другим три параллельных изгиба на ее плече. Зеркальное отражение его собственных шрамов, их общая летопись потерь и побед.
Мако не вздрагивает, остается неподвижной, только беззвучно втягивает воздух и прикусывает губу.
Пара ровных росчерков на внутренней стороне предплечья, чуть выше запястья — их и не найти вот так на ощупь, если не знать. Но он знает, у него точно так же горели контакты, когда они делали свой последний — как казалось тогда — шаг в бездну.
Океан внутри тихо колеблется в такт дыханию. Мако почти видит его — темные волны, с шорохом набегающие на песок. Океан, как и память, не знает жалости и сострадания.
Райли сдвигается ниже, касается шрамов на правой ноге, возле колена — длинная изогнутая линия и рядом ее одна, почти неразличимая. Мако — он знает — все еще стесняется своих отметин, хотя и гордится ими в то же время. Он хочет сказать, что шрамы ее ничуть не портят, что они — как гравировка на клинке, узор на стали, делающий оружие еще прекрасней; хочет сказать, что она — идеальна, что одно ее существование оправдывает все несовершенство мира… Но он молчит. Он тоже слышит ее тишину.
И все, что он может сделать — только крепче обнять ее, чувствуя ее горячее дыхание над ключицей. Только знать, что если она — клинок, то он всегда будет щитом для нее.
Где-то за горизонтом ждет, затаившись, рассвет.
—… как родники в пустыне, — вдруг произносит Мако, не поднимая головы.
— Родники? — переспрашивает Райли.
Тишина рассыпается песком сквозь пальцы.
— Ну, помнишь? «Пустыня прекрасна, потому что в ней есть родники». Потому что где-то там, среди песков, есть источник. Даже если к нему никогда не дойти, это уже неважно. И с маяками так же. Океан обретает смысл. Пусть даже мы никогда не доберемся туда.
— Доберемся, — неожиданно твердо обещает он. — Однажды мы ступим на этот берег. И постучимся в двери маяка.
— И почему я тебе верю? — качает головой она.
— Потому что дурацкий оптимизм — заразная штука, должно быть, — улыбается он.
— Не иначе как. Ты только не растеряй его по дороге, ладно?
— Постараюсь. И мы обязательно дойдем. Рано или поздно.
За горизонтом и за рассветом, на берегу, которого нет, по-прежнему горит маяк.